– Да, конечно. Я понял, – сказала Стефани. – В высшей степени похвально, сэр. Отныне я буду помнить об этом непрестанно.

– И позвольте заметить, мистер Томас, что вы очень неудачно начали свою карьеру в юридической сфере. Еще нет и девяти часов, а вы уже проявили себя с наихудшей стороны: опоздали, – лицо сэра Джона исказила гримаса отвращения, – и вели себя крайне вызывающе. Это надо пресекать на корню, мистер Томас. На корню.

В дальнем конце комнаты послышался чей-то кашель. Звук мягким эхом взлетел под потолок, украшенный лепниной.

– Да, сэр.

– Впредь попрошу держать свои дерзкие замечания при себе в стенах этой конторы. И являйтесь на работу вовремя, как положено.

– Вовремя! – проскрипел мистер Тернер и поднял вверх палец.

– И посему, мистер Томас, поручаю вам составить краткий судебный отчет по делу, которое мы взяли в производство в пятницу. Это очень необычное дело. Мистер Тернер введет вас в курс дела и подскажет, какими источниками следует воспользоваться. Я надеюсь увидеть отчет на своем столе завтра утром к моему приходу. Это понятно?

– Завтра утром, ровно в восемь тридцать! – взвизгнул мистер Тернер. – И ни минутой позже!

– Да, сэр! – ответила Стефани.

– Мистер Тернер, мой портфель, – сказал сэр Джон.

Мистер Тернер сорвался с места и быстро засеменил к кабинету, словно костлявый черный жук, оставив Стефани и сэра Джона в просторной комнате, увешанной бесконечными рядами полок с томами по юриспруденции, с поцарапанными и потертыми столами, за которыми сидели одинаковые клерки, и монотонно тикающими, унылыми черными часами с белым циферблатом. Слегка покрасневшие в уголках глаза сэра Джона смотрели серьезно и строго.

– Мистер Томас, – заговорил он с недобрыми нотками в голосе, – вы, молодой человек, как мне кажется, незнакомы с дисциплиной. Но юриспруденция требует точности и ответственности, поэтому вам придется изменить свои привычки, ибо законодательная система Великобритании, смею вас уверить, не станет подстраиваться под вас.

– Я понимаю, сэр.

– Однако мне импонирует ваша смелость. – Он обернулся, зашуршав длинной черной мантией, когда на пороге кабинета показался мистер Тернер с большим кожаным портфелем в руках, который он бережно прижимал к груди, словно священную чашу. – Благодарю, мистер Тернер, – сказал сэр Джон и направился к выходу.

– Сэр Джон, подождите!

Он резко обернулся, удивленно приподняв брови.

Стефани подошла и коснулась его руки.

– Ваш парик. Боюсь, он немного съехал набок.

Стефани почувствовала, что у нее за спиной все затаили дыхание.

Она поправила парик и отступила назад, окинув критическим взглядом опешившего адвоката.

– Так гораздо лучше.

У сэра Джона дрожали губы. Кончик носа стал пурпурным.

– Ваш отчет должен лежать у меня на столе в половине девятого, и ни минутой позже, мистер Томас, иначе этот день в моей конторе станет для вас последним. И пусть Олимпия сам разбирается.

Он вышел из комнаты, с размаху ударив портфелем по деревянной притолоке.

К восьми часам вечера Стефани чувствовала себя так, словно ей в спину вогнали ржавый железный прут.

Отчет. На словах все казалось таким простым. А на деле? Насколько сложно подготовить отчет?

Оказалось, подготовить отчет очень нелегко. Для этого Стефани пришлось копаться в юридических документах, сложенных стопками у нее на столе и на полу под ногами, и, помимо всего прочего, разбираться в сухом языке закона. Ей пришлось сопоставлять факты и описывать каждый прецедент, выискивая совпадения и соответствия, имевшие отношение к рассматриваемому делу. Попробуйте написать тридцать или сорок страниц отчета, если вы не имеете ни малейшего представления о британском законодательстве и вообще не имеете понятия о законе. И, слава богу, она еще помнила латынь, хотя благодарить следовало мисс Динглби за ее упорство и настойчивость, а не Бога, который в данном случае был совершенно ни при чем.

Стефани посмотрела на часы, на этого черного тирана с белым циферблатом: он неумолимо отсчитывал секунды на своей полке. Девушка позволила себе потянуться, запрокинув руки за голову. Господи, как же хорошо! Затекшие позвонки благодарно пощелкивали, словно костяшки домино. Но льняная ткань, которая утягивала ее грудь, не давая дышать, грозила сползти в любую минуту. Стефани полагала, что в мужской одежде она будет чувствовать себя гораздо свободнее – ибо ненавидела все эти нижние юбки и корсеты, – но здесь были свои неудобства. И в некоторых местах мужской костюм так же стеснял движения. Господи! Она отдала бы все на свете, чтобы избавиться от этой упряжи и освободить свою несчастную расплющенную грудь ради одного нормального вздоха. Хоть на мгновение снова почувствовать себя женщиной и ощутить свободу своего тела.

Стефани задумчиво посмотрела в окно. Уже давно стемнело, и все клерки разошлись по домам к своим вкусным ужинам и уютным постелям. Она была совершенно одна.

Почему бы нет?

Стефани покрутила ручку в руках, положила ее на стол и сбросила сюртук. Она расстегнула жилетку грязно-коричневого цвета и высвободила блузу из жутких черных брюк, запустила под нее руки и, с удовольствием ощущая свою нежную девичью кожу, добралась до края полотна, утягивающего грудь, и…

Неожиданно дверь распахнулась.

– Приветствую вас, Томас! – раздался веселый голос маркиза Хэтерфилда. – Я принес вам ужин, что скажете?

Стефани отвернулась к полкам и принялась торопливо запихивать длинную блузу обратно в брюки.

– Ужин!

– Ну да, ужин! Сэр Джон рассказал мне о кое-каких ваших, э-э, затруднениях, и я решил – пропади все пропадом, но так не годится… Простите, надеюсь, я не поставил вас в неловкое положение?

– Нисколько. Просто я… вот… – пролепетала Стефани, торопливо застегивая жилет.

– Хотели расслабиться немного, да? В этом нет ничего постыдного, старина. Просто иногда мы испытываем чувство вины по пустякам, так бывает. – Что-то с грохотом стукнуло по тяжелой деревянной столешнице.

Стефани наконец справилась с пуговицами, и в ту же секунду к ней вернулось чувство собственного достоинства. Она обернулась. Перед ней, вне всяких сомнений, стоял сам великолепный маркиз Хэтерфилд, словно чистокровный жеребец на ярмарочной площади – волосы блестят, глаза сияют, безупречно скроенный костюм любовно облегает треугольный торс. Стефани устремила взгляд между его прямых, как стрелы, бровей, чтобы избежать завораживающего взгляда смеющихся голубых глаз.

– Совершенно не понимаю, что вы имеете в виду. Это бордо?

– Причем самое лучшее. Это «Мутон-Ротшильд» шестьдесят второго года, надеюсь, вам понравится.

– Однако…

– Я подумал, что есть повод кое-что отметить. Первый день на доходной должности. – Хэтерфилд поставил бутылку, снял сюртук и, взмахнув им, словно матадор мулетой, аккуратно повесил на спинку ближайшего стула. Он порылся в плетеной корзине, извлек оттуда штопор и приступил к делу. – Мрачноватое местечко эта адвокатская контора сэра Джона. У меня мурашки бегут по телу при одной только мысли, что вам придется провести здесь ночь, работая до изнеможения, да еще в полном одиночестве.

Стефани упорно смотрела на бутылку, пытаясь удержаться от созерцания его прекрасных мышц, которые играли под белой блузой, когда он вкручивал штопор в пробку. Она все еще никак не могла поверить своим глазам. Хэтерфилд. Здесь, рядом с ней. Среди книг и старых поцарапанных столов. Он стоял всего в нескольких футах и, казалось, впитывал скудное освещение и унылую атмосферу комнаты, взамен излучая сияющий поток надежды. Аполлон, вернувшийся к жизни.

– Я прекрасно справляюсь.

– Ну да, конечно. И всю ночь напролет вы собирались работать на голодный желудок? – Раздался небольшой хлопок, и пробка легко выскочила из горлышка.

– Я… я не думал об этом. – Что полностью соответствовало действительности. Мысль об ужине не приходила ей в голову, ибо Стефани привыкла к тому, что еда просто появлялась на столе к определенному часу. Ее приносили слуги, и всегда все было приготовлено безупречно, доведено до высшей степени совершенства – дымящаяся, вкусная, ароматная еда с соответствующим гарниром.