А спустя томительные секунды я увидела, наконец, КТО принимал душ в доме Павла Несторовича, в комнате, которой редко пользовались.

Мне навстречу шагнул удивленный донельзя, раздраконенный Денис Воронов собственной персоной. Его и без того черные глаза налились адовой тьмой, мокрые волосы, что упали на лоб, он резко откинул назад свободной рукой и сделал еще один шаг навстречу ко мне из клубов водяного пара. Меня словно пригвоздили к месту и заставить себя сделать хотя бы один шаг назад никак не получалось. Я будто попала в зыбучие пески, которые тянули меня на дно.

Сердце судорожно затрепыхало, и от того, как нагло и порочно ухмыльнулся мужчина, я поняла, что он догадался о моем страхе, услышал хаотичное сердцебиение. Совершенно не стесняясь собственной наготы, Денис поставил одну руку прямо за мной, опершись ладонью о косяк двери, чуть задев волосы, а второй оперся прямо напротив моего лица.

Мне стало так жарко, как если бы я с разбега прыгнула в костер, а после меня окатили кипятком. От отчаяния я ничего не слышала — кровь стучала в ушах.

Денис Воронов, не говоря ни слова, оглядел меня сверху до низу, пока я стояла молча и тряслась, как мышь. Вдруг его взгляд замер на каком-то предмете, который он сжимал в правой руке и выражение лица сразу же изменилось. Стало таким злым и рассерженным, что от страха я даже зажмурилась на мгновение.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он голосом, в котором явно разрасталось цунами.

Я кивнула, боясь случайно опустить глаза и увидеть то, чего мне никак не следовало видеть, а Денису Воронову — демонстрировать. Потом сообразила, что кивок — это не ответ и пискнула:

— Живу.

— Давно? — продолжил он свой страшный допрос, а голос стал глухим и скрежещущим. Руки, что стояли по обе стороны от моего лица, напряглись так, что казалось, еще немного, и они проломят стену.

— Недавно, — просипела я, желая провалиться сквозь землю. В ванной было жарко, от тела Дениса Воронова волнами шел жар, и мне стало душно, страшно, запредельно жутко.

— Хо-ро-шо, — вдруг процедил он сквозь зубы. — Тогда ответишь за все свои дела.

Я вздрогнула, почувствовав, как его лицо приближается к моему. Что он творит? Господи, спаси!

Возвращения на родину Денис Воронов из командировки ждал так, будто уезжал не на три дня, а, как минимум, на год. Странное ощущение грядущей потери, которое поселилось в нем после видения, навеянного странным человеком в ресторане отеля, не отпускало. Вернее, оно затаивалось, но ночью снова распускало свои змеиные кольца, чтобы поглотить душу.

Дениса это состояние немного настораживало. Он чувствовал, что упускает в своей жизни что-то важное, то, что страшно потерять, а если потеряешь, будешь стремиться к этому несмотря ни на что. Ни на толпу, ни на предупреждающие знаки, ни на какие преграды. Но что конкретно это самое «важное», он не знал. Странный сон не был досмотрен до конца, а если и был, то благополучно забылся, стерся из памяти, будто его и не было.

В городе все закрутилось с новой, страшной силой. Судя по маркетинговым исследованиям, выходка Аси Молодцовой не прошла даром, и проект по выпуску нового шоколадного продукта проще было свернуть, чем вкладываться в новую рекламу. Короче говоря, эту лошадь проще было пристрелить, чем заставить хромать до финиша двести, а то и триста лет, чтобы все окупилось.

Воронов ходил мрачнее тучи и за одну неделю использовал все бранные слова, какие только знал, употребляя их после имени-фамилии девчонки.

Это же надо — первый его самостоятельный проект в качестве Биг Босса, и такое жуткое фиаско!

Однако Денис был не тот человек, который опускает руки. Несмотря на то, что он постоянно вздрагивал и нервно хмурился, если кто-то рядом употреблял в речи слово «молодец», памятуя о коварной и бестолковой Молодцовой, он искал выход.

Новые исследования рынка, новые рубежи — ко всему он прикладывал руку и искал возможность выйти на новый уровень развития фирмы. Стать настоящим Биг Боссом после отца стало его настоящей идеей-фикс.

В субботу, спустя несколько дней после возвращения, он съездил в офис, а вернувшись, обнаружил страшное, чрезвычайное происшествие, которое омрачило его настроение еще больше.

— Чертова Молодцова! Все из-за тебя! — ругнулся он, оценивая масштабы потопа. Этажом выше что-то произошло с трубой и теперь вода в квартире Воронцова стояла чуть выше плинтусов. Натяжные потолки в двух комнатах вздулись, как сугробы наоборот, а в двух комнатах, где была краска, практически хлестала вниз.

Он застонал. Входить в квартиру не хотелось даже для того, чтобы оценить ущерб — пришлось бы мочить ноги.