– Значит, я пью зелье, и тогда телесные страдания отменяются?

Элеонора вздохнула.

– Да, что-то вроде того.

Она откупорила склянку и приблизила ее к губам своего пленника. Тот закрыл глаза, концентрируясь на своих чувствах и совсем не сопротивляясь. Что он ощущал сейчас, глоток за глотком поглощая пойло, наверняка отравленное таким образом, чтобы принести смерть своей жертве спустя несколько часов после приема? Жалел ли он о том, что провалил миссию? О том, что подвел черную прожорливую богиню и, несомненно, станет очередным ужином в ближайшее время?

«Не знаю. Я ничего не знаю».

Вместо философских мыслей в голову лезла Гроза, ее шикарные мышцы, выразительное лицо, идиотский юмор и на удивление нежные руки. Когда она хватала его за торс, чтобы оттащить в сторону, юноша чувствовал себя так, словно находится на вершине мира. Ничего, кроме рук Грозы, не имело значения – и ничего, кроме них, не было способно заставить его умереть по собственной воле.

«Как жаль, что Маски не могут иметь семьи, подобно людям или эльфам. Нам постоянно нужно жертвовать чем-то, чтобы оставаться самими собой».

Последний глоток. Странное ощущение тепла, разливающееся по телу. Глаза Кошмара закатились сами собой, губы приоткрылись. Элеонора удовлетворенно кивнула.

– Ну что ж, давай поговорим. Ты готов отвечать на вопросы?

Губы парня зашевелились будто бы против его воли:

– Да. Спрашивай.

Девушка опустилась у его ног, опустила голову. Челка бросила тень на не слишком выразительные глаза и некрупный носик, маленький и короткий, как обрубок. Она вытянула худые руки и сложила их замком между ног, с романтичной задумчивостью глядя на прозрачное стекло, ловящее блики цепей и кандалов, развешанных по стенам. Причудливые тени замерли у пола, тихие, как призраки, и будто бы слушали этот странный разговор двух избранных пророчествами людей, волею судьбы оказавшихся в одной комнате.

– Зачем тебе было убивать моего наставника?

Правда сама вырвалась из уст, и все мысленные попытки Кошмара заткнуться обернулись неудачей:

– Он был последним из ночных эльфов. Согласно пророчеству, мы должны были уничтожить их всех. Только так Черная Материя будет довольна, и только так мы, Маски, сможем завоевать истинную удачу, которая определенно понадобится нам в дальнейшем. Подношение должно быть полным, а мы, как ты уже, должно быть, догадалась, обещали своей богине целую расу. Всех ночных эльфов до единого.

Юноша ожидал, что Элеонора бросится на него, вцепится ногтями в глотку. Но этого не случилось. Девушка продолжала сидеть у его ног, спокойная, как статуя. Ее глаза высохли, голос был ровным и тихим, но каким-то ужасающе серьезным. Кошмар понял, что за зелье девчонка впихнула ему: зелье правды, заставляющее жертву говорить одну лишь истину на протяжении долгого времени. Ему бы начать беспокоиться, однако разум заволокла пелена столь приятная, что выходить из этого положения как-то уже совсем не хотелось.

– Значит, у твоего народа тоже есть пророчество об избранной, что однажды придет и уничтожит всех врагов?

– Об избранном. Этот счастливчик – я. «Юноша с мраморными руками и пронзительным взглядом, волосы которого, белые, как голубиные крылья, станут оружием более опасным, чем всякий лук или меч».

– Ты знаешь этот фрагмент наизусть?

– Меня заставляли учить. Знаешь, я считаю его крайне бездарным. Что это за сравнение такое: «волосы, как голубиные крылья»? Совершенно ужасная метафора. Этого бы мудреца, да головой в книгу.

– Что же гласит твоя версия пророчества? Чем все должно завершиться?

Кошмар задумчиво уставился в потолок. Перед глазами двоилось, троилось… Было так спокойно и тихо на душе. Ни за что не отвечать, ни перед кем не оправдываться, не пытаться обдумывать то, что говоришь – как же приятно, оказывается, вести себя как обыватель, сплетничающий с говорливым соседом о житейских мелочах! Секреты всплывали в его сознании, но теперь они казались маленькими и ничтожными. Зачем целый народ так возился с ними? Это ведь такая глупость, сущая малость!

Юноша слабо рассмеялся себе под нос, и Элеонора, повинуясь странному инстинку, коснулась тощенькой ладошкой его щиколотки. Пальцы были холодными, как ледышки. В голову Кошмару пришла идиотская мысль подуть на них, чтобы обогреть. Жаль, девушка находилась слишком далеко, а он был полностью обездвижен.

– В моем пророчестве… – начал он задумчиво. – В нем говорится о великой победе, которую я одержу. Мы преподнесем в дар Черной Материи всех живых созданий этого мира, после чего построим собственную цивилизацию, лишенную жестокого гнета богини. Лишь получив хорошую порцию праны наших врагов, она успокоится и позволит нам любить друг друга.

– Любить? – удивленно спросила Элеонора. В ее устах это слово звучало как-то странно, даже неестественно. – В каком это смысле? Поясни!

– Черная Материя очень голодна, – ответил Кошмар. – Чтобы оставаться могущественной и сытой, ей постоянно нужна прана. Прана ее врагов, прана ее слуг. Когда две Маски образуют семью, они должны родить одного или двух, после чего один из супругов кончает с собой на алтаре, позволяя своей душе вознестись, а пране – направиться в пасть нашей прославленной богини. Так ее голод становится чуточку меньше.

– О Триединая, это отвратительно!

– Мы тоже так считаем – поэтому и хотим уничтожить эльфов и людей, дабы Черная Материя успокоилась на долгие века. Она пробудилась совсем недавно, знала об этом? Всего-то за пару веков до моего рождения.

– До этого легенды о Масках считались байками, – печально кивнула Элеонора. – Знаю. Я это изучала.

– Именно потому мы и зовем себя Масками, подруга, – подытожил Кошмар. – Мы безликие, одинаковые перед лицом богини и ее всепоглощающим желудком. Мужчины, женщины, дети. Наши души, наша прана, сам факт нашего существования – все это лишь жертва, посвященная астральной твари, ждущей наверху.

– Но что если… – Синеволосая тревожно закачалась взад-вперед, судорожно размышляя. – Что если восстать против нее, присоединиться к Триединой? Отказаться умирать только для того, чтобы накормить свою богиню?

– Мы дарим ей свои души с рождения, Элеонора. Если и ты, и твоя жена откажутся убивать себя в положенный час, вы умрете оба. Дети же останутся сиротами и отправятся к другому родителю – тому, у кого хватило ума спровадить на тот свет своего партнера.

– Какие ужасные слова.

– Мы все хотим жить. Так или иначе, даже последний угрюмец цепляется за свое жалкое существование на этой земле.

– Но ты должен положить этому конец, ведь верно?

– Да. – Кошмар сглотнул. – Я избранный. Парень с дурацкими голубиными волосами, которые опаснее любого оружия. Вообще-то, я мог бы использовать их сейчас, не накачай ты меня этим успокаивающим зельем. Кажется, меня рубит.

Он демонстративно зевнул, показав белоснежные зубы.

– Ты мог атаковать до этого, – улыбнулась девушка. – Ты выглядел весьма бодрым, когда я только вошла в камеру.

– А я идиот, понимаешь?

Они разом рассмеялись. Элеонора снова вздохнула: кажется, ей совсем не хотелось убивать своего прекрасного пленника. Потом встала, прошлась взад-вперед по комнате, оставила пустой сосуд из-под зелья на сомнительного вида столе, покрытом цепями. Снова вздохнула и наконец замерла, скрестив ноги и явно задумавшись о чем-то сокровенном.

«Наверное, ее гложет та же мысль, что и меня, – решил Кошмар. – Есть ли во всем этом смысл? Зачем стараться, если можно просто плыть по течению, так, как уже решили за тебя наверху? Мы ведь, в конце концов – просто жалкие сошки, червяки, выполняющие волю великих».

– Так значит, все вы – просто жертвы своей богини, правильно? Вы должны уничтожить всех людей и эльфов, чтобы она насытилась жертвами и успокоилась на долгие века.

– …и отстала от нас. Правильно.

– Но что же будет потом?

Кошмар вопросительно приподнял бровь. Попытался представить, каким будет будущее его народа, если он выберется отсюда и одержит победу. Слабо улыбнулся, чувствуя, как неведомое тепло разливается по сонному телу.