– Как Вы узнали? – рявкнула Децедера, медленно активируя алую Муладхару и поднимаясь в воздух вместе со всеми своими двойниками, что медленно пульсировали в воздухе, тараня Ангора пронзительными и пустыми глазами. – Я ничем себя не выдала.

– Разумеется, ничем. – Ангор развел руками, оставаясь демонстративно спокойным. – Любой профессионал, годами сражавшийся с тварями, будет знать, как они устроены. Любой великий чародей сможет создать астральные руки и пользоваться ими, как своими, если достаточно потренироваться. Вот только – как насчет родственных уз?

Он похлопал ладонью по лампе, болтающейся у него за поясом, и зрачки Децедеры расширились. Она тяжело сглотнула, готовясь к атаке.

Ангор слабо усмехнулся, чувствуя, как гнев растекается внутри, а энергия джинна – врожденная, могучая, непоколебимая – подступает к горлу, готовясь излиться лавой и песком прямо из глотки. Он знал, что глаза его теперь горят алым, по щекам текут кровавые слезы, а зубы заостряются и удлинняются, готовые рвать всякого, кто встанет на пути.

– Декурсия декурсию видит издалека, дайра Децедера. Мы ведь, в конце концов – дети одного поколения.

Глава первая, в которой мы перенесемся чуть назад во времени, дабы лицезреть Священную Ночь.

Пуэлла сидела на огромном троне из человеческих костей, чувствуя, как сердце неистово бьется в грудной клетке, а в глазах стоят тяжелые слезы. Комната, в которой она пребывала, находилась все в тех же катакомбах под кьярта-ваддским храмом, однако ее мрачная красота выглядела скорее по-премерски: черные аркатуры, что обыкновенно помещают на фасадах, смотрелись странно и жутко в сочетании с тощими каменными статуями, что, расположенные по всему периметру, тянули к трону свои длинные когтистые руки.

Девушка всматривалась в таинственные надписи на их обнаженных бюстах: должно быть, то были древние имена, высеченные на неизвестном витиеватом языке.

«Особом языке декурсий, должно быть, – поправила она себя. – Эти статуи изображают именно их».

Ее руки украшали роскошные наручники, сверкающие, начищенные до зеркального блеска. Коротенькая цепочка, натянутая между ними, лишь смотрелась изящной и хрупкой: Пуэлла чувствовала, как она пульсировала, полнилась неведомой магией, и от этого становилось еще больше не по себе.

Никогда прежде девушка не видела предмета, столь яростно излучающего волшебство, и, признаться, было в этом что-то до отвратительного неестественное.

– Ну что, дочь богини? О чем задумалась? – спросил Вин. – Выглядишь так, словно строишь планы относительно дальнейшего правления.

Он сидел на полу рядом, прикованный за шею к треклятому трону. Его руки и ноги сдавливали отвратительные позвякивающие кандалы, которые дребезжали всякий раз, когда юноша пытался хотя бы немного пошевелиться. Пуэлла закрыла глаза, собираясь с силами и глотая слезы. Ей нужно было что-нибудь придумать, нужно было спасти своих друзей и уйти отсюда как можно скорее, чтобы предупредить всех в Университете.

«Впрочем, разве это поможет? Декурсии могущественны, и теперь, когда я отказалась пожертвовать свою душу Антарсу, все пойдет по наихудшему из возможных сценариев».

– Ну, меня хотя бы накормили, – снова подал голос Вин. – И нарядили. И даже глаза подкрасили, представляешь? Теперь я выгляжу как ками из религиозной книжки, только маски не хватает.

– А ты пытаешься держаться молодцом, – слабо улыбнулась Пуэлла. – Знаешь, я восхищаюсь тобой.

Ее голос снова дрогнул, и девушка, чувствуя гнетущую беспомощность, опустила голову на грудь. Как и Вин, она была нарядна и разукрашена, словно подарочная фарфоровая кукла из роскошного премерского магазина: длинные серьги свисают до плеч, широкие штаны, расшитые узорами, настолько жесткие и неудобные, что натирают кожу. Широкая рубаха, явно предназначенная для ритуала и расписанная странными рунами, была ей настолько не с плеча, что одной из декурсий, трудившихся над процессом облачения Пуэллы в праздничный наряд, пришлось ушивать ее, пока девушка, обнаженная до пояса, унизительно стояла в окружении молчаливых почитателей и ждала. Ждала своей судьбы.

Сейчас все декурсии разом куда-то подевались, и в катакомбах стало тихо: ни шагов, ни голосов, только гулкая и отвратительная тишина. Корвуса Пуэлла так и не увидела: возможно, он снова впал в забытье и потерял сознание. Она закрыла глаза, сконцентрировалась на Печати Согласия, вспомнила Корвуса – его горбатый нос, его надменный оскал, его сияющую золотую серьгу, которую тот никогда не снимал – и потянулась навстречу.

Ничего.

– Они не могут быть сильнее тебя, – мягко сказал Вин. – Пока Священная Ночь не наступила, мы должны придумать, как бежать. Вдруг у нас еще есть шанс?

– Ты уже пытался выбраться из кандалов с помощью чакр, – выдохнула Пуэлла. – Пытался взывать к Рин-Тадд. Все тщетно, ровно как и мои дурацкие попытки. Думаю, все, что нам остается, это принять судьбу.

Юноша сглотнул и уставился перед собой. Пуэлла чувствовала повисшее между ними напряжение недосказанности, что ощущалось еще тяжелее в этом сыром воздухе катакомб, в этой отвратительной и гнетущей тишине. Один из эгрегиусов упомянул, что Вин станет жертвой – значит ли это, что при имеющемся раскладе он даже не доживет до утра?

«И Рин-Тадд умрет. И я никогда не привезу свою компанию в Шикк, чтобы угостить их вкусными булочками с шиккской белошейкой. Все мои мечты были такими глупыми и тщетными».

Девушка зажмурилась в последней отчаянной попытке достучаться до Оракула.

«Я знаю, что Антарс дарует своему обладателю легендарную силу! – мысленно вопила она. – Я знаю, что потеряю душу и контроль над собой! Пожалуйста, я готова пожертвовать всем, что имею, только бы не стать эрусой для декурсий и основной причиной, по которой все мои близкие перестанут существовать!»

Она была эгоисткой, и сейчас понимала это в полной мере. Должно быть, та, прошлая Пуэлла, что была дочерью богини Конкордии и несла хаос и разрушение всюду, где ступала ее нога, не канула в лету, а по-прежнему была здесь, поступая не по совести, а по собственному разумению, так, чтобы выгодно и комфортно было исключительно ей.

Богиня, повелевавшая всем живым, способная выкачивать жизнь и вдыхать ее даже в смертельно больных. Богиня-разрушительница и богиня-созидательница, чьи волосы были чернее самой ночи…

Хозяйка.

Пуэлла почувствовала Корвуса, и впервые в жизни его голос, звучащий в ее голове, стал приятным сюрпризом. Она ухватилась за дрожащую ниточку их связи, мысленно прижалась к нему, всеми силами удерживая контакт – и слабо улыбнулась сквозь слезы.

Корвус, ты цел? Где ты сейчас?

Наступила короткая пауза, и Пуэлла почувствовала, как ее фамильяр слабо усмехнулся где-то совсем неподалеку.

Там же, где и обычно. В заточении. Скажи, мне везет на тюремщиков, а?

Это было совсем не смешно, но отчего-то уголки рта девушки слабо поползли вверх. Он все еще мог шутить – это было хорошим показателем. Да и, в конце концов, разве близнецы не говорили, что сохранят ему жизнь? Должно быть, его тоже нарядили и готовят к празднеству. К ритуалу, который, вероятно, не повернуть вспять.

Мне сказали, что я должна буду выпить кровь декурсий, и это будет частью своеобразного посвящения в богини.

Корвус как-то странно усмехнулся по ту сторону – Пуэлла вздрогнула. То, что он чувствовал себя совершенно спокойно и не испытывал ни малейшей тревоги, слегка напрягало.

«А вдруг это один из близнецов снова пытается меня обмануть? – подумалось ей. – В таком случае, я говорю с собственным врагом».

Не тревожься, это действительно я. Знаешь, когда сидишь в заточении с полным желудком, поневоле задумываешься – а что плохого в том, чтобы стать супругом верховной богини декурсий?

– Что?! – выкрикнула Пуэлла уже вслух, и Вин, вздрогнув, снова зазвенел кандалами. – Да ты с ума сошел, не иначе!

Тише-тише, не стоит волноваться! Я на полном серьезе. Война с декурсиями неизбежна, а Конкордия, ровно как и другие боги, слишком ослабла от непрекращающейся медитации, направленной на защиту Двенадцати Держав от вторжений. Совсем скоро барьер будет полностью уничтожен, а Демиурги, истощенные и беспомощные, вряд ли смогут противостоять агрессивным эгрегиусам, даже если соберут целую армию из Совета и обученных латерна-мантов.