– Вы знаете – кореец впервые за все время нашего общения по-настоящему улыбнулся, – я в сказки не верю. Но в то, что вижу своими глазами, верю полностью. С Коджоном я смогу поговорить на следующей неделе… Где вас можно будет найти?
– К сожалению, дела и заботы заставляют меня сегодня же уехать домой, и вряд ли я смогу снова встретиться с вами ранее чем через год. Но могу пообещать, что через месяц господин Павлов представит вам человека, с которым вы сможете решить все проблемы, касающиеся вашей… угольной концессии. Все проблемы… И еще раз извините за беспокойство, но нам действительно пора откланяться. Позвольте вам оставить… – я достал из кармана две сложенные бумажки – это карта месторождений на реке Чхончхон, которые вам было бы полезно включить в концессию – так, чтобы никто не знал зачем вам нужны именно эти участки. А это – аккредитив на двадцать тысяч фунтов в Банке Англии. Вы можете получить эти деньги в Сеульском отделении… и не спорьте, для японцев все будет понятнее, если Коджон за концессию получит какой-нибудь по-настоящему ценный подарок. Будем считать это лишь частью моего вклада в общее дело.
Уф! Наконец все дела на Дальнем Востоке переделаны! Ну не совсем все… и не переделаны, а только начали делаться. Однако пока большего и желать было бы неприлично. Однако перед самим собой чего стесняться-то? Большего очень даже хотелось…
Но все хорошо получаться не может. Например, Сэм перед моим отъездом сказал, что по его мнению "женщина из тебя получается какая-то ненормальная". Я бы и не возражал – но он это про новую книгу сказал, и сказал верно. Конечно, Черт ее разрекламировал – но удалось, причем с немалым трудом, распродать книжонку в менее чем шестидесяти тысячах экземпляров: оказывается, нынешний народ еще не дорос до концепции "хороших ведьм". А жалко: у меня появилось столько новых идей! Но одного желания написать кучу бестселлеров все же мало – и вообще, неправильно хотеть всего и сразу.
Как там говорил кто-то мудрый? Бойся своих желаний – они имеют свойство исполняться. Я вроде хотел стали побольше?
Дочь наша "возжелала странного", и новый губернатор (Энгельгардт) не смог отказать "кавалерственной даме". Это у тех, кто был "Катькиным орденом" награжден, было такое звание. Ну так эта "кавалерственная дама", жалуясь на несоответствие звания реальному положению, выцыганила у Александра Платоновича статус "поместья" для выкупленной ей земли. На реке Хопре выкупленной, в том месте как раз, где давно уже было известно месторождение железной руды. То есть всем оно было известно, но никто ее не добывал: руды там было кот наплакал. В смысле, хорошо если сотня тысяч тонн: для приличного завода это практически ничто.
Но Машка-то этого не знала, да и завод она устроила совершенно неприличный. Именно устроила, а не построила. Разместив на стандартной трехсоттонной барже небольшую такую доменную печь на три тысячи футов. Или, в переводе в метрическую системы, в восемьдесят четыре кубометра. Очень небольшую домну – но "автоматизированную" по самое не балуйся. Еще бы: на эту домну работали Кузьмин (спроектировавший собственно печь), Луховицкий (этот разработал элеваторы для загрузки домны и все теплообменники), Африканыч – сделавший эти элеваторы, приводимые в движение электромоторами, Гаврилов – выстроивший вместе со Стасовым турбогенератор, котел которого работал на доменном газе, еще с дюжину инженеров, разработавших и изготовивших фигову тучу всякого разного, позволяющего домне работать с бригадой из пяти человек. После того как в апреле эту чудо по высокой воде загнали на Хопер и поставили на выдвижных дубовых "ногах" в специально выкопанном затоне, на баржу взгромоздили и конвертер – тоже маленький, двухтонный. Кислородный, для работы которого еще на одной барже был подогнан "завод по получению жидкого воздуха" с соответствующей ректификационной колонной…
В результате это чудо современной техники выдавало в сутки почти пятьдесят тонн стали: руда была очень богатой, железа в ней более сорока процентов оказалось. Понятно, что даже для такой "малютки" руды тут хватит хорошо если года на четыре – но "потом мы завод перевезем в другое место, где руда есть"…
Больше всего меня удивило, как Машка решила проблему с огнеупорами. То есть не Машка, а Камилла решила – но лично у меня на такое фантазии точно не хватило бы. Магнезитовый огнеупор – это всего лишь окись магния. Камень даже есть такой – магнезит. Но встречался он довольно редко – пока его никто особо не искал. И цена магнезитового огнеупора была очень немаленькой, и продавали его только за настоящее золото – поскольку почти весь он был иностранный, германский да австрийский.
Но у меня буквально под боком было целое озеро под названием "Горькое", в котором водилась очень горькая соль. Горькая потому что процентов десять в ней было не натрий-хлора, а, напротив, магний-хлора. А путем нагрева-охлаждения растворов жена довела концентрацию магния процентов уже до семидесяти (пуская соль поваренную для выделки соды). Проблема этим пока не решалась: все же хлор заместить кислородом было простой химии не по силам. Но если химия не простая…
Камилла придумала "непростую" установку: да, хлор как окислитель активнее кислорода, но магний-то стабильнее натрия – и при электролизе расплава получаемой соли сначала выделялся чистый металлический магний. Я не стал обсуждать с женой или дочерью, сколько на это уходило электричества, а просто сообщил, что если бы они этот металлический магний у тех же немцев просто поменяли на огнеупоры, то получили бы выгоду (по весу продукта) минимум десятикратную. Они – не меняли. Они сжигали магний, а затем из порошка окиси прессовали огнеупорные блоки и спекали их в отдельной электропечке!
Да, а доменная печь получилась уникальная: на крашеную молотковой эмалью наружную стенку домны можно было без опаски опереться, поскольку она была холодной. Потому что между стальной стенкой и магнезитовой огнеупорной стеной был встроен четырехоборотный керамический теплообменник. Керамический потому, что качали в домну почти чистый кислород, причем по пути через теплообменники он нагревался до шестисот градусов – и в результате на тонну чугуна уходило всего триста килограмм дефицитного кокса…
Когда дочь наша похвасталась "достижением", я задал ей всего лишь один вопрос:
– Зачем всё это?
Нет, я все понимаю: новые технологии, топливная экономичность… но на Урале подобная домна, даже если ее поднимать с германскими огнеупорами, обходилась тысяч в двадцать… в двадцать пять, если воровать сильно. А эта встала почти в полтора миллиона. Да, я в "предыдущей жизни" привык, что Машка управляет бизнесом даже лучше меня, но в этой, вероятно, слегка поспешил доверить ей отдельный собственный бизнес…
– Ну, во-первых, сталь все равно нужна…
– А за полтора миллиона у шведов можно купить…
– Можно. Но во-вторых, это новая технология получения чугуна и стали на кислороде, это – новый завод по производству промышленной керамики. В третьих, просто на одном коксе печь окупится… да, за двадцать лет, но окупится, а Кузьмин сказал что она лет сорок, а то и пятьдесят проработает. Если же подсчитать всю экономию: на сырье, на зарплате, на перевозке сырья – то уже лет через восемь окажется, что эта печь дешевле любой нынешней. А в четвертых – ты же сам сказал, что нужно учить специалистов – так на заводе этом плавучем можно учить и сталеваров, и кислородчиков, и еще кучу народу. Уже учим. И потом, денежки-то на печку я сама заработала…
– Сапфиров побольше понаделала?
– Нет, мы же с тобой считали, что больше их продавать нельзя чтобы не подешевели. Просто Елена Андреевна придумала новую лампу, очень мощную, а я ее сделала…
– Ты продала лампу Архангельской за полтора миллиона?!
– Нет. Шитиков придумал новый приемник для трансляции, вообще без ламп, на одних диодах и катушках. Но передатчик для них мощный нужен – его как раз Елена Андреевна со Степкой и выдумали… а я сделала. Рабочие в городках себе такие приемники сейчас все ставят, но они забесплатно ставят, а я подписала контракты с Москвой, Петербургом… еще с Саратовом, конечно, и там приемники эти сейчас продаются за десять рублей, а трансляция стоит рубль в месяц. Но чтобы ее проводить, нужна уже оплаченная подписка на год – и только в Москве народу уже подписалось почти двадцать тысяч. В Петербурге – даже больше, еще пять почти тысяч в Саратове и Царицыне…
