Глава 1. Два мира.

– Пошли скорее, – мальчик подошел к пропускному пункту и поманил друга за собой.

– Нас пустят? – второй мальчишка остановился и почесал затылок, оглядывая длинный ряд из узких будок и красных шлагбаумов.

– Скажем, что родители работают на высший класс.

– Бедняки не работают на высший класс, – отпирался мальчик.

Раздалась приглушенная трель – кончился последний урок. Одна из школ низшего класса находилась неподалеку от границы с технологичным миром. Миром, который шепотом называли «высший класс». Ребят, изучающих разделение страны на две части, произошедшее более пятидесяти лет назад, невыносимо манила близость мерцающих высоток, экзотических запахов и модно одетых людей. То, о чем отпрыски бедняков читали в потрепанных учебниках, передающихся от старших младшим, простиралось совсем рядом. Созданное из граненых кристаллов, бронированного стекла и микроскопических электронных светлячков. Оставалось лишь дойти до пропускного пункта и с уверенным лицом проскользнуть на другую сторону. Тогда-то можно увидеть настоящую «крутую машину», а не какой-то там желтый автобус из прошлого века. Взрослые рассказывали, что богачи едят другую еду, читают другие книги и дышат полезным воздухом.

– Итан, пошли обратно, – заныл мальчик, который так и не решился подойти ближе.

– Ди, ты обещал мне! – топнул ногой Итан и потянул друга за рукав серой рубашки.

Изначально рубашка определенно была белой. Даже с рисунком, от которого остались зелено-желтые разводы.

– Только взрослым можно идти в богатые кварталы, – упирался Ди. – Разве богатые не порабощают нас, если заметят на улице?

– Не говори ерунды, – стоял на своем Итан. – Мы могли бы найти работу. Хоть какую-то. У меня, вон, кроссовки развалились.

Для наглядности мальчик потряс ногой в воздухе. Подошва на пятке отошла сантиметра на два, не меньше. Если во время не приклеить, то оторвется и потеряется, а другой теплой обуви у Итана не завалялось. Дома под кроватью ожидали своего часа еще одни отцовские кроссовки, но мальчик пока до них не дорос.

Ди прищурился и помотал головой, указывая на свои черные поцарапанные туфли с отбитыми носами. До него туфли носил брат. До брата – отец. Ди думал, что и отец не был первым обладателем старомодных туфель. Итану еще повезло, ведь подошву можно приклеить. Кроссовки для низшего класса – роскошь.

За алыми шлагбаумами и тесными будками синели крыши первых одноэтажных домов высшего класса. Кипенно-белые низкие заборчики, темно-зеленые газоны, яркие шары фонарей на столбах вдоль дороги. Взрослые говорили, что в этих домах живут «биз-нес-мэны». Но живут не постоянно, а просто приезжают на выходные. Школьники удивлялись: зачем где-то жить, чтобы потом куда-то приезжать? Разве это не расточительство – содержать несколько домов? Но как оказалось «расточительство» относится только к низшему классу. У высшего класса другое определение – «вкладывание денег».

Итан разочарованно вздохнул. Над его головой пролетела птица. Кончики крыльев трогали небесную гладь. От их размаха по коже Итана пронеслись потоки воздуха. Мальчик раскрыл рот и наблюдал за её ленивым полетом. Птица парила над шлагбаумами и будками, над ровной асфальтированной дорогой и синими крышами, но спустя мгновение скрылась за блестящей поверхностью реки. Богатые кварталы, должно быть, пахнут ярко, как…

«Как апельсины» – подумал Итан.

Мальчик пробовал апельсины только раз в жизни. Их вкус и аромат запомнился сочным летом на языке. Кисло-сладкие фрукты взрывались фейерверком во рту, растекались волшебной жидкостью, светили оранжевым, если поднести дольки повыше к солнцу. После них щипало над губами, чесалась спина и живот. Но всё-таки апельсины – самое вкусное, что Итан когда-либо ел.

Воздух в кварталах высшего класса наверняка пах смесью апельсинов, важных бумаг и миллионами запахов, которые Итан не смог бы распознать.

– Может позже, – тихо сказал Ди.

– Обязательно, – согласился Итан, в последний раз вглядываясь вдаль, выискивая верхние этажи стеклянных небоскребов, которых с их места видно не было.

Затем развернулся к другу и зашагал по разбитой дороге, с отвращением глядя на обветшалое здание школы. Краска отваливалась кривыми кусками и окольцовывала здание желтоватой грудой. Неизвестный ученик попытался закрасить сизые дыры на одной из стен цветной краской, но видимо краски не хватило. Теперь школа выглядела даже хуже чем раньше. С одним цветастым боком.

По обеим сторонам дороги раскинулась та часть города, где жили люди, которым не посчастливилось родиться в семье политика, бизнесмена, судьи, именитого архитектора и прочих людей, имеющих загадочный для Итана «статус». Ни сам мальчик, ни его друзья никогда не видели тех, кто жил за кроваво-красными шлагбаумами, но родители несколько раз в год ездили в богатые кварталы. Задирали головы, словно лилипуты в стране великанов. Гигантские черные и темно-серые небоскребы, шарообразные магазины, скоростные лифты в прозрачных трубах. Успешные люди стремились выше. По городским и карьерным лестницам.

Взрослые говорят, что представители высшего класса зализывают волосы назад, быстро ходят и тихо разговаривают. Грозными глазами следят за окружающим миром, ледяными сердцами этот мир чувствуют.

– Почему мы разделились? – спросил как-то Итан у отца.

– Потому что, по мнению нашего бывшего правителя, – грозно начал отец, поправляя очки на носу, – есть важные профессии, а есть не очень. И он принял решение уменьшить зарплаты тем, кто «не очень». Скоты.

– Не при сыне, – мимо прошла мать и пригрозила мужу пальцем.

– Вырастет и всё равно узнает, – отмахнулся тот и снова обратился к Итану. – Разница между доходами стала огромной. Кто-то задницу деньгами подтирал, а кто-то рыдал над месячной зарплатой. А потом…

– Но ты ведь врач, – Итан наклонился через стол к отцу, чтобы не пропустить ни слова. – Разве это не важная профессия?

– Ну почему же. Очень важная. Но я еще не родился, когда людей разделили на два лагеря. Теперь, чтобы стать врачом у высшего класса нужно поступить в их университет. А поступить я не смог, потому что не из высшего класса. Вот такое вот дерьмо, сынок.

Отец потрепал Итана по голове и совсем не натурально улыбнулся. Мальчик знал, что разговор не из приятных, но любопытство съедало. Больше всего на свете Итану хотелось пройти за красные шлагбаумы, чтобы увидеть вживую всё то, о чем судачат взрослые. И темные стекла здоровенных зданий, и золотые ручки у дверей, и серые мытые дороги. Вдохнуть аромат новизны и совершенно не похожих на них людей.

– Но кто-то же работает у них продавцами, например, или уборщиками, – мальчик встал, широко шагнул влево, вынул из высокого стакана четыре ложки и вернулся на место напротив отца.

– Раньше низший класс действительно работал на богачей. Но потом их дети вытеснили нас, – отец пожал плечами, расчесал пятерней бороду и продолжил. – А потом и у богачей нашлись бесталанные. Ну, знаешь, детишки, которые плохо учились и ничего не умели. Вот они-то и работают в обслуге. Но это так, работа для души. Потом всё равно наследуют от родителей столько денег, что можно еще шести поколениям не работать.

– Зачем нужны пропускные пункты? – не унимался Итан, отковыривая ногтем твердый клей со стола и обнажая прессованную деревянную стружку.

– Чтобы отслеживать всех, кто проходит на землю высшего класса, – ответила мать и поставила в середину стола дымящийся котелок. – Вдруг украдем что-нибудь.

Запахло овсяной кашей и газом (мать только-только выключила плиту).

– На хлеб не хватило? – тихо спросил отец.

– Завтра получу за смену и куплю, – подмигнула мать и крикнула в потолок. – Юна, ужин!

– Наконец-то, – сестра Итана показалась в дверном проеме с мокрыми волосами и в рваном возле молнии халате. – Голодом морите.

– По губам надаю, – мать хлестнула дочь полотенцем по спине и отодвинула стул. – Садись и не выделывайся.