Кандидат в президенты говорил людям именно то, что они и хотели услышать, спеша на площадь: про честь и достоинство, про равенство и справедливость. Он вещал, смакуя каждый слог:

– Не забывайте слова Освободителя Симона Боливара: “Объединение! Иначе анархия нас поглотит!”

Потом, распаляя гнев собравшихся, он сообщил, что в стране уже разработан план, направленный на саботаж предстоящих выборов. Кроме того, есть семь наемников, получивших приказ убить его самого, Чавеса. Но если с ним что-нибудь случится, ответственность за это ляжет на нынешнего президента.

Эва с интересом слушала долгую речь, пересыпанную зажигательными фразами, клеймящими империализм. Между прочим, фразы всегда были одни и те же, он повторял их повсюду. Но они неизменно действовали на публику. Толпа с возмущением ответила на разоблачения, прозвучавшие из уст Чавеса, страсти накалялись. Обстановка стала угрожающей. Эва почувствовала, как толпа сдавливает ее, девушка начала задыхаться. Пора было уходить с площади и возвращаться домой, но тут произошло нечто, буквально пригвоздившее ее к месту.

Словно магнитом Эву притянул к себе взгляд мужчины, который стоял в нескольких шагах от нее. Он рассматривал Эву с нескрываемым интересом. Даже с восторгом, забыв обо всем, что происходит вокруг. Но Эва, пряча взгляд за большими солнечными очками, сделала вид, что ей его внимание безразлично, как чаще всего и поступают женщины, стараясь скрыть свои истинные чувства.

Она поняла, что он собирается подойти к ней, но их разделяла плотная стена разгоряченных людей, хором откликавшихся на каждую зажигательную фразу Чавеса, и тысячи аплодирующих рук. Хотя на самом деле незнакомому мужчине помешало нечто другое. Внезапно группа крепких парней, вооруженных дубинками, врезалась в толпу и принялась лупить всех, кто попадал им под руку. Никто не мог понять, кто они такие, однако у Эвы сразу мелькнула нехитрая мысль, что их, скорее всего, нанял кто-то из политических противников Чавеса. Громилы были уже совсем близко и от Эвы, и от мужчины, который хотел пробиться к ней. Тем временем участники митинга, решив отбить атаку незваных гостей, пустили в ход камни и обрезки труб. Вмешались и спецподразделения полиции, пытаясь навести порядок, а телохранители окружили кандидата и увели с трибуны. Толпа разбегалась во все стороны. Взрывались петарды, звучали выстрелы, плыли, ослепляя людей, облака слезоточивого газа. Ничего нельзя было разглядеть. Эва плохо ориентировалась в лабиринте окружавших площадь улиц и переулков. Она старалась отыскать хоть кого-то из своих охранников, но не увидела ни одного знакомого лица. И продолжала бежать, спасаясь от слезоточивого газа. Наконец она попала на знакомую площадь. Там взяла такси и попросила отвезти ее в “Черное дерево”. Сидя в машине, Эва с удивлением отметила: почему-то она думает сейчас не о кандидате в президенты и не о только что пережитых событиях, а о смотревшем на нее мужчине.

Сторонники Уго боготворят его. Самые фанатичные из паствы Чавеса объявляют его настоящим ангелом, а еще – прекраснейшей реинкарнацией прекраснейшего из людей – Симона Боливара. Они ходят на все его митинги и терпеливо стоят под нещадно палящим солнцем, слушая выступления, которые порой растягиваются на долгие часы. Они заполняют кинозалы, превращенные в евангелистские храмы, а также баскетбольные площадки в бедных районах, бейсбольные поля, арены для боя быков и школы. Поджидают его у выхода из телестудий и радиостанций, где, по их сведениям, он находится. Вырезают фотографии Уго из газет, вставляют в рамки и вешают на стены у себя дома. Многие молятся ему и просят о чуде.

Благодаря этому мощному политико-религиозному движению избирательные кампании соперников Чавеса выглядят блекло и беспомощно. Они практически медленно умирают, страдая политическим истощением. Им не хватает той народной энергии, которую Уго впитывает и одновременно излучает. Никто не может соперничать с народным героем в красноречии и умении привлекать на свою сторону все новых и новых людей.

Эпические сказания о борьбе за независимость, мифы и легенды, а также культ Симона Боливара, который уже много десятилетий существует в стране, – теперь все это стало оружием, служащим Уго Чавесу для достижения его мессианских политических целей. Часто во время рабочих совещаний он оставляет один стул пустым – чтобы там “расположился дух отца”. И публика восторженно одобряет подобные жесты, свято веря, что рядом действительно незримо присутствует герой, выше которого не знала их история.

Уго исполняет куплеты, сочиненные им тут же по ходу дела на глазах у толпы возбужденных провинциалов, посещает бейсбольные матчи, вызывая взрывы ликования на трибунах, крестит новорожденных Симонов и Уго, выступает в университетских аудиториях, срывая бурные аплодисменты. Он говорит: Gringos, go home![10]и клянется, что весь Пентагон дрожит от страха при звуке его голоса.

А еще он дает обещания. Кандидат в президенты обещает. Обещает восстановить утраченные честь и достоинство страны. Обещает вновь обеспечить гражданам безопасность. Обещает внести изменения в Конституцию Венесуэлы с помощью Конституционной ассамблеи, избранной самим народом. Обещает изменить политическую систему, чтобы установить подлинную демократию. Обещает отказаться от власти, если за пять лет правления не выполнит своих обещаний. Обещает провести новые переговоры относительно внешнего долга и добиться приемлемых условий для его выплаты. Обещает с уважением относиться к предпринимателям. Обещает оживить национальную промышленность. Обещает лучше распределять доходы от нефти. Обещает уважать независимость частных средств массовой информации. Обещает не быть авторитарным. Обещает. Обещает.

Зарубежная пресса не доверяет его обещаниям. Ведь всем хорошо известно, сколько прошло по Латинской Америке диктаторов, рядившихся в одежды демократов. Поэтому трудно до конца поверить заявлениям внезапно яившегося подполковника-мессии, который свел с ума всю Венесуэлу. Кто он такой на самом деле?

Многие журналисты без тени сомнения воздают ему хвалы. Другие занимают более осторожную позицию. Они выжидают. По их мнению, слишком большие надежды неизбежно приводят к большим же разочарованиям. Но есть и такие, как Моника Паркер: сначала она скептически отнеслась к обещаниям Чавеса, а теперь слушает их с одобрением. Правда, Моника не торопится делиться своим личным мнением с телезрителями.

Чавес взял за правило в любой ситуации держать себя покладисто и вежливо. Отвечая тем, кто обвиняет его в популизме, желании взять на себя роль избавителя, в фашизме, вождизме и социализме, он с улыбкой объясняет:

– Я вовсе не дьявол. И не социалист. Я собираюсь работать вместе с людьми, которых объединяет общность идеалов, и цели у нас самые гуманистические – боливарианские.

– Этот год был отмечен рукой Истории, – говорит Уго на одном из последних перед выборами многолюдных митингов.

Идет первая неделя декабря – последняя неделя предвыборной кампании. Чавес уже не сомневается в своем политическом будущем.

– Никто и ничто не помешает народу победить в ближайшее воскресенье! – выкрикивает он.

И Чавес оказался прав. Его призыв бороться за честь и достоинство, а также много раз повторенное заверение, что единственный путь к миру – это именно его путь, обеспечили ему большинство голосов, необходимое, чтобы стать хозяином дворца Мирафлорес. Менее чем через месяц прошли выборы губернаторов штатов и нового состава Конгресса Республики – и они тоже свидетельствовали о головокружительном успехе только что созданного революционного движения Чавеса. Победу одержали почти все сенаторы, депутаты и губернаторы, которых поддерживал Уго. Вроде бы это указывало на то, что дорога перед ним открыта и он сможет беспрепятственно руководить страной. Но как поведет себя Чавес теперь, получив в руки власть?