– Иди на ту сторону стола. Раскрылатился тут!

Это я сорвал досаду на Гордее.

Он даже не заметил в моей интонации раздражения. Я люблю его за это. Теперь мы едим борщ. Вкусно. По всему телу бежит тепло. Такое впечатление, что его пустили по трубочкам внутри нас.

– Так что все-таки едят пауки? – задал я вопрос вслух.

– Ты опять за свое?

– Опять.

– Наверное, сырое мясо можно дать. Если ты держишь в доме экзотическую гадость, то должен меня предупредить. На дух не переношу! Когда ты его успел завести и почему я этого не знаю?

– Допустим, это мой дом. Я волен заводить что угодно и кого угодно. Почему мясо сырое?

– Паук должен есть и пить. Водится он в сухом месте. Воды там нет. Обмотает насекомое паутиной и сосет… Какая гадость!

– Мой паук не гадость. Он симпатичный.

– Ага… Ты его в лупу рассмотри. Ты действительно завел паука?

– Допустим, он сам завелся… Насчет сырого мяса ты прав. – Я открыл морозилку. Ножом отрезал мясную стружку и положил ее на стол оттаивать.

– Он у тебя где? – Мой друг беспокойно оглядывался.

– Пойдем покажу…

Гордей не шел, а крался за мной.

– Не сходи с ума! Он крохотный…

Я присел у тумбочки. Гордей забеспокоился.

– Вот он.

Гордей проследил за моим взглядом и присел рядом со мной.

– Похоже, не один я сегодня сошел с ума. Это же обычный паук, – зевнул он.

– Сильно воздух не колыхай! Видишь, он ко мне привык уже… Заметив осуждающий взгляд друга, я не стал оправдываться. Паук приносит мне радость. Я не буду отказываться от радости. Мясная стружка на столе оттаяла, и я принес ее, чтобы угостить паучка.

– Оторви крохотный кусочек и промокни его салфеткой.

– Зачем?

– Захлебнется. Согрей мясо в руке.

Спустя пару часов, лежа в кровати, буду вспоминать эту сцену и улыбаться. Со стороны мы выглядели, как два папаши, а возможно, дедушки, впервые кормившие внука. Кусочек мяса упал с конца зубочистки прямо в центр паутины. Она закачалась. Я перевел взгляд на паука и не увидел его. Посмотрел на кусочек мяса в центре паутины. Он увеличился в размере. То паучок уже восседал на нем и быстро-быстро перебирал лапками.

– Приятного аппетита, – негромко сказал Гордей.

– Уйдем… Не будем беспокоить… – я потянул друга за рукав рубашки.

Гордей на цыпочках вышел из моей спальни. Я за ним. Он обернулся.

– Голодный, наверное, был.

– Ага… – согласился он со мной.

– Чай заварю? – Гордей направился в кухню.

– Ага… – ответил я и чертыхнулся про себя. Это «ага» моего друга всегда ко мне прилипает, когда мы вместе и одни.

За чаем Гордей снова загрустил. Я люблю песочное печенье в большой металлической расписной банке. Производство – Франция. Гордей любит черный хлеб, намазанный липовым светлым медом, но обязательно попробует то, что я отправляю себе в рот. И то и другое есть на столе.

– Она, как этот кусочек мяса, что мы отдали пауку. Он, как паук, на ней сверху.

Сразу я не понял, о чем говорит Гордей.

– Высосет и выбросит. Измочалит вначале, изломает душу и жизнь человека!

– Гордеюшка, давай уж забудем про все это. Ничего не изменить. Время такое. – Мне также не по душе была эта история.

– Какое такое?! Небо синее, солнце светит, ветер вон как разбушевался! Весна, лето, осень, зима за окном… Что изменилось?! Время…

– Урод он. Согласен.

Я решил попробовать черный заварной хлеб с медом. Тягучая масса меда не хотела падать с ложки на хлеб.

– Ты как бы вытираешь ложку о хлеб… – стал учить меня Гордей.

Я попробовал. Ломоть хлеба сломался в руках. Гордей стал ухаживать за мной.

– А что?! Пусть живет. Прикольно… Только домработнице скажи, чтобы не трогала его.

– Что она подумает обо мне?

– Ты же сказал, что она обо мне думает! Вот пусть обо мне и думает.

Мы рассмеялись.

– Как Лиза? – осведомился я о подружке своего друга. Согласен. Звучит как-то неприлично. У сорокалетнего мужчины и подружка.

– Лиза как Лиза… Хорошая Лиза. Любит меня Лиза. Я – нет.

– А что так? Или, вернее, не так?

– А тебе что не так было с твоими подружками?! Проходит желание, и все.

Замолчали.

– Спать?

– Спать.

– Не приставай к пауку.

Гордей пошел стелить себе на диване. «Со временем он его промнет», – мелькнула у меня мысль, но дивана мне было не жалко.

Согласитесь, зимнее декабрьское утро – это нечто! Серость, снежная масса под ногами чавкает, ветер за пазухой и во всех твоих карманах. Поднятый безрезультатно воротник и влага под носом и в носу. В этом году зимнее время не переводили. Что ночь, что утро – одно и то же. Чего мы поднялись в такую рань? Так звезды записывают свои передачи на телевидении в любое время суток. Сегодня у меня наутро еще тот экземпляр!

– Ты сегодня ко мне на весь день?

– Если солнце появится, то нет.

«Хоть бы оно выглянуло», – подумал я.

– А оно, похоже, не покажется, – вздохнул мой друг.

Вздохнул и я. Наталья уже грелась в кафе недалеко от парикмахерской. Помахала нам рукой, сидя за столиком за стеклом, как на ярко освещенном подиуме.

– Пойду переведу ее через дорогу. Она же не пойдет по переходу. До него же надо идти! Будет шмыгать между машинами прямо напротив парикмахерской. Ты чего улыбаешься? – я смотрел на довольное лицо друга.

– Ничего. Иди. Правильно. Ты паука смотрел?

– Смотрел. Все нормально с ним. Мне надо идти за Натальей… – Я обходил друга, а он тут же возникал передо мной. – Вот ключи! Иди займись делом…

Наталья сегодня была красивой. И вчера ее внешность произвела на меня впечатление. Контраст поразительный во всем. Только что я бежал с мелкой дрожью во всем теле, а ступил через порог кафе, и меня обволокло вкусно пахнущее тепло, словно я скользнул ранним зимним утром к маме под одеяло в далеком детстве. Жаль, что я не могу тряхнуть шерстью, как собака, и выгнать холод из одежды, да и шерсти у меня нет.

– Доброе утро!

Наталья улыбается. Я рад этому. Только сейчас осознал, как много это значит, когда вокруг тебя ходит улыбающаяся женщина.

– О чем ты думаешь?

– О тебе.

– Зачем? Я же рядом.

– И это здорово!

Я стал обнимать теплую Наталью и прижимать к себе. Вспомнился паучок, с великой жадностью обнимавший кусочек сырого мяса. Изголодался я, наверное!

– Ты как из другого города приехал и соскучился!

Я стал вспоминать, как давно выезжал из столицы. Открытие удивило. Как только я начал творить лавровые листья на голове моих клиентов, так и не выезжал. Не зря появился паучок в моей квартире. Зарос я в своей парикмахерской.

– Хочешь?

Наталья придвинула ко мне тарелочку с чем-то мучным.

– Я слежу за талией, – пошутил я.

– Ты в порядке, Лавр! Для своих лет ты стройный и красивый мужчина. Как парень!

Мои глаза разглядывали глаза Натальи не просто так, мне хотелось в них смотреть, они затягивали.

– Ну тебя!

Женщина стала допивать чай. Старательно это делала, чтобы скрыть от мужчины удовольствие, доставленное его вниманием. И вместе с горячей жидкостью по телу растекается женская истома. Сладкая-сладкая! Липкая-липкая! Как от нее теперь избавиться?

«Буду теперь весь день ходить с этим ощущением», – злилась про себя женщина, и истома стала затихать в ней.

– Слава богу! – произнесла женщина.

– Ты это к чему?

– Допила, слава богу.

– Ты завтракала через силу?

– В такое-то утро в рот ничего не лезет.

– А мне кажется, замечательное утро, и ты тому причиной.

– Я? Что с тобой?

– Я и сам не знаю, но мне хорошо с тобой.

Женщина стала отпихивать мужчину, то есть меня.

– Ненормальный!

– Значит, чтобы себя прекрасно чувствовать, надо быть ненормальным?

Мы примолкли. Я думал над сказанным, она раздумывала над моими словами.

– Ты зачем пришел? Ничего не заказываешь.