– Чё пришёл?

– Надо, пошли, – Лёнчик поднялся и закрыл собой тусклое солнце. Болячка на его лице отвалилась, розовая полоса пролегла от скулы к подбородку. Ждёт, не уходит, руку ей протянул. – Ну, идёшь?

– Куда?

– Много будешь знать, скоро состаришься.

Ленка нарочито медленно вложила Лёнчику ладошку, бесконечно долго поднималась Багирой (во всяком случае, верила в это), неторопливо отряхнула штаны на попе.

– Скажете, в туалет пошла, – бросила вниз и поплыла вперёд, выписывая кренделя. Нечаянно наступила на ком земли, нога подвернулась. Ленка тихонько ойкнула, но величаво понесла себя дальше на воображаемый трон. Ни у кого в школе нет троих, только у неё. И она уже давно не Таис Афинская, а Екатерина Вторая. Пикуля к тому времени перечитала, знала, императрица фаворитов меняла как перчатки. Вот и Ленка решила идти по такому же пути.

Через пятнадцать минут она об этом забыла. Лежала с пацанами в высокой траве, привалившись к испещрённому трещинами стволу. Налитые, вызревшие, больше кулака, такие яблоки называли «Розмарин». Зелёные с тёмно-бордовым бочком и белым восковым налётом, аромат густой и дурманящий. Раскусываешь и рот заливает соком, солнцем и летом.

Колхозный сад убран давно, а эти одинокие красавцы остались на самой макушке. Мальчишкам их достать как нечего делать, целый фартук набрали. Истомлённые погодой и нудной работой в поле, скинули куртки, на них и увалились. Нога на ногу да поглядывай в небо, на белый маленький диск за пеленой туч, на позднюю паутину, зависшую в осеннем воздухе.

Саня хрумкнул с одного бока яблоко и протянул Ленке:

– На, сладкое.

Она приложилась рядышком. Верно, медовое и свежестью отдаёт, на вкус чем-то на дыню похоже. Серый выхватил, взамен своё сунул, откусил и передал Лёнчику. Удивительно, тогда ничем не брезговали и ничего не боялись. С одних мисок железных ели, в арыке их пополоскали и чистенько. Чай недокипячёный из грязного титана похлебали, фрукты немытые об штаны обтёрли и готово. Но не болели, о кишечных инфекциях и не слышали. Если уж пронесёт, урюковый отвар или настой из гранатовых корок попил, угольными таблетками заел и снова здоров и бодр, иди, работай, приноси пользу государству.

– Балдеем? – военрук материализовался из ниоткуда с неизменной хворостиной в руках. Возвышается монументом, ухмыляется, морщинки у глаз гармошкой и шлёп, шлёп по сапогу.

Неохотно перетекли из лежачего положения в сидячее.

– Яблочко хотите? – спросил Лёнчик и раскрыл фартук. – Выбирайте.

Пахнуло душистым раем. Николай Петрович присел на корточки, взял первое попавшееся, поднёс к лицу и вкусно втянул ноздрями воздух.

– Где набрали?

– Туточки, – Саня ткнул пальцем вверх.

– Норму сделали?

Вразнобой ответили – ага, да, почти, одна Ленка как в рот воды набрала.

– Злобина, чего молчишь?

Карие глаза в вечном смешливом прищуре остановились на ней, усы приподнялись над улыбкой.

– Я тоже почти, – вздохнула и встала.

– Да мы ей соберём сейчас, – не замедлил поддержать Лёнчик.

– А куда вам деваться? – усмехнулся военрук и сел на Ленкину куртку против солнца. Сочно хрустнул яблоком, поглядывая одним глазом на неё, и спросил: – Как ты ими управляешь? Поделись секретом.

Пацаны хмыкнули, а она чувствовала, как её маленькую грудь нулевого размера распирает от важности, сзади распускается павлиний хвост, из головы и впрямь императорская корона лезет. И нисколько не тяжело её нести. А с кем целоваться…. Эту задачу она потом как-нибудь решит.

Вернулись затемно последним автобусом, Ленка задремала у Серого на плече. Подъехали к школе и вывалились в ночную прохладу. Лёнчик яблок Коле-Пете отсыпал, оставшиеся сразу поделили. В свете редких фонарей неторопливо пошли по дороге домой, на плече фартук висит, в руке сумка с посудой и яблоками. Спать охота.

Кодла вынырнула в конце школьного забора. Из-за домов семь тёмных фигур выросли из плоти, крови и агрессии. Впереди татарин-крепыш, рядом с ним русак длинный, остальные на полшага сзади. Сразу видно – чужие. Свои, махаллинские, просто так на абордаж не пойдут, все друг друга знают, делить нечего.

– Ринат, – процедил Саня, тормознул, спиной попятился к забору. Лёнчик с Серым поменялись местами, узел сопротивления за годы отработан до автоматизма – высокий Серёга по центру, пацаны с двух сторон.

Ленкину спину обсыпало каплями, в животе захолодело. Что делать-то? Оглянулась назад – у школьных ворот никого, Коли-Пети след простыл и улица пустынная.

Пришлые обступили полукругом и ещё потеснили. Первым начал Ринат, цыкнул слюной в сторону и спросил через губу:

– Ну, чё, поговорим?

– Давай, побазарим, – спокойно ответил Саня, а сам ближе к забору придвигается и Ленке: – Иди, догоним.

– Н-не пойду.

– Иди, кому говорят?

– Мы быстро. Держи, – добавил Серый, отдал ей фартук и сумку.

Она собрала у мальчишек вещи, чужаки расступились, пропуская её. На их усмешки внимания не обращала, лихорадочно думала – все сразу не накинутся, драчливый этикет соблюдается повсеместно. Но если «наши» будут побеждать, то, скорее всего, остальные в горячке боя просто не вытерпят. Тогда пацанам мало не покажется, а ещё прошлые раны не зажили.

Сердце колотилось как после стометровки, то ли от страха, то ли от влажной спины дрожь сотрясала всё тело. Беспомощно оглядывалась по сторонам, кругом ни души. Перетрусила не на шутку: куда люди подевались? Как назло. Заорать, что ли? Кто услышит? Частные дома вдоль дороги, а до двухэтажек хоть изорись, не долетит. Мимо на скорости промчалась машина, фарами осветила место назревающей битвы. В жёлтом свете Ленкины мальчишки потрясали руками и плечами, разминались. В голове моментально возник фрагмент из любимого фильма «Не бойся, я с тобой». Там в финальной сцене три каратиста спина к спине готовились к бою у пограничного столба и пацаны так же у школьного забора.

Карате легализовали недавно, им увлекались повально. Откуда-то появились частные тренеры и мальчишки в свободное время учились вырубать противника одной пяткой, ребром ладони ломать кирпичи. Правда, страдали больше руки, а кирпичам хоть бы хны.

– Чё, Ринат, глаз не вытек? – расплылся Лёнчик. Явно нарывался, пружинил на месте, для него схлестнуться в честном бою одно удовольствие, заводился с пол оборота. Несмотря на невысокий рост, соперник из него опасный – подвижный, лёгкий, азартный. Незлобивый по натуре, в драке преображался, становился отчаянным и безрассудным.

– А тебя чё мой глаз колышет?

– Да, вот, думаю, второй подбить.

– Рискни здоровьем, – осклабился Ринат, свита заржала.

Порядки Ленка знала, они не лясы точить пришли, реванш взять. Никто никаких разговоров вести не будет, заведомо готовились к мордобою и отвечать надо тем же. «Поговорим» – вводная часть, следом колкости с обеих сторон и до первого удара. Дальше будет пыль столбом, замелькают ноги, кулаки, челюсти.

Паника нарастала, Ленка с перепугу начала вешать на себя фартуки. Сумки мотались в одной руке, лупили по животу и ногам чем-то круглым, тянули вниз. Опомнилась, начался процесс в обратную сторону. Лямки запутались на шее как удавки, Ленка дёргалась и физически ощущала, как сгущается враждебность над зоной баталии. Фразы резче, голоса зазвучали ниже, в ход пошли маты.

С горем пополам стянула фартуки, они мягко шлёпнулись на землю, туда же полетели сумки из которых задорно разбежались яблоки. Нагнулась, пошарилась вокруг, нащупала булыжник и почувствовала себя увереннее. Поднялась и застыла с камнем в руке. Дышала глубоко и нервно, думала: «Только бы в своих не попасть». Что может проломить кому-то голову, не сомневалась. Пацанка и рука не дрогнет.

За спиной послышалось удивлённое «Оп-паньки!» и железной хваткой окольцовано запястье. Болезненный нажим на сочленение с кистью и Ленкины пальцы распрямились без сопротивления. Кто-то аккуратно вытащил булыган из её руки.

– За это и посадить могут, – наставительно сказал незнакомый голос за спиной.