Теперь, работая в Сопряжении, Юрий старался научить впитанной им с молоком матери российской подозрительности выросших в совершенно другой атмосфере сотрудников. Он требовал от них искать проверять все, даже кажущиеся незначительными отклонения от матрицы стандартного поведения объекта.

До пришествия Юрия, сотрудники корпорации, стремящиеся отыскать кого-то не выходили из офиса и не охотились за ними, они просто сидели и ждали, пока алгоритмы распознавания лиц не находили подозреваемого в видеопотоке с одной из уличных камер. Но и даже обнаружив его, они не бросались в погоню, оставляя эту работу полиции. Максимум, что они могли сделать — только направить одного из автоматических дронов отслеживать перемещение объекта.

Именно эта косность и являлась причиной столь бурного карьерного роста Юрия. Анализ, агентурная работа и сбор данных — все то, в чем традиционно были сильны выходцы из спецслужб России позволял ему чувствовать себя единственным зрячим в этом королевстве слепых.

Ровно до вчерашнего дня. До появления этого проклятого Каллума Хепберна. Клятый ассенизатор не встраивался ни в одну из привычных Юрию схем. Его мотивацией не была жадность, идеология или религия. Он не было психически больным и даже не являлся наркоманом. Он не хотел править миром.

Каллум был всего лишь влюбленным и отчаявшимся человеком. А еще, что гораздо хуже, он был умным и решительным. И не боялся рисковать.

— Вот скажи мне, дружище Кохей, — сказал Юрий, обводя рукой разгром в квартире, — не кажется ли тебе, что мы что-то капитально упускаем.

— Неа, — отмахнулся тот, — Мы же всех уже задержали. Что тут может пойти не так?

— Да всё что угодно! — возмутился Юрий, — ты не забыл, что уже разок считал, что все кончено. А потом бдыщ — мы нашли Фила Мюррея. Кто бы его спас, если бы ты руководил операцией?

— Он сам бы себя спас, шеф! Он уже почти прожевал тряпку, которой ему заткнули рот! Он позвал бы на помощь!

— Ага. На складе где только роботы.

— Там ежедневно бывают сотрудники, которые этих роботов чинят! И вообще, как только Каллум реализовал свой план прыгнув в портал, мы бы сразу поняли, что что-то тут не так!

— Ты опять оправдываешься, Кохей. Хотя должен был обдумать свою ошибку и понять, что к ней привело. Чтоб больше не повторять.

— А я и обдумал. И твердо уверен. Все арестованы. Дело закрыто.

— Давай порассуждаем вместе, — сказал Юрий, — смотри сюда.

Юрий показал на большую фотографию в рамке на стене. В углу фото была видна дата: 30 августа 2091 года. На снимке Каллум стоял, вместе со членами своей команды, возле раритетного Ducati 999. Все широко улыбались, положив руки на плечи друг друга. По настоящему сплоченная команда.

— Вот ты, Кохей, в случае чего, рискнул бы всем, чтоб помочь мне в одном незаконном и смертельно опасном дельце? - спросил Юрий своего помощника.

— Не понял? — неуверенно сказал тот.

— Ну, если бы злодеи украли мою жену, а я планировал отправиться за ней. Ты бы помог мне, понимая, что о твеой помощи станет известно и тебя отправят в ссылку с неизбежностью восхода? В вечную ссылку в самой отдаленной и адской дыре, которую только можно себе представить, а?

— Шеф, а мы что злодеи?

— Не переводи стрелки, Кохей, — назидательным тоном сказал Юрий, — Думаешь, мне не очевидно, что ты просто боишься мне соврать и не решаешься сказать правду? Да, да, ты бы не стал мне помогать. И никто из наших не стал. И я вас в этом не виню — это нормально, я сам бы поступил точно так-же. А вот они, — Юрий ткнул пальцем в фотографию, — поступили по другому.

Подружка Генри Орме вот вот родит. Каллум из за этого даже не стал брать его на завод Гилген, спровадив от греха подальше на Хаумею, заняв работой, которую могли выполнить тамошние работники. О чем это говорит? О заботе. О том, что Каллум думает о своих сотрудниках, как о членах своей семьи. Что еще нам о них известно?

— Ну… — нейтрально протянул Кохей, — они заботятся о друг друге. Они дружат. Они ежедневно трудятся вместе, выполняя смертельно опасную работу. Они вместе владеют мотоциклом.

— И Каллум, не рассуждая, обрек их на изгнание, попросив участвовать в операции, которая не могла кончиться ничем другим. Очень достоверно, правда?

— Но шеф… — Кохей возмущенно вытянулся, — ведь именно это и произошло! Каллум знал что его сотрудников отправят в ссылку когда поймают. У нас просто не было других вариантов — только так мы можем остановить возможную утечку данных в СМИ.

— Вопрос был не что Каллум сделал, а почему. Думай, Кохей, думай.

— Ну, свою жену он любил всяко больше чем их.

— Серьезно? Он считал сотрудников членами своей семьи. Никто не отправит в ссылку свою семью, чтоб помочь одному человеку. И вот еще пища для размышлений, Кохей — Каллум предложил участвовать в операции четырем своим сотрудникам. Это полностью уничтожит их жизни. И прикинь, никто не отказался. Такое вообще возможно?

— Но ведь так все это было, — неуверенно повторил Кохей.

— Нет. Не так. Это только посторонние думают, что каждая ликвидация последствий катастрофы смертельно опасна. Тогда как на деле Каллум никогда не терял членов своей команды. О чем это говорит? О доверии. О том, что члены команды привыкли доверять ему. Он дотошно планирует операции, сводя риск к минимуму. Мы думаем, что они рискуют, но на самом деле они этого не делают.

Каллум слишком умен, чтоб допустить бессмысленный риск. Он точно знает, где подостлать соломки, еще до того, как они сделают первый шаг в опасную зону. Понимаешь, куда я клоню?

— Нет, шеф. Не понимаю, — Кохей виновато опустил глаза.

— Ну, вот, вот, прямо на этой фотографии. Можешь сказать, чего здесь не хватает? Это же так просто. Смотри — они все тут. Каллум, Моши, Генри, Алана, Райна. Вся команда. А кто остался в лавке?

— Шеф?

— Кто сделал этот снимок?

* * *

Полчаса и множество оскорблений спустя они наконец-то договорились отправились в путь. Каллум радовался небольшой положительной динамике в отношения с Донбулом — до того наконец-то дошло, что пленивший его человек не был охранником корпорации, а просто носил его костюм. На практике это вылилось только в небольшом изменении его риторики — он перестал называть его шпиком и полицаем, перейдя к терминам вроде «ублюдка» и «сучьего выблядка». Это изменение давало надежду что к концу пути их отношения сумеют наладиться. Небольшую надежду, но хоть что-то.

Каллум расстегнул ремень охранника, стягивающий его пленников, после чего вытащил тазер и осторожно разрезал пластиковые хомуты на их руках. После чего отошел на пару шагов назад, держа пленников на прицеле.

— Я вам не доверяю. Звучит грубо, но что поделаешь. Поэтому не приближайтесь ко мне и не пытайтесь от меня убежать. Не забывайте, что я всем пожертвовал, чтоб спасти жену. Могу пожертвовать и вами.

Фолувакеми потянулась и потерла запястья. Донбул просто посмотрел на него исподлобья и подошел к цилиндрам, чтобы найти себе новые брюки и ботинки.

Теперь, когда дневной свет усилился, Каллум разглядел сквозь пар, что озеро на самом деле представляло собой грубый круг диаметром несколько сотен метров. На каменном берегу, около воды лежал плот, целиком собранный из соединенных вместе желтых цилиндров.

— Это вулканическая кальдера, — сказала Фолувакеми, тоном экскурсовода. — В этой части каньона их несколько. Без них мы были бы тут загнулись в течении недели. Мы получаем от них тепло и воду.

— А воздух? Воздух вы тоже получаете из них.

— Нет. Только сернистый газ, — ответила женщина, — воздух здесь из за вот этих вот красавцев, — и она обвела рукой феноменальной высоты стены каньона.

Каллум недоуменно оглядел безжизненные каменистые склоны.

— Мы на семь километров ниже среднего уровня планеты. Вот почему у нас здесь еще есть воздух. Это крошечный карман, возможно последний на Загрее. Должно быть, когда-то тут была такая же как на Земле атмосфера, может быть, миллион лет назад.