У высшего класса оказалось всё сложнее. Стоило посмотреть им в глаза и можно осознать одну странную вещь – внимательность. Его изучали, иногда с презрением, иногда с высокомерием, злостью, притворной небрежностью. Еще чаще их взгляд был непроницаем.

Преподаватели изображали на лицах полуулыбки, настолько неестественные, что становилось тошно. Итан ожидал чего угодно от непосредственного проживания среди хозяев жизни – богатеев, но только не того, что окажется в театре абсурда. Как эти люди вообще могут кому-то доверять, а если не доверяют вовсе, то как не сошли с ума? Носить маски для высшего класса – в пределах нормы, но Итан еще не видел, чтобы маски носили настолько ненатурально. Возможно потому, что Терра еще ни разу не был окружен таким количеством представителей высшего класса.

Подъем в семь утра. Завтрак в восемь. К половине девятого в аудиторию набивались сытые студенты и упорно писали лекцию, в пол-уха слушая преподавателя. К слову, разговаривать можно только с преподавателями, куратором и работниками, наблюдающими за порядком.

Три лекции подряд, обед, часовой отдых в своих комнатах, еще две лекции, ужин, душ, свободное время, по большей части для выполнения домашнего задания, и сон. Свет по всему кампусу выключался ровно в одиннадцать.

Если Итан не смотрел в глаза своим однокурсникам, то мог дышать свободно. До похода в душ и, соответственно, после него. Потому что в душе все смотрели на Итана и старались выбрать душевые кабинки подальше.

«Они что, думают, я болею лучевой болезнью?» – крутилось в голове, но внешне Терра старался сохранять спокойствие, ведь можно было мурлыкать песенки себе под нос, пока мыльная пена, которая пахла лимоном, стекала вниз.

После расслабляющего душа, Итан укутывался по самый подбородок в пушистое белое полотенце и мокрым утенком бежал в раздевалку, шлепая босыми ногами по мокрому кафелю. Обычно к этому времени все студенты разбредались по своим комнатам, поэтому Терра одевался, пританцовывая, и прогулочным шагом дефилировал к себе.

Иногда, невзирая на камеры наблюдения, Итан дурачился. Коридоры кампуса в вечернее время напоминали бункер из компьютерных игр жанра ужасы, где из-за любого поворота на игрока нападали нечеловеческих размеров монстры, и с потолков свисали оголенные искрящиеся провода. Он играл в такие на старом компьютере в школе.

Итан любил представлять себя героем игры, крадущимся вперед и оглядывающимся на каждый шорох. Поджав губы и воровато оглянувшись, студент соединял ладони и вытягивал указательные пальцы вперед, изображая пистолет. Там за поворотом должны зверствовать чудовища – результат научного эксперимента группы ученых. Пару осторожных шагов вперед. Снова взгляд за спину. Никого. В несколько прыжков Итан преодолевал расстояние до очередного поворота, останавливался и тихо смеялся.

Спустя еще месяц он проснулся среди ночи от ночного кошмара и не смог заснуть. Лежал, смотря в серебристый потолок, на котором отражались электронные часы, висящие над кроватью. Три часа ночи.

Итан слышал, что сердце колотится с такой безумной скоростью, что вот-вот разорвет грудь. Нестерпимо хотелось дышать, но вдох давался с огромным трудом, выдох получался отрывистым, сиплым. Он приложил руку к груди, но не почувствовал сердцебиения. Оно было спокойным. Парадоксально.

Вспомнилась мама. Как она смеется, обнимает его за ужином, целует в макушку и желает спокойной ночи. Захотелось плакать. Где-то в прошлом осталась его семья, соседи, одноклассники. Среди них Итан не был изгоем, он был своим, подходящий к картине пазл. А здесь всё иначе. Он чужой и всегда таким будет, и неважно, сколько образований получит. Возможно, Томас прав, закончи Итан хоть три Силентиума, он всегда будет на дне, потому что ему принадлежит.

Воспоминания о Томасе перенесли Итана в его кабинет, на мягкое кресло перед ноутбуком, на экране которого силуэт мальчишки, очерченный темнотой.

– Макс, – прошептал Терра, но видение растворилось, заменяясь на всё тот же обледенелый потолок.

Сон не приходил, в отличие от клубящихся уничтожающих мыслей, которые мучили Итана каждую минуту. Кампус Силентиума уходил под землю, без окон и шанса выйти наружу. И в какой-то момент стало так страшно и бросило в пот, словно его погребли заживо, лишив возможности когда-либо увидеть родных, солнце, почувствовать на щеках декабрьский ветер.

В очередное утро Терра не встал с кровати, понимая, что заболел. Используя свой ноутбук, Итан написал об этом куратору Пэлу, на что куратор велел оставаться в комнате и ждать врача.

Спустя несколько часов дверь его комнаты без разрешения открылась, а в нее ураганом ворвался человек, которого Итан меньше всего ожидал увидеть в своем личном пространстве. Томас Коэло.

– Почему ты не на занятиях? – спокойно спросил тот, убирая руки за спину.

– Заболел, – прохрипел Терра, натягивая одеяло до подбородка.

– Врач приходил?

– Куратор Пэл говорил, что придет.

– Я разберусь, – серьезно сказал Коэло и оглядел комнату. – Ты что, пишешь шпаргалки?

Что поделать, Итан по-прежнему готовился к тестам старым проверенным способом, вырывая листы из тетради и лепя их на стены.

– Я так лучше запоминаю, – смутился Терра.

– Да брось, ты же умный, – возразил Коэло и зачем-то дотронулся до одного листка, висевшего ближе к нему.

– Это запрещено? – на всякий случай поинтересовался Итан.

– Это, – Томас указал на стены, – Нет. А вот прогуливать – запрещено.

– Но я же болею.

– Болеть тоже запрещено.

– Неправда.

– Почему ты пререкаешься?

– А что вы мне сделаете? Лежачего не бьют.

Итан сначала сказал, а только потом подумал. Так разговаривать с Томасом Коэло он раньше никогда бы себе не позволил, потому что брюнет в костюме шуток не понимал, к тому же был одним из самых влиятельных людей в стране, имевший возможность изменить судьбу Итана одним щелчком пальцев.

Кажется, поднялась температура, и Терра сполз по кровати ниже, ожидая чего угодно, но только не громкого смеха. Томас запрокинул голову и зажмурил глаза, даже не прикрываясь рукой. Итан ахнул, замечая ямочки на его щеках, и только на это мгновение происхождение Коэло отошло на второй план. Он просто смеялся, а Итан просто смотрел, не в силах отвести глаз.

– Я разберусь с доктором, – смех Томаса трансформировался в легкую улыбку. – Не умри до его прихода.

– Вы очень добры, – одеяло приглушало голос Итана.

– Я вернусь в свой офис, у меня собрание.

– Да, а я останусь тут.

– Да уж будь добр.

Томас долгим взглядом посмотрел на студента, на секунду опустил глаза и снова взглянул на него. Итан смотрел в ответ, пока не спросил, тут же прикусывая язык: