Подробности пришли потом. Уже сбросив вызов, ему вспомнилось, что генерал отказался от модификации. Он, и правда, был старым, особенно на последнем параде. Несмотря на идеальную выправку — а может, как раз благодаря ей — это было особенно заметно. Неудивительно. Столько лет службы и война в довершение всего. Скай печально улыбнулся, вспоминая их последний запой, когда горели города, а солдаты союзнических армий уже несли знамена победы. Они были глубоко на территории противника, Алек отсыпался и сходил с ума после вылетов с ядерными ударами. Кажется, тогда они забыли про звания и субординацию. Еще, кажется, под занавес, генерал обещал, что на них будут молиться. Он был прав, Скай уже даже спорить не мог. На них молились. Сперва.
Потом начали проклинать.
Эта мысль не отпускала вплоть до следующего утра, даже кошмаров не было, только сумбурные сны о прошлом. Но, умываясь и надевая парадную форму, пристегивая ордена и прижимая к лицу привычный белый пластик, Скай думал совсем о другом: интересно, кто-нибудь молился за них?
«За него», — чуть скорректировал он нить размышлений, замирая в дверях и глядя на высокий, усыпанный цветами и лентами гроб. Похороны непривычно пышные, таких не бывало очень и очень давно, новые технологии здорово сократили количество смертей среди государственных и общественных деятелей. Скай вежливо кивнул Блэку и паре высоких армейских чинов, перехватил букет, выставив его перед собой, словно щит, и пошел к вдове, безучастно глядящей в пол. Она была молодой, можно бы сказать, что слишком, но Скай видел те неизгладимые следы, что оставляют возраст и модификация. Черт, почему генерал-то отказался?
— Мои соболезнования.
Хотел по-армейски коротко и сухо, а вышло неожиданно искренне и прочувствованно. Вдова благодарно кивнула, на миг прикрыв глаза, он воспользовался этим мгновением, чтобы положить цветы с краю и ретироваться в сторону остальных приглашенных. На помосте за гробом стояли в ряд солдаты. Парадная форма, ружья «на караул». Можно было бы присоединиться к ним, но эта молодежь с открытыми лицами, воодушевленная и гордая — он бы слишком выделялся на их фоне. Да, и кто ему оружие в руки даст? Вопрос, шепотом произнесенный себе под нос, остался без ответа. Только криво усмехнулся Блэк — он не видел, но услышал этот знакомый смешок.
Рядом с другом вертелся тот парень из машины, Джейк, кажется. Скай наблюдал за тем, как он пытается предугадать каждое желание Кирилла ровно до тех пор, пока ответ на тот самый риторический вопрос не пришел к нему, не ворвался, широко распахнув двери, прижимая к себе охапку ярких до боли алых роз. Это было хуже, чем кошмар, Скай понял, на миг оглянувшись и поймав взбешенный взгляд Блэка. Это было больнее, чем осознание смерти не чужого ему, в общем-то, человека. Это был Алый, просто Алый, такой, каким знал его генерал.
Темные пряди падали на глаза, и он насмешливо щурился, сдувая их. Цветы перепачкали перчатки, когда он свалил всю эту гору на пол перед помостом, стали видны зеленые разводы. В его руках осталась одна роза. Скай закусил губу, глядя в это лицо и отчаянно жалея, что у него не хватило смелости. Прийти вот так, подойти к вдове, сверкая небрежно прицепленной к кителю Алой звездой, вручить ей шипастую, огромную розу со словами:
— Это единственное, что я вправе сделать за него. Не грустите, — и обнять, поцеловать в лоб, пропитывая ее тем же приторным ароматом роз, что, казалось, намертво в него въелся.
Черт, сколько же он шел вот так, по улице? И ведь ни один патруль не остановил! Хотя, рискнул бы хоть кто-то подойти к герою войны в форме и с медалями? Скай не был уверен, но, блядь, он ведь даже и не пытался. И не подумал об этом. А Алек просто сделал. Он что-то негромко говорил вдове, держа ее за талию, Влад, повинуясь внезапному порыву, шагнул к ним, подцепляя маску, кончиками пальцев, но на плечо легла тяжелая рука, и он остановился.
— Не смей.
Хриплый шепот Кирилла отдался звоном в ушах. «Почему?» — хотел спросить Скай, на языке вертелся еще десяток вопросов, но он промолчал, отступил назад, глядя, как Алый еще раз целует вдову и легко запрыгивает на помост. Он шел, чеканя шаг мимо этого почетного караула — никто не возмутился. Он остановился напротив того, что был в центре — и тот послушно уступил ему и свое место, и свое оружие.
Разве кто-то должен позволять то, что ты можешь взять сам?
Этот ответ оказался слишком очевидным и слишком неожиданным, Скай улыбнулся, сбрасывая с плеча чужую ладонь, и пошел к вдове, которую, невесть, когда успели оккупировать репортеры. Герой, мать его, спаситель. Друг детей, любимец женщин. Впрочем, когда вдова благодарно улыбнулась, едва ли, не прячась от назойливого внимания за его спиной, он решил повременить с самоуничижением в пользу более благородных дел. Люди вокруг, испуганная и печальная женщина, опирающаяся на его руку, Блэк за плечом — кадры сменяли друг друга, будто его жизнь перенесли на кинопленку докомпьютерной эпохи, и лишь актеры оставались неизменны. Скай разговаривал с кем-то, пытаясь, в меру своих слабых сил, отшивать репортеров. Кирилл вставлял пару слов, но акул пера старательно не замечал, вдова улыбалась, криво и болезненно.
Влад успокаивал ее, как мог, а между лопатками чесалось от чужого взгляда. Оборачиваться было страшно, не обернуться — невозможно, но Алек будто чувствовал, и всякий раз, когда Скай смотрел на него, отводил глаза. Он походил на статую, застывшее лицо, вырезанные из белого мрамора руки и полуприкрытые глаза, которые розы — или игра света — окрашивала алыми сполохами. Генерал бы улыбнулся такому сравнению, наверное. Генерал ни за что не позволил бы Алому стоять вот так на своих похоронах, но он стоял, а Скай ничего не мог сделать. Потому что сам хотел быть на его месте и отдать последний долг чести и памяти человеку в отполированном гробу, изножье и изголовье которого было так щедро усыпано цветами и припорошено розами цвета крови. Они проливали эту кровь за него и по его приказу. Они никогда не смогут отмыться, но ведь генерал — один из тех, кто привел их к победе.
Что было бы, если бы мужчина — молодой еще, в общем-то, — не сжалился над притащившейся в военкомат девушкой? Что было бы, если бы не подмахнул прошение Алекса, не глядя, не оправдал Алого и не повысил в звании? А главное — были бы они? Здесь и сейчас, в этом донельзя вычурном зале, рядом с вдовой, которая стесняется рыдать и не может улыбаться. Скай прикрыл глаза, давя на корню слабую улыбку, наползающую на лицо от одних лишь мыслей о войне. Бред же, бред. Кем надо быть, чтобы реагировать на тот ад вот так?
— Скажите, вы рады?
Он дернулся от вопроса, не смог сдержаться, слишком уж тот вторил его неозвученным мыслям. То ли улыбку заметили, то ли он начал рассуждать вслух, забывшись. Но Блэк не смотрел на него осуждающе, вообще на него не смотрел, а пальцы вдовы до боли впились в руку.
— Простите, — выдавила она и замолчала, кусая губы.
— Вы рады, что, наконец, свободны? — повторил свой вопрос мальчишка-репортер, и Скай задохнулся от возмущения.
Не то что слов не было, он и мыслей-то подобрать не мог. Да, как вообще можно такое спросить, какое право он имеет…
— Вы… — она всхлипнула. — Я не понимаю…
— Вы молоды, красивы, он был стариком. К тому же военные, люди строгих правил. Скажите, он вас бил? Вы рады, что он умер?
Скай бы ударил его, правда. За это — ударил, за слезы в ее глазах, за частое и неровное дыхание от сдерживаемых рыданий. Он даже руку заносить начал, но на запястье легла ладонь Блека и обхватила, сжимая, останавливая, заставляя подумать головой. Голова, впрочем, с инстинктами была солидарна, но Влад все равно замер, пытаясь сдержать свой глупый порыв. Это не просто плохая пресса, это же…
— Закрой рот.
Вдова, наконец, отпустила его руку и обернулась, Скай обернулся вместе с ней, молясь, но понимая, что услышал верно, что этот голос, холодный и равнодушный, принадлежал именно Алому.
— У нас в стране свобода слова, знаете ли! Я репортер и имею право задавать даже самые неудобные вопросы!
