— Просто ты бежишь от привязанности, боишься снова остаться один, — вдруг донеслось до его сознания и Денис будто очнулся.

— Что? — он даже головой помотал чтобы убедиться, что последнее предложение от отца ему не послышалось.

— А то! — отец подошел близко, чтобы придать значимости своим словам. — Думаешь, я не вижу, что ты влюблен?

Денис резко хмыкнул, расхохотался. Слишком, правда, громко, слишком резко. Павел Несторович прищурился и будто бы кивнул сам себе.

— И вместо того, чтобы радоваться этому чувству, ты бежишь от него, боишься, дуешь на воду, обжегшись на молоке. Прячешься за работу, за фабрику, а там, в Лондоне, думаешь, я не знаю? Наоборот гулял напропалую! Но от себя тебе не убежать. Рано или поздно тебе придется выйти из своей скорлупы и увидеть мир во всем его многообразии красок!

— Ох, перестань. Эта демагогия просто невыносима! — застонал Денис.

— Ах, не выносима? — разошелся отец. — Ну тогда имей в виду: не буду с тобой разговаривать до тех пор, пока в этом доме не появится Ася. Вот таким будет мой ультиматум.

— Ты не можешь говорить сейчас об этом серьезно, — Денис полностью изменил тон со снисходительно-саркастичного на взволнованный и резкий. — Кто тебе эта девчонка, что ты так цепляешься за нее? Успешная любовница? Умелая гетера? Удобная шлюха?

Павел Несторович изменился в лице. Он схватился за щеку, будто бы разъяренный Денис влепил ему пощечину. Он покачал головой и сказал разочарованно:

— Я все сказал.

— Ну и отлично! — кипятился Воронов. — Ну и пожалуйста!

Он вышел из комнаты, задел стул, пнул его ногой, от чего тот отлетел к дверям и только на улице выдохнул.

Задрал голову кверху, успокаиваясь, достал сотовый телефон.

— Владимир Артурович? — поприветствовал он семейного врача. — Отца выписали из больницы, все в порядке. Сказали обеспечить покой и уход. И потому прошу вас возобновить ежедневные посещения, а также нанять ему опытную сиделку. И такую, знаете, поопытней. Чтобы опыта работы было в районе шестидесяти лет. Но! Обо всем докладывайте мне. Спасибо.

Отключив связь, он почувствовал острое желание закурить, хотя и не курил уже около десяти лет.

Ну вот опять я осталась у разбитого корыта. И снова в самом что ни на есть подвешенном состоянии, которое нужно как-то приводить в порядок. Но на этот раз у меня были деньги и время для того, чтобы все обдумать.

Найти квартиру оказалось достаточно легко, пожилая женщина, которая показывала жилье, не стала ставить цену выше, чем это возможно, и сразу же заселилась, не стала искать добра от добра.

Разложила вещи, заварила чай и уткнулась в интернет в поисках работы. Листала страницу за страницей, пока не поняла, наконец, что не вижу ни одной буквы, не запоминаю ни одного слова. Все мои мысли были там — в большом доме с оранжереей, в которой распускался удивительный цветок. Как-то там Павел Несторович? Как он себя чувствует? Не нуждается ли в чем-нибудь? Теперь я уже не ездила в больницу, а только звонила медсестричке, с которой успела пообщаться, чтобы справиться о его здоровье и очень радовалась, узнавая, что сейчас с ним все хорошо.

Но уже потом Павла Несторовича выписали, он отправился живой и почти здоровый домой, под опеку своего несносного сына и собственного личного врача. Звонить им домой я боялась. Во-первых, я понимала, что меня там никто и не ждет. Во-вторых, мне было до жути обидно, что меня там никто и не ждет. А в-третьих, я решила для себя, что если и позвоню или приеду, то только тогда, когда встану на ноги. Причем основательно встану.

А Воронов? Как…интересно…поживает ОН?

Ой, нет. Про этого человека никогда не буду вспоминать. Ни-Ког-Да!

Вот такая круговерть творилась в моих мыслях каждый день, когда я ложилась спать, вставала утром с кровати, чистила зубы, расчесывала волосы и собирала их в хвост. Всеми силами своей души я пыталась вытравить воспоминания об их семье из себя, желая стать обычным роботом, бесчувственным и бессердечным.

Но на самом деле через два дня я вообще готова была вернуться к ним в дом и накричать на этого несносного Биг Босса так, чтобы уши у него заложило! В средства массовой информации, даже самые захудалые, устроиться у меня никак не получалось. Почему-то там особенно хорошо все помнили тот случай на презентации шоколада!

Когда так вышло, что фамилия Воронова стала ходить за мной по пятам и стала ассоциироваться с неудачами на работе? Это какой-то злой рок! Удар судьбы, не иначе.

Поняв, что с такими исходными данными прожить в этом городе долго мне не удастся, я снизила все возможные свои притязания и пошла работать в первое попавшееся кафе. Хотя его название меня жутко раздражало своей принадлежностью к пернатым, которых с недавнего времени я перестала любить и уважать.

Кафе «Снегирь» было обычной забегаловкой, с очень грубым хозяином, но я шла на работу каждый день как на праздник — в конце концов, сюда этот противный Воронов точно не доберется.

Так все и было до одного ужасного дня…

— Ася! Отнеси кофе за столик, прошу! — уже пятый раз молила кассир, заглядывая в подсобку, где я разрезала в целях экономии салфетки пополам. От глупой и бездарной работы от ножниц зудели пальцы, но наказ директора осуждать и обсуждать было нельзя.

— Ну Леночка, милая, ты же знаешь, в нашем кафе — самообслуживание, пусть они сами подойдут к стойке и возьмут! — не сдавалась я, потому что очень хотелось уйти с работы пораньше.

Шеф, усатый, грозный дядька сидел в зале со своими друзьями и попадаться на глаза лишний раз мне ему не хотелось. Вот и пришлось взять всю мелкую работу в подсобку, которую все равно так или иначе пришлось бы доделывать. Однако Леночка не сдавалась. Она зашла вовнутрь, прислонилась к косяку двери, оглянулась, будто боясь что нас застукают и понизила голос, явно приготовившись секретничать.

— Там в зале у окна сел тааакой удивительный мужчина. Я таких давно не видела. По всему видно — очень обеспеченный бизнесмен, ужасно привлекательный, и холеный. Такой душка!

— Ну возьми и обслужи его, заодно познакомитесь — не видела я проблемы.

— Ты не понимаешь. Одно дело — улыбаться издалека и совсем другое подойти познакомиться.

— Я-то тут причем? — сразу взяла быка за рога, потому что ходить вокруг да около мне уже надоело.

— Ты принесешь ему кофе, улыбнешься, скажешь пару слов, а потом отдашь ему мой телефон. Вот и все.

— Интересно, а с чего бы это ему брать записку с номером? — все равно не понимала я.

— Ну как же! — удивлялась она моей тупоголовости. — Ты будешь посредником, поняла?

— Ладно, давай сюда кофе, отнесу ему. Он там, наверное, уже помер от обезвоживания!

Леночка хихикнула и побежала делать экспрессо.

Отложив бесконечно нудную и бесконечно глупую работу, я вышла в коридор, взяла со стойки чашку с кофе, положила рядом целую салфетку, как самому дорогому гостю, и повернулась.

Господи. Вся моя кровь отлила от лица и прилила к ногам. Стало тяжело дышать, все кругом закружилось — завертелось. Я сделала шаг назад, чтобы скрыться в спасительной темноте коридора, но было уже поздно — ОН меня заметил.

За столиком у окна, покрытый лучами солнца, как архангел, спустившийся с небес, сидел настоящий черт во плоти. Ничего в нем не предвещало беды — как будто за столик присел невероятно привлекательный мужчина, сел расслабленно, дожидаясь своего кофе, вытянул ноги вперед, обтянутые модными джинсами, но глаза все выдавали. Они были не просто живыми, они были ужасающими. В них бушевала вьюга, пурга вырывалась из черных зрачков, расширенных явно от злости, метель окутывала и пригибала к земле всякого, кто только оглядывался на него.

А ему все нипочем — смотрит упрямо вперед, на меня, и будто удерживает, притягивает, как за веревку, к себе и не дает и шагу ступить, и не дает развернуться и сбежать, чтобы найти защиту от него.