Есмьянка издала странный звук, похожий на нетерпеливое лошадиное фырчание, и бросила на мужчину гневный взгляд, исполненный сомнения.

– Зачем тебе это?

Шаги приближались. Пуэлла почувствовала, как ее астральное тело разрывается между двумя реальностями, и упала на колени, постанывая от боли. Воспоминания, вылетевшие из разбитого сосуда, не хотели оставлять ее, будто желая рассказать свою историю до конца, однако здравый смысл подсказывал, что необходимо встретить потенциального врага во всеоружии: ей следовало бы подготовить все чакры и проверить наличие свободной энергии для возможной атаки.

Через силу активировав Аджну и Сахасрару, Пуэлла принялась отмахиваться от навязчивых образов, что, незримые, но надоедливые, цеплялись к ней, будто мухи – к меду. Астральное тело протестовало, третий глаз снова распахнулся на переносице и слепо заморгал.

«Что же за сила у этой эдикулы? – невольно пронеслось в голове у Пуэллы. – Кто и зачем создал столь могущественный артефакт?»

– Я дам тебе магические таланты, которые вознесут тебя к самой вершине социальной лестницы. Я помогу тебе найти фамильяра – верного слугу, что будет следовать за тобою, подобно тени, и исполнять любую прихоть. Вместе вы свернете горы, и – возможно! – настанет день, когда ты сядешь на место есмьянской царицы, и румяна нанесут уже на твои щеки.

Женщина непонятливо хмурится.

– Зачем тебе мой гнев? – спрашивает она во второй раз, бессмысленно уставившись в одну точку. – Разве тебе, глупец, мало своего?

– Видишь ли, дорогая, сила твоих эмоций столь велика, что я просто не мог пройти мимо.

Белая фигура скользнула внутрь, длинные подола, крошась, словно пыль, осели в воздухе крохотными блестками, руки прошли сквозь стоячий воздух с отчаянным свистом, разгоняя его, вплетая в вонь ледяные ветерки. Золотая серьга сверкнула в ухе альбиноса, когда он поправил сальные белые волосы и сощурил светло-розовые глаза:

– Не задавай лишних вопросов. Ты ведь не хочешь всю свою жизнь провести в этой жалкой конуре, всеми отвергнутая и поруганная, будто дворовая шавка? Просто позволь своему разуму слиться с моей чакрой и избавься от тяжкого бремени, что обернется наивысшей радостью для нас обоих.

Пуэлла отшатнулась назад, собралась с силами и, пока эдикула не продолжила навязывать ей свои мыслеобразы, ринулась назад, легко пролетев сквозь дверь, будто той никогда и не было. Таинственные шаги замерли на пороге разгромленной залы; даже отсюда девушка отчетливо слышала глубокий рык, вырывающийся из глотки твари с каждым вдохом и выдохом.

– КТО ЗДЕСЬ?! – заревело создание, да так, что стены катакомб заходили ходуном.

Голос, как ни странно, показался Пуэлле до ужаса знакомым, и она, удивившись этому, осторожно направилась навстречу. Ее энергия, недавно истраченная на борьбу с навязчивыми воспоминаниями, теперь снова переполняла все тело – от столь быстрой магической регенерации Пуэлла начинала ощущать себя едва ли не всесильной. Ее шаги тихим, едва слышным эхом разлетались по полу, дыхание скользило изо рта облачками глубокого пара.

«Странно, – подумала девушка. – Здесь не так уж и холодно».

А потом она увидела ее – страшную, до безобразного вытянутую фигуру, что одним прыжком преодолела громадное расстояние и предстала перед нею во всей своей уродливой красе. В темноте коридора особенно ярко сверкали ее золотые глаза, хищные, как у дикой кошки. Мощные и жилистые руки, прозрачные от локтей, слабо пульсировали в воздухе, знакомые жидкие волосы едва прикрывали белый череп, по коже струились причудливые узоры шрамов.

Увидев Пуэллу, жуткая тварь начала быстро преображаться и уменьшаться в размерах – а через несколько мгновений перед девушкой уже стояла полностью обнаженная дайра Децедера, что, ни капельки не смущаясь неловкого положения, таранила свою студентку проницательным взглядом, от которого так и хотелось зардеться до опустить глаза долу. Пуэлла, в общем-то, так и сделала бы, не будь она удивлена и обескуражена.

– Вы… – только и сумела вымолвить она. – Вы декурсия.

– Нет, ты ошиблась, я треклятая макака! – рявкнула дайра Децедера. – Ты сообщаешь мне это с таким видом, словно для меня это новость.

– Но…

Пуэлла вспомнила, как пристально эта женщина следила за своими учениками, каким нечеловечески тонким был ее слух, как странно дребезжал холодный, будто острие клинка, голос. В дайре Децедере действительно было нечто самую малость нечеловеческое – возможно, она понимала это с самого начала, просто боялась себе признаться.

– Так и будешь стоять да пялиться на меня, Пуэлла? – спросила женщина, скрестив руки на груди. – Ректор послал меня сюда, чтобы помочь тебе сбежать от Воинов Истины в Университет, однако, как я вижу, с миссией по собственному освобождению ты неплохо справилась сама. Скоро сюда прибудут маги из Круга Аристократов, вооруженные до зубов и готовые доблестно уничтожить всех декурсий разом – может быть, не будем мешаться у них под ногами?

Пуэлла взглянула в диковато горящие глаза Децедеры и молча кивнула. На нее навалилась такая внезапная и такая странная усталость, что она даже не подумала о том, кого оставляет в зале среди недвижных тел – Корвус, ее фамильяр, которого девушка совсем недавно обнимала за талию, прижавшись щекой к медленно вздымающейся груди, находился там, покинутый собственной хозяйкой, и не подавал никаких признаков жизни.

В коридоре повисла неловкая, тягучая, отвратительная тишина.

– Я и сама могу перенестись в Университет, – зачем-то сказала Пуэлла. – До этого я уже телепортировала Вина. Все будет хорошо, честное слово.

Децедера ничего не ответила – лишь коротко кивнула, словно не была удивлена. Между ней и Пуэллой возникла странная неловкость, однако ни одна, ни вторая не предприняла и единой попытки возобновить разговор.

«Любопытно, сколько существует декурсий, сражающихся на человеческой стороне? – вот и все, что подумала Пуэлла, прежде чем активировать чакры и поддаться силе интуиции. – Много ли созданий нашли в своем сердце достаточно милосердия, чтобы простить мою маму и попытаться подружиться с ее новыми и любимыми детищами?»

Яркая вспышка; звездочки, мельтешащие перед взором, заслонили темный коридор; веки Пуэллы затрепетали, сердце пропустило удар, и через короткое мгновение девушка уже находилась в родной университетской комнате, счастливая настолько, что хотелось плакать. Теперь, когда за ней числилось некоторое превосходство, для нее и Корвуса выделили отдельную спальню с роскошной двуспальной кроватью, широкой прикроватной тумбочкой и зачарованным гербом на двери: грифон, словно завидев ее, синхронно зашевелился, закачался взад-вперед, и его единственный глаз медленно завращался по часовой стрелке, будто разыскивая в комнате потенциального врага.

Череп, с помощью которого к студентам обращался Пситтакус, молчал, однако под одеялом, по-хозяйски отбросив бант на бордовую подушку, растянулась самодовольная миниатюрная барышня с тонкими линиями черных бровей.

– Аврора! – завопила Пуэлла, с разбега бросаясь подруге на шею. Та осторожно сомкнула хрупкие костлявые руки у нее за спиной. – О Конкордия, как же сильно я по тебе соскучилась!

– Бр-р-р, Конкордия, – фыркнула Аврора, слабо отстраняясь. В глазах девушки заблестели озорные огоньки. – Только ее не упоминай.

Подруги слабо засмеялись; Пуэлла, скинув обувь, юркнула под одеяло и устроилась там, скрестив руки за спиною. За окнами иллюзорная ночь медленно, но верно перетекала в рассвет. Несколько своевольных студентов, не дожидаясь официального подъема, уже бродили по городку и громко что-то обсуждали. В воздухе витала сказочная атмосфера Маскарада – того самого, на который Пуэлла так сильно рвалась попасть.

В тот миг она и вспомнила о том, кого упустила. Странное чувство одиночества нахлынуло на девушку с новой силой, перед глазами потемнело. Долгие годы она пыталась понять, что за злой рок преследует ее, чего он хочет, и вот, стоило ей во всем разобраться (или хотя бы подумать, что разобралась), как новые проблемы упали на голову, делая ее отношения с вороном еще более проблематичными.