– К тому же, – негромко добавила Юань, держа себя в руках из последних сил, – совсем недавно я уже насладилась пищей в плодотворном одиночестве. Обед в мои покои принесли раньше намеченного времени, и я уже не нуждаюсь в повторной трапезе.
– Значит, Вы отказываетесь? – бесцеремонно спросил Джанджи.
Девушка позволила себе вздернуть бровь в ответ на его прямой взгляд.
– Разумеется, отказываюсь. Передайте господину Цветку, чтобы он поберег себя и свои руки. Пальцы ведь можно поранить о струны.
Наставник коротко поклонился, не опуская глаз. В них затаилась странная угроза.
– Ну разумеется, госпожа Буря. Так я ему и передам.
Когда мужчина ушел, Юань почувствовала себя гораздо легче. Читать труды Ксиаоли Иллюзии ей больше не хотелось, праздное бездействие начинало изрядно раздражать. Она с огромным удовольствием потренировалась бы в саду камней, прямо перед инби, позабыв обо всяких приличиях – которые, по правде говоря, мало интересовали кого-либо в этих краях – но физическое состояние оставалось плачевным, а скудный запас ци позволял разве что призывать фамильное оружие, дух внутри которого принципиально не желал делиться с хозяйкой своей энергией в критический момент.
Ей оставалось сидеть здесь и ждать, пока что-нибудь случится. Перед обедом она всегда медитировала (полдень, когда солнце высоко стоит над крышами домов, считался священным временем), однако члены клана Цветка вряд ли уделяли какое-либо внимание молитвам, предпочитая ограничиваться простыми медитациями перед сном. Во всяком случае, день становился все ярче, а коридоры по-прежнему оставались тихими; стены не тряслись от знакомых песен и топота ног, военные кличи не раздавались в промежутках между громкими напевами.
Девушка пригладила слегка взлохмаченные волосы и вышла наружу, в коридор, стены которого рассказывали таинственные истории давно прошедших времен; большинство дверей, как обычно, были открыты, стражницы дежурили лишь рядом с запертым кабинетом, где наверняка трудилась Глава – только сейчас Юань осознала, что поселили ее в чжэнфане, прямо рядом с центральном комнатой чжунтан, где обыкновенно собирались всей семьей, проводили торжественные собрания и молились.
«Так значит, эти закрытые двери и есть…»
Что ж, Глава Клана была еще более сумасбродной и необычной женщиной, чем могло показаться на первый взгляд: выселив свою старшую дочь в какой-нибудь жалкий сянфан (а может, и в хоучжаофан, со здешней-то поразительной безнравственностью!), госпожа Цветок выделила гостье из клана Бури одну из самых роскошных спален вместо того, чтобы отвести ей гостевые покои! От неловкости у Юань потемнело перед глазами, и она, подняв голову, неспешными шагами приблизилась к двум скучающим стражницам с мечами-дао. Девушка едва сдержала вздох зависти, вспоминая, как легко вращала точно такое же оружие Великое Око Разума – а оно, на минуточку, весом превосходило молодого мужчину!
– Госпожа Буря, – разом поклонились стражницы. Голоса у них были тихие, какие-то даже заговорщические. – Чем можем служить?
– В нашем клане есть традиция молиться перед обедом, – ответила девушка спокойно. – Волею милосердной Главы Клана мне было дозволено оттрапезничать раньше в своих покоях, однако я все равно желала бы провести полдень в молитве, дабы возблагодарить Мать Богов за пищу, здравие и снисхождение, что она дарует мне своей всепрощающей рукою.
– Вы стоите у дверей чжунтан, – сказала одна из стражниц серьезно. – Госпожа Цветок и ее дочери молятся там прямо сейчас.
«Так тихо? – удивилась Юань. – Позор мне! Я и впрямь не знала, что члены клана Цветка не поют и не исполняют ритуальных танцев во время поклонения богине».
– Однако женщинам других семейств вход туда строго воспрещен, – закончила за приятельницу вторая стражница, потрясая мечом-дао с крайне жестокой улыбкой, в которой девушка вновь прочитала скрытую угрозу. – Это самый строгий запрет в этом доме. Гостьям дозволено практически все, кроме присутствия в чжунтан во время молитвы.
– Значит, встречи с официальными делегациями или Главами других кланов проходят в иных помещениях? – невежливо осведомилась Юань.
Стражницы покачали головами.
– Комнату можно посещать в любое время, кроме молитвенного полудня.
– Благодарю вас! – улыбнулась девушка, делая шаг назад. – Вне всяких сомнений, мне следовало бы побольше узнать о правилах вашего клана, прежде чем ступать на его земли. Премного благодарна вам за то, что просветили.
Стражницы коротко поклонились, не выпуская из рук оружие.
– Могу я прогуляться в одиночестве? – спросила у них девушка. – Или стоит разыскать тех стражниц, что сопроводили меня к завтраку утром?
– Не думаю, что они сейчас свободны. Мы укрепили охрану по всему периметру сыхэюань, а также срочно отправили небольшие отряды своих женщин в принадлежащие клану города и деревни, окруженные зачарованным барьером.
– Понимаю и разделяю ваши страхи, – не вдаваясь в подробности, ответила Юань, и зашагала прочь.
Вот так просто идти по коридору, не имея за спиной надежных охранниц, было довольно странно: раньше ей приходилось убегать и хитрить, чтобы хотя бы немного побыть наедине с собою и погулять по саду, не чувствуя на себе пристальных взглядов стоящих поодаль женщин.
«И все же, здесь происходит нечто странное, – подумала она, вглядываясь в закрашенный силуэт отверженной прародительницы на одной из стен. – Клан Цветка столь равнодушно относится к условностям, древним правилам и этикету, но при этом запрещает кому-либо из числа гостей молиться в комнате, предназначенной для молитв – и это после того, как вышеуказанных гостей буквально обслуживают на уровне с хозяевами!»
Три шкатулки, суть которых была для нее загадкой. Комната чжунтан, открытая к посещению в любое время, кроме молитвенного. Прекрасный юноша с веером из павлиньих перьев, не удостоивший Юань и единым словом. Быть может, все эти тонкие ниточки были связаны в единый узел с самого начала?
Девушка остановилась и сделала короткую дыхательную гимнастику. Что ж, она проведет здесь несколько дней, обменяется с Главой Клана еще несколькими любезностями, а затем покинет эти места вместе с будущим супругом, чтобы сыграть торжественную свадьбу уже на территории клана Бури. Не было нужды ломать голову над вещами, с которыми имеют дело люди вроде Великого Ока Разума или ее бабушки – в конце концов, они были мудрыми и смелыми, способными на такое, что Юань в силу ее возраста и опыта даже не грезилось.
«Сами разберутся».
С первой минуты своего пребывания здесь девушка поняла, что планировка сыхэюань Главы Клана Цветка сильно отличается от традиционной: там, где должен был находиться один из флигелей, расположился декоративный сад, огражденный разноцветными стенами и полный магических деревьев, галереи и павильоны попадались в местах, предназначенных для служебных зданий, а предназначение некоторых построек, видимых из окон покоев, по-прежнему оставалось для девушки загадкой. Тем не менее, философия Матери Богов во многом касалась и обустройства жилища, а потому девушка сомневалась, что госпожа Цветок, как и многие ее предшественницы, смело отвергала абсолютно все предписания и нормы без разумных исключений.
Она находилась в центральной части чжэнфана, прямо рядом с его сердцем – комнатой для многолюдных встреч и молитв. По всему выходило, что первая официальная беседа с Главой у Юань состоялась в ее кабинете, который в связи с излишней роскошью обстановки вызвал неправильное впечатление и запутал девушку, заставив ту принять его за чжунтан. Восточная часть чжэнфана традиционно считалась владениями первого и любимого мужа Главы, а также избранных наложников, пользовавшихся особой популярностью. Западная часть главного дома, в свою очередь, отходила признанным дочерям, их личной прислуге и мелким наставницам – только старшая наследница селилась в центре, тем самым напоминая окружающим о своем превосходстве.
Восточный и западный флигели отводились жрице здравия и фамильной мыслительнице, если таковая имелась. Порою случалось так, что странница, познающая этот мир через путь войны или мира, изъявляла желание остаться в клане надолго или навсегда – и, если у семейства на тот момент не было такого рода гостьи, ей не имели права отказать. Странно подумать, но однажды, задолго до рождения Юань, клан Бури точно так же пустил на порог Великое Око Разума, о которой в те годы уже ходила невероятная молва.