– Вот и получается, что вы занимаетесь исключительно враньем. Врете рабочим, врете крестьянам, причем врете в промышленных масштабах. Попробуйте вот эти пироги, с капустой – думаю, вам они тоже понравятся… а вот врать – нехорошо. Но так как вы сами не понимали, что врете, да и аудитория у вас была невелика, есть время все исправить. Вы кофе какой больше любите? Я предпочитаю арабику, но если вы желаете робусту или растворимый – они покрепче… надо быть идиотом, чтобы не понимать, что самый революционный класс – это крестьяне. Потому что крестьян как раз грабят уже все, в том числе и рабочие. Не прямо, а опосредованно – но грабят.

Разговор шел на немецком, так как русского ни Васко, ни Джоко не знали – по крайней мере достаточно, чтобы понимать беглую речь. И Джоко подумал, что вероятно из-за языка слова хозяина квартиры звучали как-то особенно обидно…

– Вы нас пригласили чтобы оскорблять? – с каменным лицом поинтересовался Васко.

– Нет конечно, правда не может оскорбить. Я пригласил вас чтобы научить управлять государством – ведь именно вам придется вскоре этим заняться. Вам – он показал пальцем на Васко, – или вам – палец переместился на Джоко. – Больше-то некому. Вы же социалисты? В смысле, называете себя социалистами?

– Да, така е.

– Ну и прекрасно. Будете изучать социализм. Я имею в виду, настоящий социализм – без этого правильно управлять государством у вас не выйдет.

– Вы вероятно забываете, что у нас в стране имеется царь, и пока что именно он управляет нашей страной.

– Не, ребята, вы какие-то чудные. У меня в стране тоже есть царь, но страной управляю все же я. То есть, конечно, делаю вид, что управляю – одному человеку с такой работой просто физически не справиться. Но если большая группа единомышленников этим займется… Вот вы и будете основой такой группы. А конкурентов ваших… вы их просто пустите по миру, и я вас буду учить как это проделать. Пустите-пустите, не сомневайтесь – просто потому, что социалистическая экономика много эффективнее капиталистической.

– А почему вы выбрали нас? – спросил Васко.

– Две причины. Первая – вы хоть и заблуждаетесь, но вы искренни в своей вере в светлое будущее. А вторая… о Георги Димитрове я кое-что слышал – и слышал достаточно, а раз он порекомендовал Васила Коларова, то у меня нет причин и вас сомневаться. И в конце-то концов, Болгария – ваша страна, не моя. Мороженого на десерт хотите?

Георгий Ермолаевич Рейн, академик и врач, уже дважды обращался ко мне с рапортами, предлагая "повысить статус Медицинского совета МВД". Первый раз я этот рапорт даже и читать внимательно не стал, Батенков на мой (как оказалось, неправильный) вопрос ответил, что "в полиции и жандармерии медицинское обслуживание вполне достаточное". Но во второй раз я рапорт все же прочитал – и понял, что в одном важном деле я уже три года валял дурака. Потому что этот "совет" по сути был нынешним российским минздравом. То есть на самом-то деле зачатком, эмбрионом минздрава – поскольку никакого такого министерства в стране не существовало. Врачей, причем даже всемирно известных – было немало, а вот управления ими… точнее, координации их усилий – не было в принципе. Как не было и кучи всякого разного другого, со здравоохранением в моем понимании связанного.

Я решил, что "инициатива наказуема" – и "статус совета" повысил. Только не до министерства, а до Госкомитета ("все должно быть единообразно"). И председателем этого Госкомитета назначил доктора Рахманинова, который у меня "в поместье" этим самым здравоохранением фактически управлял – поскольку я считал, что на этом посту образование важно конечно, но административный опыт гораздо важнее. А Георгия Ермолаевича назначил министром медицинского обслуживания. Потому что министром медицинского оборудования и приборостроения назначил Алису Буратину: уж больно ловко у нее получалось "добывать" все для производства необходимое. Ее муж стал министром фармакологической промышленности: все же он и по образованию был именно фармацевтом, и с организацией именно промышленности знаком – так что ему и карты в руки. Кроме министерств в Госкомитете был учрежден и санитарно-эпидемиологический департамент – руководителем которого я назначил Николая Федоровича Гамалею (случайно увидел эту необычную фамилию в каком-то отчете и вспомнил, что он чем-то в медицине прославился настолько, что институт его именем назвали – ну и уточнил, чем), и – отдельно – департамент диетологии. А "для кучи" в этом же комитете было "в порядке эксперимента" создано и "министерство медицинского образования". Что из него получится – не знаю, но "пусть люди попробуют", а я займусь тем, что делать умею. Ну, или хотя бы хоть немного, но понимаю…

Примерно с год назад за завтраком, обсуждая с женой ее проблемы с каким-то химическим реактором высокого давления, я брякнул, что его лучше бы из титана делать, но вот получить чистый титан за приемлемые деньги пока никто не смог. Камилла как-то недоверчиво хмыкнула, а за ужином положила передо мною серебристый брусок, примерно на полкило весом:

– Ильменит, кокс, хлор, ректификатор – это уже давно. Магний, дуговая печь – это сегодня. Тебе сколько титана нужно?

– Я даже не знаю… В год, думаю, сотни хватит.

– Таких брусков?

– Тысяч тонн.

– Тогда жди.

– Сколько?

– Как все посчитаю, скажу.

Перед самым Новым годом Камилла внезапно (просто я и думать о том разговоре забыл) к вопросу вернулась, вероятно подсчеты свои закончив:

– Мне нужно будет примерно три с половиной миллиона долларов и два миллиона бельгийских франков – это, если ты не передумал, для завода на сто тысяч тонн титана. Но это только для начала, сколько рублей еще нужно будет, я тебе летом скажу, скорее, в самом конце лета.

– А хватит? – я откровенно удивился малости суммы.

– На подготовку хватит.

Поскольку я даже примерно не знал, что Камилле для такой работы потребуется, я и уточнять не стал: по части химии я с женой вообще никогда не спорил в силу бесперспективности занятия. А по части денег – если разобраться, то больше половины продукции моих заводов из этой химии и состояло. Что же до сроков – я уже знал про девять женщин, так что попросил Ленину запустить еще один проект "из фонда канцлера" и предпочел о проблеме забыть: многие другие требовали моего внимания.

Рабочие и инженеры "Первого механического" к началу восьмого года выполнили для меня очень непростую работу: для каждого министра был изготовлен "представительский лимузин" – что-то напоминающее мне советскую "Чайку". Конечно, машина была все же больше не представительской, а бронированной – но мотор слегка за двести лошадок разгонял двухсполовинойтонный агрегат до ста километров секунд за пятнадцать. То есть я так думаю, поскольку не проверял, однако автомобиль люди заметили. Причем не только министры.

То, что в попытке "смещения императора" активно участвовал Английский клуб (ну и то, что многие его члены были за это всячески наказаны), резко снизило популярность Британии среди "элиты", и, в частности, британское образование перестало котироваться. Поэтому Николай Юсупов, с переездом семью в Москву, обучался в Московском университете, на факультете "Экономического планирования", которым теперь руководил Янжул. А Феликс Феликсович-младший, после разговора со мной, решил учиться на мехмате.

Хотя пришел он ко мне поговорить совсем не об учебе. "Чайки" были машинами строго служебными, а ему возжелалось и в личное пользование такую получить, причем он даже придумал, как ее "улучшить"…

– Феликс, должен вам сказать, что ваше предложение у меня не вызывает положительных эмоций, – ответил я, посмотрев на принесенный им "проект". – Сейчас "Чайка" предназначена больше для защиты пассажиров от актов террора, и потому облегчать ее смысла нет. Но главное, ее и невозможно просто взять и облегчить: кузов из более тонкого, а значит и менее прочного металла просто сломается под воздействием тряски на дорогах. Нынешний кузов, а тратить время на расчеты новой конструкции… у меня просто нет людей, которые это могут сделать. То есть люди-то есть, но они заняты куда как более важной работой.