– Да какая разница? – сил сдерживаться больше не было. – Мы все живем в рамках, просто каждый в своих, разве нет? Разве я могу делать то, что мне вздумается? Учиться там, где захочется. Стать тем, кем захочется. Черт, ты просто маленькая противная задница!

Кажется, где-то вдалеке кто-то уронил стопку бумаг на пол. Послышался шум копошения, но Итан был уверен, что это за ним идет целая государственная гвардия, чтобы усадить за решетку, а затем казнить. Даже кровь застыла на подходе к сердцу, мешая тому работать и заставляя трепыхаться в предсмертных судорогах. Он забыл, с кем разговаривает.

– Ох, черт. Прости!

Макс, по мнению Итана, сидел молча целую вечность, пока нечто странное не начало происходить с его телом. Во мраке, который окружал школьника, трудно было понять, что происходит, но Терра заметил, что тот затрясся. И растерянный бармен ожидал чего угодно, но не громкого мальчишеского смеха.

– Макс? – с осторожностью позвал Итан.

– Ты просто нечто, – школьник сделал попытку успокоиться, но смех просто раздирал его изнутри. – Знаешь, так меня еще не называли.

– Хорошо, как скоро за мной придут?

– Кто? – не понял тот, и даже прекратил смеяться.

– Ну, гвардия…

– Кто-о? – на секунду опешил Макс, и засмеялся, даже, вроде, громче прежнего. – Откуда ты такой взялся, Итан Терра. Но-о продолжай.

Даже несмотря на разницу в их статусах, с Максом было легко. Школьник смеялся над всеми шутками Итана и широко раскрывал рот, когда Терра соглашался с его мнением. Будто, до этого на его слова вообще никто не обращал внимания или не воспринимал всерьез.

– Да я не понимаю, чего от меня все хотят, – однажды сказал Макс во время их занятия.

Вокруг него царил полумрак, поэтому Итану было не по себе от того, что он не мог разглядеть лица школьника.

– Ну, твои родители стоят у власти, твой дедушка основал Силентиум, – Итан почесал голову. – Думаю, от тебя ждут чего-то грандиозного. Типа, новой реформы или управления страной.

– Почему я должен делать то, чего они от меня хотят? – любопытничал Макс.

– Потому что так устроено, наверное.

– Отец говорит, что это «система», – школьник цокнул и тряхнул головой. – А мне кажется, что это самый настоящий муравейник.

– Муравейник? – губы Итана дрогнули, когда он представил на месте Томаса огромного муравья с галстуком.

– Ну да. Знаешь, все вокруг бегают, кричат, что им сложно, и много работают. А если раздавить парочку муравьев, то никто и не заметит. Кроме, разве что муравья поближе к тому, кого раздавили. Потом родятся еще муравьи и у них будут те же проблемы и заботы.

– Есть то, что тебе нравится, Макс? – спросил Терра, восхищаясь его видением мира.

– Да, на самом деле. Но толку-то. Мне не разрешат, – отмахнулся школьник.

– И что это?

– Цветы, – произнес он совсем тихо.

– Цветы?

– Ну да. Знаешь, это так интересно. Вот есть совсем маленькое семечко. Крошечное и уязвимое. А затем появляется росточек и тянется вверх, сквозь слой земли. И ему не важно, что там наверху, он продолжает расти и тянуться. Потом – бутон. Яркий, ароматный, с каплями росы на лепестках. Ведь это так завораживает, правда?

– Д-да, наверное. Наверное, ты прав.

– Да нет же, смотри, – Макс даже пододвинулся ближе к экрану, неопределенно взмахивая руками, – цветок, он ведь не знает, сколько ему осталось жить. Он наполняет своим ароматом воздух изо всех своих цветочных сил, не жалея себя. Цветок знает, для чего он существует. Знает своё предназначение и исполняет его… перед тем, как умереть. А знаешь, что самое прекрасное?

– Что? – заворожено прошептал Итан.

– Его аромат. Он остается. Те, кто хоть раз его вдыхал, если почувствуют его в следующий раз… от духов или освежителя воздуха, вспомнят. Это роза. Это тюльпан. Цветы живут недолго. Но изо всех сил.

– Макс, – слова школьника, который был немногим младше самого Терра, цепляли за живое, – это прекрасно!

– Да, – согласился тот. – Поэтому я хочу жить в цветнике, а не в муравейнике.

Этот мальчик отличался ото всех людей, которых когда-либо встречал Итан. В нём было нечто взрывное и настолько притягательное, что вызывало тягучий интерес. Терра толком не видел его лица, но этого было и не нужно. Они разговаривали часами, иногда забывая про подготовку к экзаменам, и для Итана их общение представлялось настоящим единением душ.

– Ты, правда, думаешь, что отец или Томас меня послушают? – спросил как-то Макс с такой надеждой в голосе, под весом которой Итан был практически раздавлен.

Он не хотел вселять в школьника революционных настроений и подначивать его делать что-то не принятое в их обществе. От одного упоминания имени Томаса Итану становилось тяжелее дышать, как будто на его грудь падали огромные валуны. Но так странно было осознавать не то, что они – всего лишь два подростка, не первые и не последние, кто желает пойти против системы. А то, что они – по разную сторону системы, но одинаково в ней несчастны.

– Они никогда меня не слушают, – в голосе Макса было столько грусти, сколько априори не могло поместиться в таком маленьком организме.

– Они же – твоя семья, – Итан не верил в свои же слова. – Они должны тебя послушать. Не всё всегда получается с первого раза, нужно стараться снова и снова. Бессмысленно хотеть чего-то и не делать хотя бы маленьких шагов.

– Да, наверное, ты прав, – Макс помолчал и продолжил. – Почему ты хочешь поступить в Силентиум? Я думал, тебе не нравится моё окружение.

– На самом деле, я просто хочу стать первым из тех, кто внизу, кто смог пробиться на вершину. Показать, что мы тоже можем учиться наравне с вами, мы не глупые и тоже годимся быть наверху.

– Это то, чего ты хочешь?

– Ты не жил там, где живу я, Макс, и не видел того, что творится за стенами ваших районов. Ты не знаешь, каково это – в тяжелые времена есть из одной тарелки на всех то, что осталось. Донашивать чужую одежду, купаться в холодной воде, экономя газ и свет. Обещать своему младшему брату, что так будет не всегда, что он узнает когда-нибудь, что такое эти мифические шоколадные конфеты. И знать, что это вранье.

– Обещай, что мы будем общаться, – серьезно сказал Макс. – Обещай!

– Я буду в Силентиуме, там нельзя…

– Но они звонят родным изредка, разве нет? Разве, ты не хотел бы говорить со мной хоть иногда?

– Хотел бы, конечно, – воодушевился Итан. – Скажи мне свой номер.