— Спать хочешь? — спросил Скай, радуясь, что нашелся повод заговорить.

Но Алек промолчал, а Блэк обхватил его за плечи. Скай только тогда запоздало заметил, что алого лидера мелко трясет. Заболел, что ли? Но ведь модификанты не могут!

— Смотреть не хочу, Скай, — наконец пробормотал Алый, скривившись. — Не хочу думать, что сейчас с Москвой.

— Лучше, чем здесь, — уверенно отозвался Кирилл.

Алый пожал плечами, но продолжать разговор не стал. Скай тоже не нашелся, что сказать, ему вдруг, как наяву, вспомнился тот вечер, когда они слушали новости: разрушенные районы, дома, погибшие люди. Может, в Москве и лучше, но легче ли от этого Алеку, который точно знает, что его дома больше не существует?

«Одиночество — это когда некуда возвращаться», — фраза всплыла в памяти сама по себе и засела в голове, напевно звеня на все лады. До самого вечера, до глубокой ночи. Уже светало, когда Скай смирился с тем, что не заснет и сел за стол, включив тусклую лампу. Лист и ручка нашлись почти сразу, с вдохновением было хуже, но потом он расписался и слова сами ложились на бумагу. Когда он в последний раз писал матери? Дата не вспоминалась, но сегодняшний день он уже не забудет. Моды не умеют забывать, кажется, так говорил Алек когда-то, давным-давно. Еще когда черные пряди обрамляли скуластое лицо, а полные губы растягивались в шалой, манящей улыбке. Образ лишь мелькнул перед глазами, а встало почти мгновенно и намертво. Скай дописал письмо, поставил последнюю точку и, покосившись на спящего Кирилла, вышел в коридор.

Что стоило взять с собой сигареты, до него дошло, только когда он уже выбрался на улицу. Полоса леса вдали напоминала о базе, на которую они возвращались, темная фигура, сидящая у стены — об Алексе. Тот тоже любил выходить курить на рассвете, вот точно так же сидел, привалившись к любой вертикальной поверхности, и смотрел в светлеющее небо. Скай моргнул, фокусируясь, человек у стены повернулся к нему и улыбнулся. Он узнал Алека. Только лицо его было непривычно серьезным, даже слегка печальным.

Скай улыбнулся в ответ, подошел и сел рядом. Молча, а Алый, так же молча, протянул ему пачку, Скай вытащил из нее одну сигарету и вернул. Прикурил, выпустил тонкую струйку дыма, щурясь от первых лучей медленно выползающего из-за горизонта солнца. Красное пятно на фоне серых облаков, казалось, что небо залито чьей-то кровью. Его передернуло от этого сравнения, но Алек не обратил на это внимания — по-прежнему смотрел в пустоту, сминая давно потухший фильтр. Кончики его пальцев были слегка покрасневшими и перемазанными пеплом, кажется, сигарету он тушил в руках. Алый поймал его взгляд и улыбнулся.

— Когда больно — это хорошо, Скай. Значит, я все еще жив.

И Влад — опять и снова — не находил слов, черт, это стало уже почти традицией. Вечно он не знал, что ответить, но этот раз оказался особенным, потому что, повинуясь внезапному и необъяснимому порыву, Скай просто обнял его и притянул к себе, чувствуя, как вздрагивают чужие плечи, а из груди рвутся сдавленные всхлипы.

Наверное, это был единственно правильный ответ.

Они просидели еще с полчаса, Алек так и не заплакал, но, когда он встал, в серо-стальных глазах было чуть больше жизни и чуть меньше отчаяния.

— Я скучал, Скай, — тихо сказал Алый ему в спину на пороге собственной комнаты.

Скай мгновенно обернулся, но позади было уже только гладкое полотно плотно закрытой двери. И если соблазн вынести ее к хуям он с трудом, но все же поборол, то побороть самого себя у него сил не хватило. И надежда, что на этом все кончится, осталась лишь надеждой, потому что на следующий день они поехали до Харькова. Он едва сдерживал желание ругаться, кричать, орать благим матом и крушить все вокруг, ведь этот путь — после признания Алого — стал до боли похож на такой же, но в далеком прошлом. Алек снова был невероятно близко и невозможно далеко одновременно. Скаю хотелось подойти и прикоснуться, он закрывал глаза и видел четкий профиль на фоне окна, по-девичьи тонкие запястья, линию шеи. Алек что-то говорил, он что-то отвечал, Блэк дополнял ответ — и они смеялись, втроем. А потом Скай бежал курить, потому что на серую радужку накладывался светло-карий отблеск, и он окончательно переставал понимать, кто перед ним, а в голове не оставалось ничего: вакуум и желание дотронуться, обнять, почувствовать тепло невозможно гладкой кожи.

На стоянке он сбежал к Доку и завис с ним и Аллой, пытаясь надраться до состояния нестояния. Медсестра попыталась возбухнуть, но врач внимательно заглянул в его потерянные глаза и заткнул ее одним движением руки. Даже подливал сам, поддерживая разговор обо всем и ни о чем. Часам к трем ночи Скай понял, что его попытки тщетны и ушел, покачиваясь и отчаянно моля небеса и всех возможных богов, моля провидение, чтобы оно не позволило ему нарваться на Алека в таком состоянии. Повезло. Блэк, когда он заполз в комнату, посмотрел на него удивленно, принюхался, сморщился и открыл окно, но ничего не сказал. Дружба — великая вещь.

С утра он проснулся с больной головой и каменным стояком. Открыл глаза — и тут же скрылся в душе под хохот Кирилла и Алека, пристроившихся на койке с колодой карт. Торопливо дроча под горячими струями, он старался не вспоминать, что ему снилось. Почти получалось, даже имя с губ в конце сорвалось женское. Запретное, но женское. Благо, когда он выбрался из душевой, Алек уже ушел, а Кирилл стоял в дверях с рюкзаком.

— Быстрее, — отрывисто бросил он.

Скай побил все нормативы и собрался за рекордно короткое время, во всяком случае, за опоздание распекали не их. Последний кусок пути до родной части запомнился ему урывками: в состоянии полубреда он дремал на койке, накачавшись таким коктейлем снотворных и обезболивающих, что у нормального человека сошло бы, наверное, за попытку самоубийства. Но Скай человеком не был, как верно напоминал временами Блэк, и ему эти дозы были, что мертвому припарка. Вроде и действуют, а вроде организм ждет малейшего выплеска адреналина, чтобы нейтрализовать все лишнее. На миг показалось, что перед глазами вспыхнули какие-то графики, но он уже спал, а к моменту пробуждения — они бесследно исчезли. Зато появился Алек. Он лежал на нижней полке, закрыв глаза рукой, Блэк свисал с верхней, что-то ему рассказывая. Скай посмотрел на эту замечательную картину с минуту и сбежал курить. Сил не было ревновать одного друга к другому и бороться с соблазном ткнуть в Блэка пальцем и сказать Алеку: «А он про тебя плохо говорил». Вернулся в купе он только чтобы захватить вещи: пока тянул сигарету за сигаретой — они уже приехали.

Давно знакомая комната встретила их затхлым ароматом спертого воздуха. Блэк поморщился и распахнул окно. И правда, лучше выстудить тут все на хуй, чем дышать вот этой пылью. Спустя несколько минут в приоткрытую дверь просочился Алек, Скай едва удержался от сдавленного стона отчаяния.

— К нам? — деловито уточнил Блэк, распаковывая свой «багаж».

— Ненадолго, — кивнул Алек. — У меня такой срач в моей уютненькой. Поймаю тех пидорасов, что там хозяйничали — уебу.

Кирилл засмеялся, Скай слабо улыбнулся и смылся, едва разобрав свои вещи. Тренажерный зал, летное поле, тренажерный зал, столовая, санчасть — места сменяли друг друга, объединяло их одно. Там не было Алека. Точка. Обязательное условие. Он как-то заметил его краем глаза, в конце коридора. Алый стоял, прислонившись к стене, с на диво высокомерным выражением лица и разговаривал с давешней рыжей, Юки. Кажется, они спорили, если не ругались, но Скай не стал прислушиваться. Их дела. Его не касается.

Но день, как и все хорошее, закончился, наступила ночь и все-таки пришлось вернуться в комнату. Алек был уже там, лежал на кровати, глядя в потолок, Скай пожелал ему и умывающемуся Киру спокойной ночи и занырнул под одеяло.

— Сладких, — отозвались они в один голос.

Кирилл заснул первым. Скай слушал его ровное дыхание, но сон не шел, да и Алый ворочался, то замирая, то снова меняя позу. Потом Алек и вовсе встал, достал из футляра гитару, стараясь производить как можно меньше шума, и устроился на кровати, подсунув под струны рукав форменной куртки. Он наигрывал что-то всю ночь: некоторые мелодии были знакомы, какие-то — нет. А Скай всю ночь слушал, кусая подушку и сдерживая неуместные и абсолютно не мужские слезы. С рассветом он поднялся и сел рядом, но, кажется, Алый этого даже не заметил.