— На кручу можно подняться, чтобы поискать более удобное место, — отстаивал свой выбор Кошунов. — Зато ведь там мертвое пространство. При выгрузке нас ни одна пуля не заденет.

— Да, — согласился подполковник и, кажется, пожалел, что не пришлось ему поучить офицера, который и без его помощи, сам прекрасно оценил обстановку и принял верное решение.

Точно в назначенное время послышался условный сигнал, и лесистый берег реки мгновенно ожил. Из укрытии, траншей, из прибрежных кустов к реке устремилось все, что скопилось здесь за это время: люди, лодки, плавающие автомобили. Спокойная гладь реки, окрашенная малиновым светом утренней зорьки, дрогнула и заволновалась.

— Полный вперед! — послышался чей-то звонкий голос.

Его заглушала автоматная трескотня, в которую вплетался ровный стук установленных на плавающих автомобилях пулеметов. По временам давали о себе знать расположенные в соседней лощине минометы. От их частых выстрелов дрожал берег, звенело в ушах.

— Хитер этот Кошунов! — прокричал Сотников, показав рукой туда, где стояли орудия прямой наводки. — Его на кривой не объедешь!

Как только от берега отделилась первая партия переправляющихся, сразу же ожила противоположная сторона. В утреннем полумраке засветились вспышки выстрелов. «Противник» пытался остановить устремившиеся к тому берегу катера, лодки и плавающие машины. Но это ему не удавалось: орудия прямой наводки тут же поражали ожившие огневые точки.

Вот и середина реки. Взбаламученная моторами вода плескалась и пенилась, точно собиралась закипеть. Над рекой стлались легкие волны сизого дыма. Солдаты не спускали глаз с приближающегося противоположного берега: скорее бы встать на твердую землю, зацепиться вон за ту зеленую полоску, и тогда сам черт не страшен.

Орудия прямой наводки, обработав весь обращенный к реке скат берега, перенесли огонь в глубину обороны «противника».

— Все идет как по нотам, — заметил Сотников, вглядываясь через бинокль в противоположный берег.

Ему, преодолевшему за войну немало водных рубежей, легко понять, в каком выгодном положении находились сейчас те, кому приказано захватить плацдарм на противоположном берегу. Высадка на берег — это, пожалуй, самое опасное при форсировании реки. Враг обычно идет на все, чтобы столкнуть смельчаков в воду, не дать им зацепиться за клочок земли. Сюда он направляет огонь своих пушек и минометов, здесь устанавливает завесы заградительного огня.

Но ничего подобного нельзя было предпринять против десантников в этом учебном бою. Чем ближе они подплывали к берегу, тем глубже входили в мертвое пространство. Крутой берег, точно огромный бруствер, надежно прикрывал их от огня.

— Земля-матушка всегда поможет, — шутливо заметил подполковник.

В промежутке между выстрелами с противоположного берега донеслось раскатистое «ура». Это автоматчики, доплыв до мели, выскакивали из лодок прямо в воду и бежали к берегу. Судя по звукам, доносившимся с той стороны, на их пути ожила пулеметная точка. Но вот грянули один за другим два гранатных взрыва — и пулемет умолк.

Уже светало, и в бинокль можно было различить фигуры автоматчиков. Высадившись на берег, они бежали, ползли меж кустов вверх, залегали там у крутого ската и строчили из автоматов по отступающему «противнику». В глубоком естественном укрытии они были неуязвимы.

Зацепились за противоположный берег, и вспотевший от хлопот Кошунов распорядился грузить пушки.

— Правильно действует, — одобрил Сотников. — Теперь обстановка сложилась так, что пора переправлять и орудия прямой наводки: место для них расчищено.

Орудия переправляли постепенно. Пока одно выкатывали на паром, остальные продолжали вести огонь по «противнику». Последнее орудие сняли с огневой позиции лишь тогда, когда первое выгрузили на противоположном берегу, выкатили по расщелине вверх и открыли из него огонь.

— Видите, как у них хорошо получается. Не то что у нас под Конотопом… — весело, задорно заметил подполковник. — Все делается по плану, с расчетом.

Во время переправы у Сотникова было превосходное настроение. Он от души радовался, когда командир принимал верные решения, с удовлетворением отмечал, как правильно и умело действовали солдаты. И только после учений заметно сник, загрустил, видно, оттого, что не пришлось поправлять Кошунова, вносить в его решения коррективы.

— Вот так-то получается, — в раздумье сказал он. — Ехал сюда учить их, а они сами больше меня знают. Возьмите того же Кошунова. Человек не нюхал пороху, а решения принимает такие, что не подкопаешься. Отчего это?

— Возможно, оттого, что в мирной обстановке легче принимать правильные решения, — ответили ему.

— Это возможно, — согласился Сотников и, хитро улыбнувшись, спросил: — А может быть, мы стараемся так думать просто для успокоения совести? Может, они сами с усами, а нам, фронтовикам, пора отправляться в Конотоп да селиться на улице капитана Сотникова?

На этот вопрос, который заставил его призадуматься, Сотников получил ответ полчаса спустя самым, можно сказать, неожиданным образом. Переправившись через реку, пришли на КНП роты, чтобы посмотреть, как удается десантникам реализовать полученное преимущество в бою. Раскрасневшийся от волнения ротный отдавал в телефонную трубку какое-то распоряжение. Он был весь захвачен боем — действовал энергично и решительно.

По окончании учений Сотников сказал Кошунову:

— Ну что ж, кроме похвалы, ничего сказать вам не могу. Мелкие замечания выскажу на разборе.

— Получить похвалу от вас лестно, — ответил вконец смущенный Кошунов. — Не все, конечно, гладко…

— Не скромничайте. Вы и место удачно выбрали для переправы, и орудия прямой наводки умело использовали.

— Так это ж я не сам придумал, у вас позаимствовал! — сказал вдруг Кошунов.

— Это каким же образом? — удивился подполковник.

— Могу открыть «военную тайну», — сказал, улыбаясь, командир роты. — Помните, вы к саперам ездили лекцию читать о форсировании водных преград? Вы там о взятии Конотопа рассказывали. На ту лекцию и мы проникли…

— Ах вот оно что! — обрадованно воскликнул Сотников. — Все ясно. Тогда вас хвалить надо еще больше за то, что умело использовали фронтовой опыт. Ведь не при всякой же ситуации командир будет выбирать место для форсирования реки там, где покруче противоположный берег. Правда? А потом, вы учли и новую совершенную технику и многое другое. Одним словом, молодец. Только, чур, не зазнаваться.

В штаб полка возвращались уже утром. По дороге Сотников оживленно говорил о большой ответственности людей, повидавших войну, за воспитание и обучение необстрелянных воинов, о долге фронтовиков передать молодым все добытое кровью в суровых боях. Потом он умолк и после долгой паузы сказал в раздумье:

— А вообще-то я, кажется, здесь заучился. Пора на Запад.

Уже после войны я узнал, что полковник Сотников закончил боевой путь под Берлином — отважно сражался на Зеловских высотах. За умелое форсирование реки Шпрее был награжден четвертым орденом Красного Знамени.

Над лагерными палатками струился душный полуденный зной. Разомлевшие от жары сосны источали густой смолистый запах. Притихли у постовых грибов дневальные. Не шелохнутся березы. Тишина…

Но вот где-то вдали зазвенела песня. Она приближалась. Послышались звуки мерного строевого шага, отрывистые короткие команды. Лагерь моментально ожил.

Вторую роту привел плотный старшина с круглым загорелым лицом и упрямым подбородком. Это и был известный в полку сверхсрочник Расинкин, вожак ротных коммунистов, с которым нам посоветовали познакомиться в политотделе.

Отпустив солдат чистить оружие, старшина деловито поднял на плечо прицельный станок (его требовалось чуть подремонтировать) и, не торопясь, твердой походкой хозяина направился в тень столпившихся поблизости сосен.