* * *

Юрий не спал так долго, что полностью утратил своё чувство времени. Поэтому он не был удивлен, увидев что окна нью-йоркского офиса Пои Ли озаряет свет раннего утра. Он просто плюхнулся на стул перед её столом, не дожидаясь, когда ему предложат сесть.

— Ты зачистил концы? — спросила Пола.

— Да. Твоя команда «Аризона» вывезла задержанных из Албании. Об их смерти уже объявлено по новостям. Мы добавили Каллума в список погибших.

— Отлично сработано. Твои действия помогли нам справиться с кризисом.

— А я получу возможность пожать руку Эйнсли?

— Эту часть работы я возьму на себя, — улыбнулась Пола.

— Кому вершки, а кому корешки, — вздохнул Юрий.

— Твоё время еще не пришло, Юра. Ты прав, что не стесняешься напоминать о вознаграждении. Тебя не забудут — и ты получишь свою награду. Просто не прямо сейчас. Эта операция показала, что у тебя есть все, что нужно для работы в высших эшелонах.

— Спасибо на добром слове. Но вот что мне по настоящему нужно сейчас — так это уверенность в том, что команда Аризона не является эскадроном смерти.

— Можешь быть в этом полностью уверенным. Я не стала соучастницей массового убийства, даже для Эйнсли Зангари с партнерами.

— С партнерами? Это намек на то, что в программе участвует не только Корпорация Сопряжение?

— Верно. Руководители нескольких транснациональных корпораций состоят в некоем клубе, — сказала Пола, — и Эйнсли, естественно, входит в их число. Эти люди имеют огромное влияние. Настолько большое, что многие скажут что они и есть истинное верховное правительство Земли. Это не хорошо и не плохо. Это есть. Я, будучи реалисткой, приняла правила игры и участвую в реализации их решений.

— А можно спросить — каких именно решений?

— Всю земную историю стабильность общества страдала от произвола подрывных элементов. Стабильность имеет первостепенное значение для процветания любой цивилизации, достойной этого названия, особенно сейчас, когда мы все стали соседями, живущими в шаговой доступности друг от друга.

Поэтому нам необходимо что – то делать с теми, кто раскачивает лодку. С теми, кто не собирается мириться с сложившимся порядком, кто отказывается следовать демократическим процедурам… С людьми, что без преувеличения является раком общества.

Есть какая-то злая ирония в том, что именно наша терпимость, наш либерализм, наше уважение к чужому мнению и чужим правам создала почву, на которой и взросли эти ядовитые побеги. Настало время — когда честным людям нужно перестать это терпеть. Время сказать «Хватит!» Как когда-то давно заметил Эдмунд Берк…

— Для торжества зла необходимо только одно условие — с пафосом продолжил Юрий, — чтобы хорошие люди сидели сложа руки.

— Верно, — улыбнулась Пола, — Руководствуясь этим принципом мы решили действовать. Изменить мир так, чтоб если не мы, но наши дети жили в обществе, свободном от страха, что радикальные маньяки могут взорвать их во имя какой-то своей цели.

Но нельзя забывать и то, что мы — не они. Мы не можем опуститься до их уровня, согласиться с их методами, принять доктрину, по которой насилие и смерть — единственное решение. Мы не убиваем, не калечим и даже не заключаем их в тюрьму. Этим мы и отличаемся от них.

Новый, чистый и гуманный мир, который мы строим, дал нам возможность протянуть нам руку помощи даже этим неразумным фанатикам. Мы просто разойдемся, позволив им идти своим путем — жить собственной жизнью в соответствии с выбранными ими идеалами.

— А я могу спросить, что именно происходит с этим людьми? — деликатно кашлянув спросил Юрий.

— Мы их выселяем.

* * *

Каллум падал. Происходящее не было для него чем-то неожиданным — прыгнув в отрытый в неизвестность портал он собственно и ожидал падения. Вот чего он точно не ожидал, так это его продолжительности. Кэл падал, падал и падал. Бесконечно, мучительно долго.

Каким бы плотным не казался пронзаемый его телом туман, ему казалось, что вместо вздоха он выпустил из легких имеющийся там воздух. А когда он всё же сумел вздохнуть, легкие его наполнил ледяной арктический пар.

«Это еще что? Полярный ГУЛАГ?» успел подумать он, ударившись, наконец, об воду.

Он вошел в воду спиной, подняв огромный фонтан брызг и глубоко уйдя под воду. Он уже приготовился к тому, что вода будет ледяной, но вместо этого она была горячей. Почти обжигающей. Шок от струек воды, пробившихся к его плоти сквозь одежду был настолько силен, он закричал, не контролируя себя.

Это было ошибкой. Его рот и нос наполнились отвратительно соленой водой, а руки и ноги забились в неконтролируемой панике.

«Не паникуй. Паника убьет тебя. Тебе нужно всплыть».

Чувство равновесия, при помощи которого он всегда чувствовал направление вниз и вверх неожиданно отказало. Света не было, поэтому Кэл никак не мог разобраться, в какую сторону плыть. Единственное доступное ему ощущение — говорило ему, что он тонет. Кэл понимал это по тому, как вода медленно ползла дальше по его ноздрям.

Он вспомнил, как пристегивал факел к поясу. Нащупав его рукой, он сжал ручку, выдергивая спусковое кольцо. Свет вспыхнул через несколько секунд, когда лед, заполнивший его легкие превратился в пламя, заставляя тело сделать вдох. Открыв глаза, он увидел, сквозь мутную воду, которая теперь жгла ему глаза, цепочку выходящих из его рта пузырьков.

Определив, наконец, где верх, он зажал конец факела в зубах, и со всей силы стал грести вверх. Тяжелая, наполненная водой одежда мешала плыть, но у Кэла не было времени, чтоб снять её. Грести, с каждой секундой, становилось всё тяжелее и тяжелее. Жжение в легких становилась невыносимой. Тело пыталось заставить его сделать вздох.

Он греб сильнее и сильнее, вкладывая в каждое движение всю силу своих накаченных рук.

И вот, наконец, он почувствовал, как его голова прошла сквозь поверхностный слой лежащей на воде мерзкой желтой пены и он вдохнул благословенный воздух. Сразу же закашлявшись в рвотном спазме — разреженный воздух был заполнен парами серы.

С трудом, Каллум сумел остаться на плаву, чтоб не потерять способность дышать. После нескольких вдохов он понял, что его заплыв через очень короткое время закончится его смертью — вода была настолько горячая, что он едва мог терпеть. Открытая кожа на руках и шее уже горела. Аполлон выплескивал на контактные линзы всевозможные символы медицинского предупреждения. Даже просто плыть было тяжело.

Он поднял факел на вытянутой руке, пытаясь разглядеть любую твердь, к которой он мог бы плыть.

— Эй ты, хуила с факелом! — услышал он чей-то крик.

— Да! — закричал Каллум, — я здесь! Помогите мне!

— Греби сюда, — отозвался из темноты неизвестный.

В следующую секунд мощный луч белого света прорезал плотный туман. Каллум из всех оставшихся сил поплыл в точку, откуда тот бил, морщась от яркого света.

— Эй, чувак, я тебя вижу, — продолжил кричать неизвестный, — ты поднажми, а то сваришься нахуй!

«Мог бы не напоминать», — со злостью подумал Каллум. Грести было тяжело. Жар пробирал его до самих костей, медленно парализуя тело. Он чувствовал брошенным в кипяток омаром. Но продолжал плыть, взбивая руками и ногами лежащую на поверхности воды мерзкую желтую пену.

Его собеседник догадался отвести луч фонаря от его лица, так что теперь Каллум мог видеть куда именно плывет.

— Давай, чувак, поднажми, — подбадривал его голос, — осталась всего ничего!

«Интересно, если я так близко к берегу, то почему я еще не нащупал дно?» — подумал Каллум.

— Вот ты и доплыл, чувак, — крикнул голос.

В следующую секунду фонарь положили на землю и в его свете Кэл разглядел несколько движущихся теней.

— Лови веревку, ёба! — крикнул голос.

Тут же из темного воздуха вылетела веревка, приземлившись на пенистую поверхность. Каллум протянул руку, не зная, смогут ли его распухшие от кипятка пальцы ухватиться за нее.