– Вы, похоже, о финской литературе знаете меньше гимназиста какого. Про последний роман финского писателя в России даже в провинциальных газетах пишут, причем жалуются на малость тиража, а его в переводе на русский поболее ста тысяч напечатано!

– Какой последний роман? Я действительно о таком не слыхал…

– "Одолжить спички"! Маркс теперь пообещал его в приложении к "Ниве" напечатать…

– Маркс перебьется, конечно… – но договорить фразу я не успел. В зале раздался хохот – очень громкий хохот, потому что Кейса не успела микрофон свой даже выключить. Собравшиеся с недоумением уставились на сидящую в стеклянной будке девочку, буквально бьющуюся в истерике…

– Кейса! Кейса!!! – обратился к ней я, в надежде, что мой крик через микрофон все же достигнет ее ушей. Вроде помогло, по крайней мере хохот прекратился:

– Извините, Александр Владимирович, не удержалась…

Но "финские законодатели" продолжали пялиться на нее, и я, хмыкнув, решил "рассеять недоумение":

– Ладно уж, расскажи им…

Все, что я знал о Финляндии раньше – это то, что там родился и вырос Матти Ярвинен: мне до нее раньше как-то дела не было совсем. Но в этой жизни, когда Олли приехал на работу в Царицын, что-то в голове всплыло – я и спросил – все же у мастера, не какого-то чернорабочего – не слышал ли о писателе по имени Майю Лассила. Может родственник какой… Ответ рабочего меня очень удивил: во-первых, оказалось, что имя Майю – сугубо женское, а во-вторых "в Финляндии нет женщины по имени Майю Лассила". Вообще нет и быть не может!

Вообще-то Лассила – это крошечная деревенька в пяти верстах от Гельсингфорса, и все в ней носят такую фамилию. Но других финнов с такой фамилией нет и быть не может, поскольку других деревень с таким названием нет, а сам Олли – первый мужчина из всей деревни, кто ее покинул. Жен всех своих односельчан он знает, а вышедшие замуж уроженки деревушки носят, естественно, другие фамилии.

Несложное расследование показало, что Олли совершенно прав – и потому написать книжку "За спичками" мне не возбраняется. Ну я и написал…

Вообще-то очень давно бабушка мне сказала – когда я нашел у нее эту очень старую книжку – что "в России книгу Лассилы народ любит за то, что в ней играют Леонов и Невинный". Я поначалу не понял… но книжка показалась мне действительно… скажем, не очень хорошей. "Тупой и еще тупее" – это лайт-версия творения неведомого финского автора: в книжке тупые все персонажи до единого. А вот в фильме – нет, и я – по молодости – потратил несколько дней, сравнивая книгу с фильмом, пытаясь понять что же советский режиссер поменял. Уже во взрослом состоянии – и лишь после рассказов "о родине" Кейсы – я понял что: акценты немного иные. Фильм – он пропитан симпатией к героям, а в книжке автор над ними издевается. Так что я "написал" именно пересказ фильма… ну а на финский язык книжку перевела как раз Кейса.

– Извините, господа, я просто не удержалась… эту книгу написал господин канцлер, на русском написал, а на финский ее я перевела, поэтому там стоит именно моя фамилия. Господин канцлер так велел…

– Вот так, господа – если вы о финской культуре хотите поговорить. Кстати, обратите внимание: читатели – финские читатели – тоже ведь ни на секунду не усомнились в том, что герой книги может собраться и уехать в Америку. Потому что сами готовы так сделать в любой момент… Но это мелочи, вы собрались здесь, чтобы сказать мне о вашем несогласии с Договором о возврате Выборгской губернии и чтобы сообщить, что Сейм-де не утвердит договор. То есть вы думаете, что собрались за этим. Однако это не так: вы собрались, чтобы услышать следующее: Великое Княжество Финляндское не оправдало надежд как расширенная политическая и экономическая единица в составе Империи, поэтому решение о его увеличении отменяется, на что согласие Сейма не требуется поскольку это и было решением одного лишь русского царя. Отныне Выборгская губерния вновь становится неотъемлемой частью России. Причем уже навсегда.

Я оглядел враз замолчавших собравшихся, и добавил, хотя первоначально и не собирался:

– Напоминаю, что в соответствии с тем же указом о передачи губернии в Россию и в остальном княжестве вводится российское уголовное законодательство… Но это я так, чтобы самому не забыть, напомнил, а отдельно хочу сообщить о том, что в указе в явном виде не написано, хотя и подразумевается: сейчас открывается множество вакансий на должности городских глав и прочих чиновников, но должен предупредить: чем работать на этих должностях плохо, лучше вообще не работать. За воровство в России теперь отправляют на каторгу невзирая на титулы, за саботаж – тоже, ну и тех, кто за работу берется, но не справляется, по головке опять же не гладят. Зато те, кто работает хорошо… Матти Ярвинен, четыре года назад закончивший институт в Гетеборге, сейчас директор крупнейшего во всей Азии судостроительного завода во Владивостоке. Там – потому что в Великом Княжестве такой завод выстроить не получалось. А теперь-то, по Выборгской губернии по крайней мере, препятствий нет… На этом последнее заседание финского Сейма текущего созыва заканчивается, вместе с полномочиями членов, представлявших Выборгщину. Сейчас мы все с часик отдохнем, пообедаем – ресторан гостиницы уже ждет вас. Там вы можете обсудить новое положение, а после обеда и до шести вечера я могу ответить на вопросы – если такие возникнут.

Вопросов возникло сразу несколько – не у Сейма, члены которого поспешили разъехаться, благо приехавших в пяти километрах от Яаскиса на Сайме ждали два пароходика, идущих к Вильманстраду. Вопросы возникли у меня: ведь народу-то в новой русской губернии довольно много, и нужно как-то их в общую экономику интегрировать – а это порождало кучу мелких, но не очень просто решаемых проблем. Но об этом задумался не только я, поэтому Эрштрем, который приехал из Петербурга со мной, задал вполне естественный вопрос:

– Александр Владимирович, а что делать с деньгами? Ведь в новой губернии у народа рублей почти и нет, марки в ходу.

– Да, непростой вопрос вы задаете, Эдуард Андреевич. Однако ответ на него гораздо проще, чем может показаться на первый взгляд.

– И каков же этот ответ? – через минуту снова подал голос и.о. статс-секретаря теперь уже половины Финляндии, наконец сообразивший, что я продолжать не собираюсь.

– Народ обирать, конечно, мы не будем: люди работали чтобы прокормиться, и прокорм мы им сохраним. И каждому крестьянскому хозяйству, каждой семье горожан мы некоторую сумму в марках на рубли поменяем. Скажем, марок по триста.

– Но ведь это весьма незначительная сумма!

– Но ведь наличными-то никто много денег не хранит – а большие суммы и средства на счетах пусть банки меняют. На рубли, или на золото – золото мы тоже обменивать будем без ограничений.

– Но у банков нет столько золота или рублей!

– Но это уже их проблема, не моя. Великое Княжество гарантировало золотой стандарт латинской системы, а по гарантиям отвечать надо. Не обменяют – банкиров повесим, так что, думаю, после того, как повесим парочку, остальные сразу же изыщут средства.

– Но где они изыщут?

– У американцев есть замечательная пословица по этому поводу: проблемы индейцев шерифа не беспокоят. Но хорошо что вы напомнили: нынче же отправлю полицию проследить, чтобы эти банкиры не сбежали за границу.

– Вы с ума сошли…

– Пока еще нет. Финляндия, по крайней мере последние десять лет, тянула из России по пятьдесят-семьдесят миллионов рублей, причем это лишь прямые платежи из бюджета. Пора отдавать взятое… кстати, хорошо, что напомнили: дотаций княжеству из бюджета России тоже больше не будет.

В Выборге я проводил Эрштрема на пароход до Петербурга – проследив, чтобы он насчет полиции никому на берегу рассказать не успел, а сам отправился туда же на том же "Хиусе", на котором ехал на "заседание". Пароход – он медленный, а время – оно не ждет. Дел – причем дел исключительно срочных – много…