– Магия, – сказал он, будто это всё исчерпывало, – Объяснение всего на этом свете для умом обделённых, нашедшее пристанище внутри моего тела. Я думал, что удивить тебя будет посложнее. Ты же много раз подобное видела. Помнишь день нашей встречи?

– Я до сих пор мало верю в то, что это магия. И даже если и так, особо меня её наличие не радует.

– А, значит, перед тобой стоит демон? – Конрад опустил очки, золотые глаза блеснули из-под них. Несмотря на слова, он продолжал улыбаться. – Не могу сказать, что удивлён. Ну что же. Не ты первая, не ты последняя. И кто же ты, ангелок? Серафим мой лучезарный, где ты крылышки подрастеряла?

– Достаточно, отвечайте на вопрос.

Сделав вздох, Конрад почесал свой затылок. Он огляделся вокруг, прежде чем взор его вновь упал на свою подопечную, что была на полголовы ниже его.

– Мне нужно было проверить, что всё в порядке, – признался он, вновь устроившись на спинке скамьи и поворачивая трость в руках.

– Мне не нужен постоянный надзор. Мне не три года.

– Ты права, но я отправил тебя сюда, одну, не знающую ничего об этом мире. Меня ведь совесть загрызёт, Серана. Загрызёт, как стая уличных шавок, и не подавится, – с наигранной скорбью сказал он, прежде чем сделать паузу и заговорить вновь. – Я одновременно и поражён, и ничуть не удивлён, что нашёл тебя здесь.

– Что это за место?

– Из всех возможных заведений ты угодила в церковь. Не ваших богов, разумеется, но церковь. Непривычно скромную для тебя, однако роскошеств искать здесь нечего, протестанты одни вокруг. Вы, юты, такие замечательные храмы строите, слеза наворачивается.

– Не понаслышке вы об этом знаете, так ведь?

Конрад тихо рассмеялся. Начались молитвы, потому он вёл себя тихо.

– Я человек и ими же взращён. Почему бы мне не знать? Люди сейчас повсюду, эту планету они себе к рукам только недавно прибрали. И всё им присущее принесли взамен. Хотя Вендор ни одному из людских государств не принадлежит, Локк, небось, своим подыгрывает.

– А их несколько?

– Стран? Отчего и нет? Объединиться народы не смогли, да и как республики с автократами в единое целое объединятся? Они лишь притащили дрязги с Земли в свои колонии. Но хотя бы формальный союз против врагов человечества у них оформлен, это уже их ставит выше наших соседей. Можешь представить катти, как единое целое? Ночной кошмар, ставший явью. И многие соседи людей сделали схожий вывод.

Он не отрывал взгляда от пресвитера в другом конце комнаты. Серана не могла не обратить внимания на то, как забавлял его весь процесс вокруг. Напоминал он мальчишку, который натворил пакость и всё ждал, пока её заметят. Словно он знал что-то недоступное прочим. Таким он был всегда, но в этот раз это ещё сильнее бросалось в глаза.

– А вы из какого народа?

– Тебе это ничего не скажет, к тому же он уже давно как исчез. Потому я просто человек, – не без доли горькой иронии произнёс он. – Как насчёт продолжить разговор в одном замечательном месте? Надеюсь, его не прикрыли с прошлого раза, когда я был здесь.

– Его Величество решил прогуляться, какая редкость, – вздохнула Серана по-прежнему безо всякой радости от такого непрошеного визита.

– В своё время мне любо было смотреть на аккуратные лужайки в садах королевы Виктории, – ностальгически улыбнулся Конрад, – промозглые, сырые, в самом сердце Туманного Альбиона. Прелесть, аж сердце радуется смогу и унынию. Шучу, конечно же. Но я тогда был единственным с улыбкой на лице. На меня как на идиота смотрели. Интересно, парк там ещё? Сто лет там не был. Ах, всё так мимолётно в этом мире. Прошу прощения, я опять разговорился? – Конрад невинно посмотрел на свою собеседницу или, вернее, слушательницу его пространных монологов, прежде чем тихо встать на ноги.

– Да нет, продолжайте, господин, у нас ведь ещё сто лет в запасе.

– Ну, ну. Не надо так обижаться, Серана. Ты когда есть хочешь, всегда такая ворчливая, – сказал император.

– Потише, сэр, пожалуйста, – прошептал прихожанин.

– Поверьте, Господь не обидится, – ухмыльнувшись, Конрад ударил тростью по металлическому полу.

Серана, а скорее, её тело, будто уснуло и проснулось несколько долей секунды позднее. Моргнув пару раз, она поняла, что это была уже не улица. Сразу стало очевидным отсутствие солнечного света перед ними. Он шёл слева, из широкого окна в деревянной раме. Снаружи была улица незнакомая, но пустые необжитые районы были видны и отсюда, несмотря на… примерно второй этаж. Он не давал самой хорошей видимости. Уличный шум внутрь не доставал. Жизнь здесь била ключом. Не было гвалта и озорных детишек, это были живые, но негромкие разговоры посетителей, болтовня персонала у барной стойки, журчание дорогого вина или чего покрепче. Серана обнаружила себя сидящей на мягком стуле с высокой спинкой, который заменил ей скамейку. Сидела она за деревянным столом, на котором стояли солонка и перечница, салфетки в гравированном держателе. Стены, пол и мебель были сделаны из дерева, тёмного и отдающего хвоей. Хотя то были ароматизаторы, скорее всего. Над головой у новоприбывших был канделябр, на данный момент не светящийся. Проходящий мимо официант подскочил от удивления. Он был готов поклясться, что секунду назад там никого не было. Покачав головой, он поставил бутылку шампанского ровно и продолжил путь между столами. Осмотр достопримечательностей кончился, Серана услышала кашель.

– Прелестное заведение, – сказал Конрад, – они подают лучшее мясо на этой планете.

– И вы так говорите, потому что…

– Я был здесь. Около… пары лет назад, что-то вроде этого. После того, как все дела были сделаны, я мог позволить себе хороший ужин. И, чёрт возьми, стейк тут превосходный, а вот виски паршивое, не вздумай пробовать, – он сказал со всей серьёзностью.

– Во время войны вы просто взяли и пришли сюда?

– Я лишь произвёл закупки средних размеров. Ну что же? Давай позовём официанта. Добрый человек, примите заказ, пожалуйста.

Серана даже не успела сделать обдуманный выбор, но и от предложения её собеседника она не отказалась. У него был вкус, этого не отнять. Конрад выглядел, как дитя на Новый Год, когда официант принёс что-то промочить горло. По его словам, прыжок на крупные дистанции вызывает жуткую жажду. Скорее всего, он просто нашёл отговорку, чтобы лишний раз выпить. Длань просто смотрела на своего господина и, пожалуй, единственного друга. Всё его поведение всегда казалось ей странным. Конрад часто напоминал большого ребёнка, упивающегося силой, которой он обладал. Но император был далеко не тем наивным простаком, коим его многие считали, это было для него очень натурально, он явно поднаторел в этой стезе внешней наивности и напускной невинности. Конрад был наивен даже там, где притворяться было не нужно, это так. Но что насчёт невинности, сложно представить, будто человек, что совершал ужасные вещи, был чист душой на самом деле. Что-то всё же было, чем делиться Конрад просто не желал. Он в целом был покрыт тайнами, они были частью его бытия. Что мог представитель человеческой расы забыть в её стране? Да, он мог использовать…что бы то ни было. Но чтобы попасть на планету столь далеко, нужно было знать, где планета находится. И, насколько Серана могла понять, на этой стороне Млечного Пути о её доме не имели ни малейшего понятия. Конрад ответил просто, сказал, что находчивым всегда открыты двери. В детали император не вдавался, но попросил перестать отвлекать его глупыми вопросами.

Знакомство с ним Сераны было далеко от понятий вежливости. Многим сложно было представить, по какой причине император, столь быстро расправившийся со старой аристократией, решил быть необычайно мягким с некоторыми из них. Очень немногими. Серана была одним из таких исключений, к тому же повышение она заработала небывалое. Её дом и так переживал не самые свои лучшие дни в момент предсмертной агонии старой империи. А когда в него вломились, сожгли его, разграбили, юную девушку приволокли вместе с её семьёй к главе всего этого разбойного налёта. То был не Конрад, но он не мог пройти мимо подобного кружка самодеятельности одного из своих подчинённых. Все восставшие предпочитали подчиняться лидеру всеобщего восстания. Тех же, кто не желал работать на него, ждал очень болезненный конец. Конрад не потерпел подобного рода инициативы. Он ничуть не проявлял сожаления к убитым подобным образом, не важно, сколь лояльными бы они ни были. Так же было и в тот день, но он пришёл слишком поздно, Серана была последней и потому выжила. Иронично. Он убил своих за бесчеловечность к семейке, известной своей жестокостью. Да, многие знали о роде Флавиев, теперь почти истреблённом. Но у Сераны всё равно ничего не осталось, ни семьи, ни родовых богатств.