– А чем вам калоризационные трактора плохи?

– Тем, что топлива потребляют впятеро больше нормальных при гораздо меньшей производительности – для замены одного павлодарского трактора нужно уже четыре-пять калоризационных. Но хуже другое: сейчас химических удобрений едва хватает на пару миллионов гектаров, а если на поля их сыпать сильно меньше потребного, то пользы от них вообще не будет… Что же до транспорта…

– И какие мы должны сделать из этого выводы? Ведь то, о чем вы сейчас говорите – это дело промышленности…

– Промышленность и так делает все что может! – возмутился Антоневич. – И даже больше, у меня заводы запускаются большей частью быстрее определенного в планах!

– Ну что, пора морды бить? – поинтересовался я.

– А польза от этого хоть какая-то будет?

– Нет, я анекдот вспомнил. Бегут два пьяницы к магазину, выпить хочется. Деньги есть, но поздно уже. Подбегают – а магазин уже закрыт. И тут один другому как раз в морду лупит. Второй так удивленно: – За что? А первый отвечает: – А что делать-то, что делать? Но это так, к слову, мы же не за водкой опаздываем. Обрисую картину не так трагично, как Станислав Густавович. Итак, у нас появился высокоурожайный сорт пшеницы, но урожай он дает при очень серьезной работе, а если поля обработать недостаточно, то сорт и белоярке уступит. Вывод первый: минсельхоз должен планировать посевы этой пшеницы там, где мы уже можем обеспечить требуемую агротехнику. Вывод второй: опять-таки минсельхозу нужно расширить селекционную работу, поскольку одним хорошим сортом страну мы не прокормим. Вывод третий и все последующие я жду от специалистов. Которые – я специалистов имею в виду – должны учитывать, что следующий год по погоде будет примерно таким же, как и нынешний, а одиннадцатый будет сильно засушливым. Если не врет статистика, то будет он хуже тысяча девятьсот первого, и мы должны, мы обязаны иметь к одиннадцатому году в закромах Родины пятьдесят миллионов тонн зерна и страшно даже представить сколько корма для скотины.

– А сколько тебе страшно представить? – поинтересовался Антоневич.

– Не скажу, а то ты от страха вообще обкакаешься. Для начала представь себе хотя бы элеваторы на пятьдесят миллионов тонн, которые именно ты и выстроишь – и беги за туалетной бумагой.

– Но в любом случае все эти вопросы касаются министерств… производственного направления. А какова цель моего присутствия здесь? – поинтересовался Штюрмер.

– В рамках того, что мы напридумываем на следующий год – разработка новых штатов полиции и подготовка личного состава с учетом безусловно возникающих новых городков и поселков. Ну а на одиннадцатый год… наверное об этом мы с вами подумаем ближе к следующему лету.

– А мне нужно будет, как я понимаю, подготовить обучение всех этих ваших трактористов, рабочих… – прокомментировала все сказанное Зинаида Николаевна.

– Ну, это тоже лишним не будет. Однако мне кажется, что самым важным сейчас будет создание произведений искусства…

– Искусства?

– Да, произведений, вдохновляющих народ на трудовые подвиги. Книги, кинофильмы, песни в конце концов – искусство, доступное массам. Но не тупая пропаганда – с ней я и сам справлюсь… – Зинаида Николаевна улыбнулась при этих словах – а искусство настоящее. Ведь, как говорится, нам песня строить и жить помогает, она как друг и зовет, и ведет, и тот кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет. Ну, примерно так…

Когда я перешел к следующей теме, я заметил на лице княгини Юсуповой очень знакомое выражение: точно так же на меня смотрела Коммиссаржевская, когда я ее первый раз уговаривал сниматься в фильме.

Утренняя газета Станислава Густавовича слегка смутила. То есть не то, чтобы смутила, но напечатанное в ней выглядело настолько невероятным… хотя, откровенно говоря, структура доходов, управление которыми канцлер как раз и взвалил на плечи "планово-экономического комитета", что-то в этом роде и предполагала. Да и в целом новость вроде бы Госплан не затрагивала напрямую, так что, примерив, как рекомендовал в подобных случаях сам канцлер, новость на себя, Станислав Густавович решил, что решение возникшего вопроса он откладывать не будет – и направился к канцлеру.

Однако весьма сердитые лица молодых женщин в канцелярии навели его на мысль, что самого-то канцлера новость-то касается самым непосредственным образом и тот может визиту не очень обрадоваться, что затормозит решение вопроса. А вид самого Волкова, сидящего с мрачной физиономией за столом, заваленным конфетными фантиками, Станиславу Густавовичу совсем уже не понравился:

– Привет, сказочник, чего грустный такой? Тебе сказали, что любимая конфетка делается из собачьего дерьма? Не верь, все не так плохо, ее делают из кошачьего. Ну что ты в самом деле, из-за статьи в газете расстроился?

– Да черт с ней, со статьей-то. Задачку не могу решить очень важную, а спросить не у кого.

– Ну у меня спроси.

– Как правильно называть жителей Теночтитлана: теночтитлане или теночтитланяне?

– Теночтитланцы… ну ты и названия придумываешь!

– Я не придумываю, это город такой. Где-то в Америке… Южной. А почему "цы"?

– Статистически доказанной можно считать гипотезу, что жители городов, оканчивающихся на "н", именуют на "нцы". По крайней мере у меня статистика стопроцентная.

– Обоснуй. Какие ты такие города знаешь?

– Ну… Царицын, Векшин опять же. А еще… Копенгаген, вот. Для статистика достаточно, поскольку это наука точная. Ладно, кончай ерундой заниматься. У меня вопрос, конечно, менее важный, но более срочный: ДнепроГЭС строим сразу с двумя станциями или пока с одной?

– А мы уже ДнепроГЭС строим? Неплохо. А какая разница?

– Примерно в шестьдесят миллионов, рублей конечно. Мы с Марией Иннокентьевной наизнанку вывернулись, но потребных на вторую станцию ресурсов изыскать не смогли. Так что одна надежда на тебя: осталось у тебя в канцлерском фонде немного лишних денежек? Иностранных, так как кое-что придется за границей заказывать.

– Что конкретно?

– Да всё. В смысле, на вторую станцию всё. Кроме турбин, с этим мы вроде справляемся, с генераторами Иванов не успевает, но их можно в Америке заказать… но если и служебные генераторы для обеих станций заказывать вместе с турбинами у шведов, то будет гораздо лучше и быстрее: Иванов с Гавриловым и так перегружены, а шведы готовы их поставить уже через полгода.

– И обойдется это…

– Я уже сказал: шестьдесят миллионов рублей золотом.

– Так, тридцать миллионов долларов… погоди, сейчас посчитаю. Банка семь унций – это у нас семьдесят пять центов, килограмм получается три-семьдесят пять… килограмм у нас весит… ага, весит примерно кило восемьсот, сорок центов… плюс стекло… три доллара с килограмма чистыми. Десять миллионов килограмм, пятьдесят миллионов банок… сожрут, я думаю. А Камилла много денег не попросит… Тебе деньги сразу нужны или можно в течение года?

– Саш… ты что сейчас считал?

Тысяча девятьсот десятый начался хорошо. Да что там хорошо: просто замечательно! Екатерина Александровна принесла дневник с почти одними пятерками за первое полугодие… то есть со всеми пятерками. И именно поэтому я Камиллу попросил дочь не наказывать, хотя, откровенно говоря, сначала и сам порывался сделать ей ремневой массаж задницы. Поскольку одна оценка обозначалась вовсе не цифрой, а по поведению дочка притащила "неуд".

С другой стороны, Вовка получил "примерное" по тому же "предмету", зато пятерка в дневнике сиротинушкой оказалась, да и то по чтению… и что лучше? Ладно, с сыном мы договорились "приналечь", уж как-нибудь выкрою еще хоть по часику в день с ним уроками позаниматься: Машка неоднократно говорила, что объяснять непонятное у меня получалось лучше всех. Ну да, Киселева-то под руками тогда не было – впрочем, и сейчас его нет, из Векшина он уезжать никуда не желал категорически. Так что часик… тем более, что и дел вроде как стало поменьше…