Блэк, тем временем, неуверенно взял в руки шприц, наполненный какой-то мутноватой жидкостью. Вогнал в плечо, нажал на поршень. Спустя несколько мучительно долгих минут вражеский генерал задрожал. Его трясло, он выл от боли, но упорно молчал в ответ на все вопросы, разве что пару раз выругался на чистейшем русском, без акцента даже. На спецкурсах утверждали, что во время допроса нельзя даже рот открывать — не остановишься, но к этому человеку прописные истины, похоже, не относились. Он ругался, но молчал, он страдал, но молчал. Блэк пробовал все новые и новые средства, дрожащими не слабее, чем допрашиваемый, руками. Ничего не помогало.
— Дэн, — услышал он тихий голос Алека.
Десантный командир встрепенулся и быстрым, летящим шагом подошел к ним. Алый что-то зашептал ему на ухо. Пленный замер на своем стуле, кажется, напряженно прислушиваясь к отголоскам фраз, но напрасно — разобрать слов не удавалось даже Скаю, стоящему в разы ближе. И улучшенный слух не помогал. Алек договорил, десантник вдруг эйфорически-светло улыбнулся, отдал честь и куда-то убежал. Вроде бы все, но допрашиваемый продолжал смотреть прямо на Алого, странно так смотреть, а тот холодно улыбнулся в ответ на пристальный взгляд и шагнул вперед, обходя Ская, оказываясь в первых рядах.
— Понимаешь по-русски, да? — лениво протянул алый лидер.
Пленный никак не отреагировал, Блэк с яростно-отчаянным взглядом отвесил ему оплеуху. Голова дернулась из стороны в сторону, как кукла-неваляшка, но враг не издал ни звука, все так же глядя на Алека исподлобья.
— Ты хорошо подготовился, — Алек говорил тихо и спокойно, чуть растягивая слова. Скаю захотелось очутиться рядом с Блэком, чтобы видеть его лицо, но судя по ужасу друга, оно того не стоило. Скорее, наоборот. — Уничтожил все. А все, кто мог что-то знать, покончили с собой, интересно, это традиция? — жилка на виске пленного дернулась, Скай услышал смешок Алого. — Нет? Не важно. Вы делали все, чтобы спасти людей, тех, кто не мог ничем нам помочь. Привыкли к ним? Хотя, может быть, там просто ваши семьи? И, знаешь, когда их допрашивали — они соловьями пели, рассказывая все, что нам надо и что не надо. Ничего дельного не знали, правда, но в один голос утверждали, что все знаешь ты, — шаг вперед. — Я бы хотел вытащить ответы из твоей головы, хотел бы вколоть тебе правильный наркотик и задать правильные вопросы, но я их не знаю. Зато ты знаешь, что я хочу услышать, — он вдруг повысил голос, а за дверью послышались чьи-то стоны и топот ног. — Координаты баз! Сейчас! — дверь распахнулась, невесть откуда взявшиеся десантники начали загонять внутрь грязных и окровавленных людей. Алек обернулся на миг и Скай увидел его глаза. Ледяные и прозрачные, будто припорошенное пеплом стекло. — Сейчас, генерал, или они умрут. Все. А потом ты все равно мне все расскажешь, потому что я умею спрашивать. И потому что каждый день твоего молчания будет оплачен жизнями тех, кого я пригоню сюда из городов и деревень твоей родины. Скольким придется умереть, чтобы ты заговорил?
Блэк закусил губу, Скай закрыл глаза, не желая видеть этого, не желая смотреть, как дрожат губы пленного генерала, как он жмуриться, пытаясь не замечать умоляющих взглядов своих же людей. А потом допрашиваемый заговорил. Торопливо, захлебываясь цифрами и названиями, путая слова своего и чужого языка.
«Слава Богу!» — подумал Скай и облегченно вздохнул, открывая глаза. Для того чтобы увидеть холодную усмешку Алого, оказавшегося уже на месте Блэка рядом с пленным.
— К твоему сожалению, генерал, — процедил он, склонившись к самому его уху, но по-прежнему не прикасаясь к нему. Только голос, вкрадчивый и нежный. Только слова, режущие по живому. — Мы уже проверили большую часть этих координат. И там пусто.
— Нет, — прохрипел пленный.
Губы — те самые губы, что он когда-то целовал — сложились в почти ласковой улыбке. Пальцы, по-прежнему тонкие и музыкальные, скользнули по измазанной кровью и пеплом щеке в ласковом, едва ощутимом прикосновении.
— Ты выбрал сам, генерал. Но тебе же не впервые посылать людей на смерть?
Алый разогнулся, шагая к столику, на котором лежал кейс, притащенный Кириллом. Блэк отшатнулся от него, уступая дорогу, но Алек только ухмыльнулся, насмешливо и презрительно, и пошел дальше, к довольно улыбающемуся десантному командиру. Он требовательно протянул руку, десантник без лишних вопросов вложил в нее свой нож.
Кто-то из пленных закричал, кто-то заговорил, заскулил, умоляюще и отчаянно, а Алый шел к ним. Неторопливой, скользящей походкой, будто на прогулке. Крики становились громче, Скай едва удержался от того, чтобы не зажать уши руками. Крики стали надрывнее — он шагнул было вперед, но замполит остановил его, схватив за руку.
— Не лезь, — прошептал он. — Он все делает правильно.
— Так надо, — командир хрипел еле слышно, но Скай все равно разобрал эти страшные слова.
«Так надо», — повторял он себе, глядя, как зазубренное лезвие впивается в предплечье орущей и отбивающейся женщины, которую Алый легко удерживает одной рукой. «Так надо», — шептал он, глядя на расстающегося с завтраком, обедом и ужином Блэка. «Так надо», — облегченно твердил, когда Алый продолжал резать, но пленный, наконец, начал говорить.
Он сказал все — Алый остановился. Крики не прекратились, но стали тише, откровения генерала замполит уже торопливо передавал союзникам для скорейшей проверки. Десять минут, полчаса, час — когда он кивнул, подтверждая, что на этот раз допрашиваемый не соврал, Скай выдохнул, пытаясь не расхохотаться от этого эйфорического счастья, от понимания, что все закончилось. Алый улыбнулся, печально и скупо.
— Ты будешь жить генерал, — ровно сказал он, опуская нож к полу.
С лезвия мерно капала кровь, и Скай не мог отделаться от ощущения, что уже видел это однажды. Только тогда насквозь пропитанная рукоять с кожаной оплеткой была намертво зажата в изящной женской ручке, а на лице — его, ее лице — была боль и пустота. Сейчас — только усталость. Алек равнодушно смотрел, как командир десанта оттаскивал в сторону трупы, пока его ребята затрещинами и оплеухами пытались успокоить оставшихся в живых пленных. Ему было все равно, Владу — больно.
— А они? — надтреснутым голосом спросил допрашиваемый.
— А они умрут, чтобы ты больше никогда не медлил с ответом, — улыбнулся Алый.
Когда до Ская дошел смысл его слов, он вздрогнул. Когда Алый снова принялся за свою работу, когда вновь зазвучали крики, а в комнате резко, невыносимо запахло кровью — отвернулся.
Это было необходимо, он знал, он верил. Но он просто не мог на это смотреть.
========== Глава 22 — Cui podest malum? (Кому полезно зло?) ==========
Знаете, в положении умирающего есть свои преимущества.
Когда нечего терять — не боишься риска.
(Рэй Брэдбери, «451 по Фаренгейту»)
— Это было слишком, — произнес Блэк в воздух уже поздней ночью (или ранним утром, как посмотреть).
Не мог уснуть после увиденного, наверное. Впрочем, Скай тоже не мог и друга прекрасно понимал. Запах крови все еще чудился ему, как и солоноватый металлический привкус на губах. Бойня, что устроил Алек на допросе стояла перед глазами, а стоило их закрыть — оживала заново. Скай проклинал свою модификацию, проклинал за то, что она не даст ему это забыть, никогда не даст.
Но стоило только задаться вопросом, каково тогда будет самому Алеку — и злиться не получалось. Он не мог его осуждать за сделанное, не мог, особенно после упоминания ядерного оружия, после находок в той лаборатории. Модификанты на стороне врага — ужасно. Пара капель тех веществ, что нашли там помимо записей исследований, могли выкосить города. Да, определенно, эта бойня была оправдана, обоснована. Алек все сделал правильно, но, все же, это было ужасно. Нелюдь — до того он был готов спорить с Блэком. Сейчас — соглашался. Вспоминая равнодушную улыбку Алого, залитого кровью с головы до ног, довольную — командира десантуры, он не мог не согласиться с другом.
