– Мне хватит, и так уже зацепило. Давно самогон не пил, – сказал Кирилл.

– Еще по глоточку и всё, договорились?

Выпили еще по одной. Юкко расстегнул верхнюю пуговичку на рубашке.

– Физкультура у нас в почёте, секция лыжная гремит в районе, ведёт старик, Павел Валерьянович, мастер спорта, крепкий такой дед, выпить не дурак. Наладил снабжение со столицы. Пластиковые лыжи, палки облегчённые, ботинки беговые. Снегоход есть, круговую трассу оборудовали длиной десять километров. А какая у нас учительница физкультуры у младших классов – просто богиня, наша Клюквенная Афродита, Софи Лорен плачет в чулане от зависти. Ты все сам увидишь, и обязательно влюбишься в нашу Тоню – Антонину Сергеевну Видову. Понимаешь, какая фамилия – от слова «Вид», там такой пейзаж, сказочный рельеф. Что спереди, что сзади, закачаешься. Все мужики на селе пускают слюни.

– А сколько ей лет?

– Тридцатник в том году отмечали.

– Тётя уже в годах, – заметил Кирилл.

– Много ты понимаешь.

– Если она такая необыкновенная, что забыла в деревне? – спросил Кирилл.

– В том то и дело, что дама столичная, в Санкт-Петербурге жила, говорят любовниками крутила богатыми, как хотела, с финансами всё в порядке, между прочим, совладелица спортивного клуба. Красивые женщины, Кирюша, как правило, несчастливы, они долго выбирают, отшивают достойных мужчин, а когда серые подружки обзаводятся вторым ребенком, наступает прозрение. Приходится влюбляться, в первого завалящего мужичонку. Тот, естественно пьёт и бьёт, потому как слаб и жалок. Знаешь, у Даля в пословицах есть: «Бей бабу молотом, будет баба золотом». Нет, не будет золота, и бабы не будет. Сбежала Антонина от своего благоверного в родную деревню, не знаю, может и квартиру ему в городе оставила. Хорошо хоть детей нет.

Юкко потянулся за бутылкой.

– Я не буду больше, да и пора уже домой идти. До первого сентября всего ничего, а у меня ещё конь не валялся. Почитать надо учебники по курсу биологии, – Кирилл встал с дивана.

– На ход ноги обязательно надо принять, – Юкко взболтнул и разлил остатки.

–Благодарю, Юкко, приятно было познакомиться, спасибо за угощение, Приходи в гости, переулок Боровой, дом два, квартира один.

– Хорошо, Кирюша, тебе спасибо за компанию, встретимся еще.

Кирилл выпил, крепко пожал руку нового друга и вышел из школы, стараясь идти ровно.

***

Всю ночь на первое сентября шёл дождь, далеко, далеко рокотали громовые раскаты. Осенняя гроза – редкое явление на севере. Кирилл проснулся, посмотрел на экран телефона, лежащего рядом на стуле – ещё только половина второго, а сна ни в одном глазу. Что-то грезилось тревожное, но он не запомнил. Обычно, когда небо плачет, так уютно лежать в теплом помещении под толстым одеялом, и, слушая перестук капель за окном, проваливаться в сладкую дрёму. Наверно, сказывалось волнение.

– «Как дети примут? А вдруг не получится? И что тогда делать, бежать домой, как побитая собака. Куда податься? Продавцом в пивной ларёк?»

Вдруг кто-то постучал в окно. Кирилл вздрогнул, прислушался. Тихо.

– «Может это сон?»

Все эти ночи, по приезду он видел какие странные видения. События во сне происходили наяву, солнце грело, огонь обжигал, и ветер шевелил ветви деревьев, ощущались запахи и даже вкус.

Такие живые сновидения он видел в детстве почти каждую ночь, долгое время, после одного случая. В третьем классе в школу привезли японский мультфильм про Хиросиму, раньше часто показывали кино в школах. По сюжету, после взрыва два брата, стали свидетелями смерти родителей, пытались их спасти, но не смогли и дальше сами вели борьбу за жизнь.

На сеансе в актовом зале, – веселье, школярское соревнование в остроумии, реплики из темноты, ходьба по рядам, строгие окрики учителей. Кирилл смотрел на экран, не отрываясь. Когда включили свет, его жизнь продолжилась как обычно по расписанию, продлёнка, занятия в художественной школе и секции бокса. Вечером, только закрылись глаза, его опалило огнем красивого американского облака, все рушилось вокруг. Он пытался спасти маму с папой из-под завалов, таскал обломки бетона, резал руки об арматуру и чувствовал боль, но не мог помочь. Со временем, ядерные сны повторялись все реже, и пропали навсегда.

– «Господи, какой я был впечатлительный, а помнишь тот страшный фильм о войне «Иди и смотри», там вообще не снов было, месяц спать не мог!»

В старших классах Кирилл понял, что приходит время наглых ребят с крепкими мышцами, и загнал свои рефлексии как можно дальше. Он встраивался в образ, как мог, ходил в качалку, изображал в разговорах с товарищами прожжённого циника, а дома читал книги, много книг. Ещё он очень любил рисовать.

Кирилл потрогал холодные стальные шишки на спинке своей купеческой кровати.

– «Вот, выпил тогда с Юкко и ночь прошла спокойно».

В тот вечер, после посиделок с трудовиком, добравшись до дома, после безуспешной часовой борьбы с учебниками, отрубился до утра без сновидений. За короткий промежуток, он предпринял несколько честных попыток составить план по вводному уроку для самого главного, выпускного класса, потом плюнул, взялся читать о строении клетки, перепрыгнул к простейшим. Дефиниции путались, митохондрии искрили, мембраны не пропускали подгулявших весёлых молекул, инфузории туфельки танцевали фокстрот вместе с мухами дрозофилами, голодные собаки Павлова выли на заднем дворе, а горошины пастора Менделя, скатывались по растянутой пружине дезоксирибонуклеиновой кислоты и с веселым визгом падали в первичный бульон.

– «Дрозофила», – это слово любил повторять один знакомый студент, по кличке Леденец, с факультета физического воспитания. Его взяли без экзаменов, за какие-то заслуги в спорте, поэтому он вряд ли знал, что «Дрозофила» – мелкое насекомое из семейства плодовых мушек (Drosophilidae), из своей короткой жизни и простоты выращивания, является идеальным объектом для генетических исследований. Кирилл волею случая попал с будущими физкультурниками в колхоз после первого курса.

– «Самоуверенные мясистые парни, где они сейчас?»

Леденец, был важный, накачанный перец, в свои 19 лет, кажется, познавши смысл жизни, он был уверен в себе, как Гитлер в июне 1940 года. Помните ту фотографию со Шпеером на фоне Эйфелевой башни?

Для Леденца слово «Дрозофила», выхваченное в коридорах универа, несло запредельный трансцендентный смысл, но могло быть использовано как восхищение или ругательство.

– Дрозофила, – восхищенно говорил он, подпирающий небо на картофельном поле, мечтательно смотря на низколетящий пожарный вертолет. – Яка, Дрозофила, – выдыхал он, выпив полстакана самогона. – Ах ты Дрозофила сраная! – обращаясь к обидчику, оглоушившему его штакетом по голове возле сельской дискотеки.

– «Вот така дрозофила», – Кирилл повернулся на другой бок. Сон все не шёл.

Вдруг комната осветилась белым светом.

– «Раз, два, три», – начал отсчет Кирилл, на «семи» раздался гром. Учтя, повышенную влажность и температуру воздуха, он предположил что гроза, где-то над болотами в двух с половиной километрах от села.

Скорость звука в таких условиях с 332 метров в секунду (при 0 градусов Цельсия) возрастала на 15-20 метров до округленных 350 метров в секунду. Помножив рассчитанную скорость на время прохождения звука (7 секунд), оп получил искомое расстояние. Все эти расчеты Кирилл произвел в уме и удовлетворенно хмыкнул. Папины уроки не прошли даром.

Он вспомнил отца, и ту страшную грозу. Они лежали вдвоём в маленькой брезентовой палатке, на дачном участке, поросшем кряхтящими на ветру и дожде вековыми соснами.

В начале девяностых, уже умирающий завод по производству лесных тракторов, где работал ведущим инженером, Савельев старший, выделило работникам кусок леса в тайге, в пятидесяти километрах от города. Около сотни человек получили по пятнадцать соток серого гранито-гнейса и валунов, перерытых травянисто-моховым ковром и поросших светлым корабельным лесом. В качестве бесплатной радости природа снабдила этот край тучей гнуса, клещами и гадюками, которые чёрно-серыми клубками извивались на валунах в первые дни начала лета. Отец был счастлив.