– Зажмите Киев и помаши маме, ручкой.

– Что сделать?

– Помахать, только обязательно следите по карте, кому машете.

Вася широко взмахнул рукой и радостно вскрикнул: – Нашёл! Вот она! Москва!

Класс не выдержал и рассмеялся в полный голос. Довольный Василий, раскланивался как артист на цирковой арене. Хохот был слышен даже в кабинете директрисы.

– Садитесь Кашин, – Кирилл хотел поставить три, но вспомнил просьбу матери и вывел аккуратную двойку.

– Вера, идите, покажите, как это делается.

Верочка получила «отлично», быстро перелетая указкой с севера на юг, и с запада на восток показала все задаваемые точки. Кирилл подумал, что она с таким же успехом выполнила бы задание с закрытыми глазами.

То, что некоторые дети, даже в старших классах не обладают элементарными знаниями, а некоторые с трудом читают, Кирилл убедился уже через неделю своей работы, когда попросил ученика 11 класса Володю Кашина, того самого, брата Василия, озвучить вопрос в конце параграфа.

Вова наклонил свою белобрысую «как же они похожи», коротко остриженную голову, насупил брови и поставил палец на начало предложения, выждав тягостную паузу, будто собирался дёрнуть штангу, стал читать, медленно по слогам, угадывая, как первоклашка, окончания слов. Кирилл растерянно посмотрел на остальных учеников, похоже их сильно позабавило его выражение лица. Черноволосая девушка с красивым восточным лицом на последней парте развела руками и улыбнулась: «Мол, ничего не поделаешь Кирилл Николаевич, такие у нас выпускники».

Учитель подошел к ней: – Извините, ещё не всех знаю, как вас зовут?

– Наташа Едыгеева.

– Наталья, будьте любезны, прочитайте задание.

Учитель прошёл к своему столу, открыл журнал, взял ручку, растерянно посмотрел во двор и вздохнул:

– «Чему, я могу научить это парня? Если вся школа для него прошла сквозняком. Кто мне ответит?»

Кирилл брился на кухне перед маленьким зеркальцем, в сумрачном отражении угадывался кусочек подбородка с белой бахромой мыла. Потеребив стержень рукомойника, он смыл пену и критически осмотрел результаты.

– «Сойдёт, чай не на свадьбу, а для сельской дискотеки самое то».

Алевтина Ивановна назначила его дежурным на танцах в честь дня учителя, а сегодня в его напарники вызвался идти неутомимый Юкко.

– Ещё Антонине Сергеевне скажу, чтобы приглядела за девушками, а то мало ли что, – заметила директриса, когда географ с трудовиком выходили из её кабинета, и Кирилл, почувствовал, как сладко закололо в районе подвздошной вены.

– Я фляжку возьму, и кастет на всякий случай, встретимся у клуба в полвосьмого, – Юкко легонько стукнул коллегу в плечо, стремительно отпрыгнул, и начал ловко качать маятник, прыгая по скрипящим доскам рекреации, раздавая хуки и апперкоты невидимому противнику.

– Эй, Тайсон, в тебе полсотни лет и центнер весу, имей совесть, если пол не треснет, то спину надорвешь, точно. И скажи для чего тебе кастет на вечере в честь дня учителя?

– Кирюша, ты молод, к счастью не глуп, но очень наивен. Сейчас разгар сезона, люди идут на болото за клюквой, здоровой, как двухрублёвая монета, тёмно-красной ягодой. Думаешь, твои ученики в выходные учат законы Менделя или читают о плаваниях Кука. Нет, дружище, они гребут мешками кислый урожай. Здесь так называется, не «собрать», а «набрать», «нагрести». И стар, и млад. У них есть только два дня в неделю, восемь – в месяц, пока идёт ягода, заработать на телефон или на новые кроссовки. А их старшие товарищи и братья, безработная, не пристроенная и не уехавшая в городе молодежь, от 18 до 30, пропадает на торфяниках всю неделю, выходит из леса, сдает клюкву, получает деньги. Все хотят отдохнуть. У нас нет ночных клубов, тематических вечеринок, люди бухают, а потом идут в центр, к клубу. Рядом круглосуточный шалман, пойло, льется рекой. Так что веселье я тебе обещаю. Про кастет, это я так, для красного словца. Всю эту шантрапу лично знаю, не забывай, я всё-таки учил их труду, и не только. Главное не бойся, эти шакалята за версту страх чуют. В общем как говорила моя русская бабушка: «Не ссы в компот, там повар ноги моет».

– Юкко, мы так говорили в начальной школе, какой «компот», какая «бабушка», я тебя знаю полтора месяца, и мне кажется, что тебе не пятьдесят лет, а пятнадцать, – было весело и странно общаться с этим пожилым ребенком.

Кирилл натянул джинсы и чёрный свитер. Хлебнул кефиру из картонки. Холодильником ему служила поленница, которую он соорудил в коридоре, в процессе беспрерывной «борьбы за огонь».

На дровах хранился творог, кефир и молоко, на подопревшей осине и ольхе, оставлял кастрюлю с щами, которые варил в воскресенье из одного огромного, неестественно жирного, американского окорочка и полкилограмма квашеной капусты, сразу на три-четыре дня. Что вареву будет, щи же кислые и так.

Кирилл полистал план на следующую неделю, делать ничего не хотелось. Он надел ботинки, допил кефир и выкинул упаковку в печку. В животе забулькало. Кирилл отбил чечётку и продекламировал любимую бабушкину частушку:

На гулянку собирался,

Брюки новые одел,

Простокваши нахлебался,

Всю дорогу пропердел.

– «Это же про меня!»

Выключил свет, закрыл дверь и сунул ключ под порог.

Широкоплечий русоволосый высокий парень в чёрном свитере, не торопясь двигался по дороге в центр. Времени вагон. Он никогда в жизни не опаздывал, выходил с запасом.

Так получилось, что всегда приходилось ждать. Стоять на троллейбусной остановке, высматривать Петьку Казакова, как всегда не спешившего и просрочившего все дипломатические регламенты. Подпирать часами рябину под окном Виктории, соизволит ли выйти, а может ещё, разрешит поцеловать в губы. Обтирать стены коридора у двери в надежде увидеть препода, чтобы подмахнул подпись в зачетке; хозяина магазина, где работал в ночную смену, получить расчёт; пьяного бригадира после разгрузки вагонов, чтобы выцепить остатки денег, et cetera.

Да что там, даже когда хоронили отца, случилась, задержка в траурном зале, и он с матерью терпеливо ждал, когда рассортируют покойников, перетасуют гробы и найдут заявленное к просроченному времени выноса, тело. Мама обладала той же суперспособностью, она умела ждать, не ропща, осознавая тлен всего происходящего.

Кирилл вдохнул вечерний воздух, пахло дымом от сухих березовых дров, которых так не хватало на его мрачной кухне, дома лучились светом, там жили люди и возможно любили друг друга, сердце предчувствовало праздник. Серый дождливый сентябрь вымыл все питательные вещества из души, а октябрь подразнил солнцем и теплом.

– «Ах, как хорошо, бляха муха, – кажется, что-то будет!»

Кирилл прислушался к себе, напряг бицепсы, приятно окунутся в неизвестность, когда тебе двадцать три года.

***

Клуб, построенный в 60-х годах, во время расцвета поселка, сейчас переживал не лучшее время. Большое, сложенное из брёвен, здание, перекрытое шатровой многоскатной крышей с большим резным крыльцом с фасада и стрельчатой аркой на входе, напоминало терем с картин Васнецов. Облицовочная вагонка, кое-где отпала, обнажив серый, тронутый гнилью сруб. Синяя краска облупилась, и издалека казалось, что стены, замотаны сеткой натовского камуфляжа.

В лучшие годы, здесь крутили кино, приезжали областные артисты, даже молодая Зыкина стояла на местной сцене, и старожилы помнят, как в тот летний вечер в открытые окна и двери растекалась над окрестными озерами и болотами волшебная песня о текущей издалека, реке Волге.

Артистов давным-давно не привозят. Раз в квартал клуб используется, как ярмарка гуманитарки и китайского ширпотреба, да по праздникам устраивается дискотека, и округа оглашается пьяными криками и визгами под низкие басы, резонирующие старые стены «днц-бум-днц-бум-днц».

Конечно, было ещё рано, и он сел со стороны озера на завалинку. Вода облизывала круглые валуны. Над лесом с того берега, раскрасился ярко-оранжевым кусочек неба. Слышно, как подъехала машина, хлопнула дверь.