Чем человек похож на пузырь, да тем, что когда смотришь через одно и другое, одинаково тускло, как в низкой избе.

Один человек очень громко шаркал при ходьбе, шаркал он настолько громко, что слышно было даже когда он не занимался ходьбой, а просто сидел на месте. С этим он смириться уже не мог и начал изучать свои ноги. Изучал, изучал и заснул, а когда проснулся, вместо ног обнаружил шарики и все сразу понял.

Василий Махоркин перестал быть Василием Махоркиным и изготовил себе грабли из подручных материалов, потом получившийся Семен Граблин перестал быть Семеном Граблиным и купил комод, в комоде у него тайно поселился Зигфрид Печкин, и когда Семена Граблина хотели положить в больницу, Зигфрид Печкин встрепенулся и вообще исчез, а комод сгорел пустым. Василий Махоркин тогда, снова став Василием Махоркиным, закурил и крепко призадумался, хотя был ни при чем.

Мой друг Алексей Анохин вдруг оказался командиром Терентьевым, и началась совершеннейшая путаница: когда звали Анохина, обнаруживался командир Терентьев и не понимая разводил руками, а когда звали Терентьева, выныривал Анохин, как ни в чем не бывало, но так никто и ни в чем не признавался.

Петя ехал в автобусе, и когда его открытое окно поровнялось с водительским окном соседнего автобуса, он засунул палец соседнему водителю в ухо, тот водитель настолько перепугался, ибо думал в тот момент о змеях, что онемел и на следующий день уволился.

В коробочках жили маленькие, и когда они покидали коробочки, то коробочки пропадали, а когда вновь появлялись маленькие, то оказывались опять уже в коробочках. Хотя можно предположить, что коробочки – просто форма нашего восприятия маленьких, подобно кантовским пространству и времени.

В понедельник Коробов открыл дверь и обозвал Варвару сусликом и грязнулей, потом закрыл дверь и испарился, Варвара молча села на табурет и задумалась, во вторник открыл дверь и обозвал Варвару кулебякой, кубякой и недотепой, и тоже испарился, дар речи к Варваре вернулся в среду, собравшись с духом, она открыла дверь и побила Коробова штангенциркулем, после чего он снова испарился, так как съехал еще месяц назад, я отнесся к Варваре снисходительно и пошел сдавать бутылки, остаток недели прошел в коммунальной квартире тихо.

На огне стоял котел с непонятно чем, его распирало. Если бы у него были швы, то наверняка бы расползлись, и наружу бы поперло это его непонятно что, но он терпел. Валил пар, давление возростало, температура опустошала его терпение – вот-вот взорвется! Он моргал глазами, если бы в его мире существовали цвета, то наверняка бы он показался красным, и все что в нем показалось бы красным, но цвета отсутствовали, было лишь непонятно что непонятного цвета и оно распирало само себя изнутри, как бедный красный котел. Потом котел все же выдавил из себя какие-то проклятия и ушел с семинара.

(20–21.04.2005)

"Сенсация! Невероятно! Как вы решились на это – впервые дать интервью? Мы так рады, вы – гордость нашей страны! Господин писатель, можно всего несколько слов для нашего издания? После вашего последнего романа прошло всего несколько месяцев, и вы уже объявляете о скором выходе новой книги, о чем она будет, может всего в двух словах? Как вам удается работать так быстро, вам помогает кто-нибудь, может это ангел или какой-то ваш друг писатель? Хотя бы приоткройте завесу, публика так взволнованно ожидает! Вы, наш кумир! Можно вас заснимет наш самый лучший фотограф? Нам так не хватает ваших фото, они так вдохноляют мужчин и волнуют женщин! Вы гей? Докажите, что вы человек, – мы уверены, что вы ангел или сошедший с ума бог! Вы за евро- или азио-интеграцию?…

Вы прошли какой-то важный для себя этап пути, а теперь начинаете новый, еще более возвышенный и прекрасный? Вы перешли на следующий уровень – что там? Вас называют самым влиятельным умом в нашей литературе, вам не тяжело все время нести такую ответственность? Почему ваши романы так безответственны и негуманны? Вам чужда светская мораль, вы приверженец какой-нибудь религиозной секты? Вы употребляете наркотики? Вы наверняка достигли просветления, вы бодхисаттва? Вы осознаете свою миссию или работаете для себя? Как вы считаете, какой ваш роман будут ценить дольше всего после вашей смерти? Вы тяжело больны? У вас есть последователи? Кого вы считаете вашим учителем или предшественником? Вы поддерживаете отношения с отечественными или зарубежными коллегами? Вы общаетесь с нечистой силой? Как вы относитесь к правительственному проекту глубокого рва вокруг российской границы? Вы за самобытность российского пути развития? Вы масон? Когда вы были маленьким вы уже знали, что станете писателем? Какое ваше любимое блюдо, а цвет? Вас больше всего вдохновляет наш российский хаос?

Как вам удается, будучи столь известным, оставаться загадкой и избегать все это время публики? У вас есть духовный учитель? Правда, что только в Тибете открываются тайны мира? Вам открыты тайны мира, поделитесь с нами? Вы психически нездоровый человек? Вам было откровение свыше?

Ответьте хоть на один вопрос, вы нас мучаете! В чем, все-таки, секрет вашей необыкновенной фантазии и высочайшей продуктивности, что вам помогает, как вам это удается?.."

– Я лгу.

– Мне, любезнейший, как обычно и только на начало – 300 капелек, пожалуйста. Тут ведь дело простое, надо карабкаться, не с первой попытки Эверест покоряется, вот и я за очередную попытку возьмусь.

– Как скажете, – бармен равнодушно, но слегка с опаской и наперед-укоризной глянул на нарисовавшегося за стойкой "альпиниста", – на закуску что-нибудь?

– Огурчиков.

– Я принесу за ваш столик, присаживайтесь, – он и вовсе обреченно отвернулся к шкафчику с бутылками.

– Премного благодарен…

– У вас можно присесть? – если не возражаете, – спросил "альпиниста" скрипучий пожилой голос. Грубая большая рука, костистые пальцы с неочищаемыми ногтями, в них граненный стакан почти полный – 150 значит, – роговые очки, растянутая бурая кофта на пуговицах, большущие дальнозоркие глаза.

– О, конечно присаживайтесь, ничуть не расстроюсь, наоборот, – Поликарп, кстати, – представился он будто сам себе, легким взмахом налил из графинчика первую рюмку. – Еще глоток, еще денек, – и опрокинул в себя.

Сосед в роговых очках не представился и отстраненно-молча отпил из своего стакана, потом коротко-пристально глянул своими большими плавающими рыбами глаз на Поликарпа и отвел взгляд.

– Ну как, чувствуете изменение? – Поликарп неожиданно заглянул в соседское лицо восторженно улыбаясь.

Сосед ошалело поглядел на Поликарпа и еще отпил. – Вы это o чем?.. – буркнул он.

– Как о чем? – ну вы же сейчас выпили не просто так, а с какой-то целью, вот и любопытно стало, достигли вы ее или пока нет.

– Какая еще цель от стакана-то?.. – недовольно удивился незнакомец, – вечерок после работы скоротать, цели не нужно, а у вас небось иное мнение на этот счет или цель какая?

– Да уж, имеется, еще какая! И цель непростая, не за раз дается такая цель, вот и пробую уж не один год.

– А вы юморист, я смотрю, – сосед приободрился – и какая же великая цель может тут быть, если не секрет?

– Был бы секрет, не разболтал бы. Все дело в памяти, моей странной памяти! Я открыл способ избавления от самого горького и тяжкого, что у меня есть, что висит на мне и тянется сзади как неподъемный черный шлейф и порой так давит на сердце и сжимает горло, что не вздохнуть… я конечно говорю о Прошлом, все что я помню с первого дня своей памяти, все это – непроглядное липкое как смола мучение. Но и это мучение было бы не столь безнадежное, если бы я видел хоть что-то, хоть малейший просвет впереди, в так называемом "будущем", но я его не вижу вовсе, ни на день вперед, ни на час, только проклятое Сегодня, как я добреду домой и свалюсь где-то в коридоре, уперевшись в стену полночи как в непробиваемый заслон на моем пути в хоть какое-нибудь завтра, потом сон как милость Всевышнего, подаяние для нищего, сон слепой и тревожный, где только то же мучительное прошлое.