Вокруг ни души не было и быть не могло, и не могло уже быть ни прошлого, ни будущего, ни страха, ни границ, ни книго-рынка, ни алкоголя, ни китов, вздымающих вверх струи воды, ни улиц, ни домов, лишь бурные потоки и мы, смеющиеся свободные идиоты, влюбленные в жизнь и пытающиеся сообразить где наши дома.

(22.09.12)

"Такова жизнь!". Многие любят повторять эту фразу, выражение типа "х=х", без попыток дальнейшего прояснения. Будто это слепое повторение делает их умнее или мудрее, или хоть немного приоткрывает завесу этих иксов, неизвестных участников любого диалога. Нет, и даже продиктовано это повторение не желанием познания и благоговением перед тайной, не жаждой найти хоть какие-то удовлетворительные гипотезы, ответы на Вечные Вопросы, и не смиренным самопожертвованием перед непостижимым. Скорее всего наоборот, под этой фразой кроется глубокое пренебрежение всем тем, что может поставить под сомнение их самоуверенное желание жить, причем жить так, как они привыкли, как им вдолбили в головы, и ничего не менять, и ни о чем лишнем не задумываться. А для обозначения всего, что не вписывается в их повседневный ритуал, что ломает устоявшийся невежественный конвенционализм придуманы Формулы Неведения. Такие формулы вписаны в житейскую этику и имеют глубокие социальные корни. Нарушение их может привести к десоциализации, ведь неведение более социально, поэтому здесь не принято давать ответы, и даже не принято задаваться вопросами.

Онтологические дыры легко прикрыть смещением фокуса познающего разума в сторону более познанного или его редукцией. Что может быть проще и распространеннее: "Нет ничего, что могло бы беспокоить мое сознание и вторгнуться в мою жизнь, чего в ней еще нет!". Оно не нужно, значит его нет, а нет его, потому, что оно не нужно. Все остальное – несчастное стечение обстоятельств и глубокое "нездоровье, требующее принудительного лечения и площадного раскаяния"… И все в таком духе.

Если же речь касается сферы практического рассудка, регулирующего человеческое поведение, то формула окрашивается в религиозные тона, и получает вид: "Такова высшая воля", "сам заслужил в наказание". Теперь она – универсальный шаблон, суррогат, подменяющий разум, человеческую свободу выбора и ответственность за него, затыкающий любую черную дырку неудобных вопросов.

А какова жизнь?..

Как же все, повторяющие глупое заклинание, не любят ставить себя под удар, даже если он заслужен, и пришло его время! Они прикрывают чужой ширмой гносеологический срам и ничтожество, в надежде, что оно, словно памятник под торжественной попоной, предвосхищает своим величием и рождает априорное почтение и доверие, в силу принадлежности непознанному. Нет, ведь и сами они этого благоговения не испытывают.

Здесь приоткрывается еще и катафатическая сторона формулы неведения – ее положительное утверждение о границах области возможных предикатов для нашего многострадального субъекта. И область эта ограничивается такими же скудными пределами как и пассивный гносеологический посыл.

Агностик боготворит тайну, редукционист же, аппелируя к несводимому на нет очевидному остатку, отбрасывает все непознаваемое, а за одно, и непознанное и делает из него бессмысленный фетиш. Почтение к такому фетишу так же ложно и смехотворно, как ложно оно может возникать при виде седины как таковой на чьей-нибудь голове, а ведь и седина бывает разная и не всегда равноценна глубине опыта и мудрости.

Мы все боимся смерти, и она неизбежна – вот и все!.. Будь ты хоть самым богатым, умным, красивым, счастливым – кем угодно – это не меняет исхода, "blah-blah-blah", как говорится! Но только тут и рождаются все утопии и теории, религии и развлечения, поэзия, философия, наука – все!

Ведь мы же все любим маскировать этот страх под какие-угодно высокие и благородные мотивы, героические поступки и мировоззрение, стремление к недостижимой истине, спасению, избавлению, освобождению – как угодно, абсурдные догмы и табу, заповеди, традиции, писания, предания, что угодно еще под любым соусом, все только в жертву этого слепого старого глупого чудища. А ему не нужно никому даже показываться на глаза, само его существование (равноценное его же отсутствию) способно вызывать ужас и трепет, и оно может уверенно требовать взамен любых даров, оброка и покорства его крепостных.

"О, возможно и так" – скажет кто-то, – "но я знаю тех, кто не боится ничего, даже смерти, и их не так мало!"

Бесспорно, таких тоже довольно много, даже, кажется, все больше и больше с каждым годом, жаль только, что большинство из них нездоровы или употребляют много неестественных стимуляторов такого бесстрашия: алкоголь, наркотики и т. д. Да, и в итоге, пресловутый конец лишь приближается: зависимости, криминал, суицид, безумие – итогом, ранняя смерть…

Бормочите дальше заклинания из одних неизвестных, только тогда, будьте любезны, не говорите про жизнь, скажите лучше: "Такова смерть!" – и это уже будет первый смелый шаг на пути освобождения от страха!

-

Отражения, всюду лишь отражения, все – отражения, преломленные по нескольку раз; мы живем все время в отражениях, весь наш мир, человеческое пространство – наслоение отражений.

Мы не в состоянии пробиться к подлинному миру, основе того, что мы называем, используем, познаем и, даже, самонадеянно думаем, что знаем. Гипотетический бесконечный потенциал, магический полуфабрикат, пустая форма, нехоженный лес, которого и не существует дальше нашей способности воспринимать его, растягивающийся вперед вместе с нами и тут же сворачивающийся за нашей спиной. Вот наш удел. Всю историю человеческой науки, философии, религии, искусства человек изучает самого себя, свои способности, психологию и сознание, свою логику и строит разнообразные знаковые системы.

Мы отражаем эту загадку как можем: в словах, изображениях, науках и технологиях, весь огромный многовековой мир знаний, лишь символ, указатель. Мы прикасаемся к Подлиннику только в редких прозрениях.

Что же удерживает нас от распада на частные разрозненные фрагменты или комплексы ощущений, восприятий нас другими, поблескивающими осколками отражений, на замкнутые в себе системы значений? Кто-то вслед за Беркли скажет: "некое сверхвосприятие, сохраняющее тождество даже при отсутствии воспринимающего человеческого субъекта, то есть некое божественное восприятие нас".

Я скажу: – да, ничего! осколки – осколки и есть, а метафизические спекуляции вышли из моды лет триста как.

Кто-то запах, кто-то взгляд, или прикосновение мягкой формы, легкое ощущение жжения, а может звук. Что есть мир – лишь оборот речи или загадочное плавание среди немых глыб, все остальное – обильные плоды скучающей фантазии.

Смена угла зрения или дождь, иноязычная среда или амнезия, и все! – прежнего мира и людей его населяющих нет, как нет и схем социального поведения, гендерных стереотипов, религий, глобальных политических систем, мировоззрений! Все импринты прошлого исчезли. Зеркало разбилось на множество кусочков или искривилось до неузнаваемости в нем отражаемого.

Ты, лишь беспомощный ребенок перед лицом чуждого непознаваемого ничто, который лепечет в восторге и ужасе и выдумывает свой новый язык, а оно лишь корчит рожицы и усмехается из зеркала.

1. Я никогда не включаю свет

2. Сон структуралиста

3. Ночь

4. Маятник

5. Пропорции

Я никогда не включаю свет, мне он не нужен, я живу не в век электричества, не в мире необходимости искусственно освещать себе путь.