Насыпь уже давно сменилась обычной проселочной дорогой, изрезанной колеями и ухабами. Каждый шаг порождал следующее монотонное движение, будто в болезненном бреду из которого нет выхода.

Дорога взобралась на пригорок, подпустив к своим краям несколько старых яблонь. Деревья склонили ветки под тяжестью красных плодов. К запаху яблок все время примешивался запах гари. Ксюша замедлила шаг. Она прислушалась, наверху определенно кто-то был. Тихий шорох переступающих ног, будто там незнакомец поджидает кого-то… Память услужливо подкинула воспоминания о пастухе — извращенце. В таком состоянии девушке определенно не стоило рисковать. Она крадучись сделала крюк, удаляясь от места, где по ее предположению, стоял неприятель.

Ксюша прижалась к шершавому стволу дерева взглянув на дорогу. Там, в грязи, под покосившейся яблоней, на боку лежал грузовик. Сердце сжалось в груди. Чуть в стороне, над бесчувственным телом склонились две фигуры. Они тихо урчали, повернувшись спиной к тому месту, где засела девушка. Она сделала пару шагов вправо. С этой стороны обзор был гораздо лучше. Одна из фигур была затянута в грязный бежевый плащ, а на второй свободно болталась олимпийка с надписью: «Адидас» на спине.

«Обратившиеся» — вынес свой вердикт мозг. Ксюша боялась приблизиться, но и уйти она не могла так и не выяснив, что произошло с ее попутчиками. Существо в спортивном костюме оторвалось от своего занятия, сдвинувшись влево. Меж его кроссовок показалась запачканная кровью рыжая голова. Сердце пропустило удар. Ксюша глотала ртом воздух, но его будто вычерпали из окружающего пространства.

— Ржавый! — одними губами произнесла она.

Времени на размышления не оставалось. Не на что не оставалось времени. Превозмогая боль, Ксюша, двинулась в атаку. Первый удар настиг, попытавшегося встать спортсмена. Вилы пробили грудную клетку, откинув противника. Боль, пронзившая левую руку, заставила девушку заскулить, даря драгоценные секунды второму умертвию. Тварь выпрямилась, хватая свою жертву за горло. Ксюша оступилась, падая на спину. Зараженный свалился сверху. Он был значительно выше и тяжелее девушки. Она охнула, принимая на себя тяжесть чужого тела. Руки все также удерживали бесполезные в такой ситуации вилы. Тварь до крови прокусило плечо. Правая рука девушки заметалась по бедру в поисках ножа. Она со всего размаху всадила лезвие в шею врага. Буро-черная жижа хлынула из раны. Умертвие забулькало, отпрянув от своей жертвы. Ксюша раз за разом вонзало лезвие, брызги с ножа летели ей в лицо.

Монстр зашатался, погребая под собой девушку.

Ксюша с трудом скинула с себя, уже окончательно, мертвое тело, ползком приблизившись к рыжему здоровяку. Вся его одежда была перепачкана кровью. На животе зияла рваная рана. Девушка лихорадочно пыталась то нащупать пульс на шее, то стянуть неровные края.

— Господи, Ржавый… — глаза наполнились слезами.

Пульса не было. Она схватилась окровавленными руками за лицо, отчаянно взвыв.

Неимоверным усилием воли, Ксюша, подавила начавшуюся истерику. "Возможно, тут есть кто-то живой, и ему нужна моя помощь" — твердо сказала она про себя.

Из-под грузовика торчала голова одного из монстров. Железная махина рухнула прямо на него, раздробив нижнюю челюсть.

Девушка отважно шагнула внутрь кузова. На полу грудой лежали тела бывших попутчиков вперемешку с разбитыми, деревянными ящиками и жестяными банками. Запах крови ударил в нос, отдавая тошнотворным, металлическим привкусом на языке. В полумраке все напоминало комнату ужасов: бурые пятна на стене, которая, раньше была полом, неестественные позы тел, будто манекены с краш-теста…

У Синоптика, явно, сломана шея, — голова человека не может смотреть себе за спину. Широко распахнутые глаза, с сеткой мелких морщин, не моргая смотрят в просвет бойниц.

— Спи спокойно, Синоптик. Пусть мир, в котором, ты окажешься будет добр к тебе, — прошептала Ксюша, навсегда опуская веки пожилого человека.

Удар о железную лавку оставил глубокую вмятину на черепе Мудрого, густо залив лицо кровью.

Закусив губу, Ксюша, переходила от одного человека к другому, в тщетных попытках отыскать живых. "Словно гигантская мясорубка…" — думала она, замирая при каждом движении. В душе надеясь различить чье-то неровное дыхание, услышать стон…

Штык лежал на животе, изуродованной, переломленной попалам куклой. Даже после смерти судьбе было угодно устроить его с комфортом, набросав снизу целый ворох битых, деревянных коробок.

Ксюша перевернула его, уже понимая всю бесполезность этих действий. "Смерть списывает все счета" — говорили люди, и она никогда не задумывалась над смыслом этих слов до этого момента. Штык был трусом… И не хорошим человеком. Но, даже, он не заслуживал смерти. Прощение не нужно мертвым, прощение нужно живым, чтобы свободно двигаться дальше…

— Спи спокойно, Штык, пусть все твои страхи останутся в этом мире.

Девушка еще раз поправила изувеченное тело, вдруг, услышав приглушенный стон откуда-то снизу.

— Живой? — слезы радости навернулись на глаза.

Ксюша рывком сдернула Штыка с его погребального ложа, раскидывая в стороны коробки.

— Живой!

Паяц приглушенно застонал, приоткрыв глаза.

— Пить… — ели слышно произнес он.

— Да, да… Миленький, потерпи, сейчас.

Девушка заметалась в поисках рюкзака. Спотыкаясь и поскальзываясь, она методично перебирала вещи в поисках утерянной собственности. Пропажа отыскалась минут через пять.

— Вот, вода, — Ксюша как можно осторожнее приподняла голову парню.

Паяц сделал пару глотков. Захлопал глазами медленно приходя в себя.

— Живчика, — прошептал он, ощупывая тело непослушными руками.

— Да, да сейчас, — закивала головой Ксюша, попутно пытаясь сообразить, где его взять.

В памяти блеснула серебристая фляжка и беззаботное лицо Ржавого. Девушка опрометью метнулась наружу.

Тихий ветер трепал залитые кровью, медные кудри. Бездонные, зеленые глаза безмятежно смотрели в тяжелое, серое небо.

Ксюша присела рядом, ощупывая распахнутый бушлат.

— Прости, — пискнула она, силясь сдержать подступающие слезы, — прости…

За доли секунд фляга оказалась у нее в руке.

— Покойся с миром, друг, — прошептала она, заплакав. Маленькие пальцы в прощальном жесте коснулись щетинистой щеки.

Выпрямившись, она снова поспешила на помощь Паяцу. Казалось, тот опять прибывал в отключке. Ксюша тихонечко сжала его плечо.

— Ты? — удивленно прошептал он, открыв глаза.

— Живчик, — девушка приподняла голову парню, — нужно выпить.

Он сделал два глубоких глотка, закашлявшись.

— Помоги сесть.

Ксюша послушно обняла парня, помогая принять нужную позу.

— Ноги переломало, — констатировал он, ощупывая свои конечности.

— Нужно перевязать и наложить шину, — из глубин памяти извлекла решение девушка.

— Нет… Нет… Глупая, — поморщился Паяц, — у Ржавого и Герольда заначка гороха и споранов была, найди ее, пошурши по карманам.

— Ускорить регенерацию? — попыталась логически увязать просьбу парня со своими соображениями Ксюша.

— Да, ускорить, — хмыкнул парень, стиснув зубы, — найди целое оружие. В кабине на потолке, у Герольда, крепился арбалет, по идее, он должен был уцелеть. И давай быстро! — чуть повысил голос он.

Девушка снова метнулась к Ржавому. Но на этот раз поднимать глаза на лицо мертвого друга, она не решалась. Невыносимый стыд сжигал изнутри, ей казалось, что она обворовывает покойника. Если бы не мысль, что эти горошины способны спасти жизнь Паяцу, она бы ни за что не смогла бы их взять.

Крадучись, Сахарная, переместилась к кабине. Вместо лобового стекла зияла огромная дыра. Тело Мета смято большой, костяной тушей. Герольд погиб, сжимая в руке пистолет. Тварь успела вырвать значительный кусок из шеи командира. прежде чем он успокоил ее навсегда. Все в крови, как в дешёвом фильме ужасов.

Руки начали отчаянно трястись. Справится с крепежом арбалета удалось только с третьей попытки. Глубоко вдохнув, Ксюша, приблизилась к Герольду. При каждом ее движении стеклянное крошево начинало противно хрустеть. Девушка скрупулёзно обшаривала карманы сгорая от стыда, непослушными пальцами расстегивая мелкие пуговицы. Удача улыбнулась только после того, как все потайные карманы бушлата были проверены. В маленьком нагрудном кармане рубашки уместился пузатый, черный сверток.