Разумеется, излюбленным декоративным украшением орки считали оружие, культ которого для них приобрёл глубоко сакральный смысл, ведь тёмные воители считали искусство мастеров-оружейников величайшим даром богов. Всё мыслимое и немыслимое разнообразие орудий смерти так густо покрывало стены, что под ним иногда не просматривалась каменная кладка. Двулезвийные секиры, палаши и широкие сабли старого типа, ещё с зазубренным лезвием, соседствовали с новыми уклогугами, на эльфийский манер заточенными до бритвенной остроты, и шипастыми палицами-годендагами, а устаревшие прямоугольно-выпуклые щиты – с новыми ребристыми треугольными, усиленными для таранной атаки клиновидными бойками, острыми, словно акулий клык. Экспозиция древкового вооружения также чётко позволяла проследить его эволюцию: бердыши и клювовидные молоты сменились гизармами и алебардами.

Главным помещением императорского дворца, как ни странно, был не тронный зал, а зал воинской славы. Огромное помещение, длиной в триста и шириной в сто шагов было своеобразным музеем истории победоносных завоевательных кампаний серокожих берсерков, и, при этом, развенчивала миф об отсутствии у них эстетического вкуса и, вследствие этого, неспособности создавать произведения высокого искусства.

Стоящие вдоль стен расписные гранитные статуи величайших императоров и полководцев, одетых в настоящую одежду и доспехи, с оружием и накладными волосами, выглядели поистине великолепно. Смотря на них, можно было подумать, что эти фигуры – живые, только заколдованные обездвиживающим заклятьем. Вокруг постаментов статуй красноречивыми свидетельствами былых триумфов располагались трофеи: оружие и доспехи поверженных врагов, их склонённые к самому полу знамёна и нанизанные на колья трупы. Убитые враги, конечно, не были настоящими, всего лишь восковыми имитациями, но необыкновенно реалистичными. Кровь казалась совсем свежей, а гримасы обезображенных предсмертной агонией лиц выглядели натурным слепком непереносимых страданий. Верные своей тёмной природе, орки были тонкими знатоками всего, что касается смертей и убийств. Здесь были эльфы и люди, охотники и витязи, короли, князья, жрицы Вентолы, и даже кони и руэнхалги – гигантские росомахи перворожденных, плечом к плечу с ними оборонявшие родные лесные просторы.

По сравнению с этим изысканным великолепием, тронный зал и по размерам, и по декоративному оформлению выглядел совершенно заурядно и непримечательно, вернее по-варварски грубо и убого. Почти полностью скрытый непроницаемымо-тёмными лоскутами теней крестово-сводчатый потолок терялся в кажущейся непроглядной полутьме высоты. На непонятно откуда дующем лёгком ветерке трепетали штандарты провинций и древних племён, слившихся впоследствии в единый этнос. Характерный для орочьей архитектуры мрачный антураж дополняли гранёные колонны из чёрного мрамора, разнообразные панно и барельефы с эпическими сценами из истории Малкората, и горящие в цилиндрических решётках чадящие факелы, которые давали очень мало света, из-за чего тронный зал повелителей Малкората сильно смахивал на пещеру горных троллей.

У дальней стены, под гигантским гербом Малкората, мечи которого были изготовлены из бронзы, черный диск – из обсидиана, а зубчатое короновидное кольцо светового зарева – из золота, располагался императорский трон поразительно примитивной грубости. В огромном, как крупный фургон, черепе левиафана, кровожадно скалившего челюсти с жуткими клыками-клинками, посеревшем и пожелтевшем от доисторической древности, располагалось выстланное потёртыми звериными шкурами высокое и массивное кресло, высеченное из серого выщербленного вулканического туфа.

С точки зрения орков, атрибуты власти – не золото, алмазы и пурпурные горностаевые мантии, а простые традиционные воинские добродетели: доблесть, ярость, мощь и презрение к смерти. Трон верховного вождя восьми племён, объединившихся для завоевания Лландиона, наилучшим образом соответствовал духу этой мировоззренческой парадигмы. Над древним престолом, растянутый на высоких шестах, в слабых колебвниях воздуха реял личный штандарт Ксаургаша: оскаленная змеиная голова на тёмно-малиновом фоне, коронованная высоким зубчатым венцом, с кинжалами вместо зубов, меж которых пробивался пламенеющий раздвоенный язык.

Несущие стражу гвардейцы молча салютовали уклогугами и распахнули двери. Трон и императорский штандарт охраняла другая пара стражей.

Гроза Эльфов легко кивнул в ответ и небрежно уселся на трон. Архонт-стратег занял своё привычное место по правую руку от государя.

– Зовите гонца. – Приказал император.

Уже через несколько мгновений в зал залетел невысокий худощавый орк в покрытом пылью кожаном дорожном костюме и кожаной шапке с меховой оторочкой. Вестник торопливо подбежал к подножию трона и, верноподданно склонившись в земном поклоне, громко плюхнулся на колени, протягивая в вытянутых руках футляр-тубус, отделанный дублёной кожей.

– Последнее боевое донесение от аллогиарха, Великий Гундарг.

Груулназг спустился со ступеней подножия и взял тубус.

– Спасибо за службу, гонец, можешь идти.

Отвесив поклон до самой земли, вестовой немедленно испарился.

Полководец поспешно развернул извлечённый свиток.

– Грогграк Медвежий Хват сообщает, что первая фаза вторжения в Саарзагт, в целом и общем, прошла успешно. Штурмовые группы на подавляющем большинстве участков атаки добились продвижения вглубь обороны противника, несмотря на его исключительно отчаянное, упорное и ожесточённое сопротивление. На главном оперативном направлении войска на пять югеров вклинились в оборону эльфов, бои за расширение и углубление плацдармов продолжаются. Враг понёс тяжёлые потери, точное количество которых на данный момент установить невозможно из-за того, что эльфы, за редким исключением, не бросают на поле боя раненых и убитых. Тем не менее, противник оставил на полях сражений восемьдесят шесть трупов. Ни один из солдат противника не захвачен живым. Отмечены многочисленные случаи самоубийств раненых эльфов, неспособных продолжать бой. При этом, по последним данным, наши собственные потери составили двести тридцать четыре бойца убитыми, двести девяносто ранеными и тридцать четыре пропавшими без вести. Аллогиарх просит уточнить, когда можно будет бросить в бой резервы для закрепления успеха. Также он докладывает о прибытии на фронт великого шамана с учениками.

Архонт-стратег нахмурил густые кустистые брови, концы которых были собраны кисточками и загнуты вверх.

– Это всё.

Император молча задумчиво слушал, неспешно массируя ладонью подбородок. Но затем его коварное лицо расплылось в самодовольной ухмылке, словно у жирного кота, до отвала нажравшегося сметаны.

– Всё идёт по плану. Именно так, как я и рассчитывал. Поэтому Грогграк не должен вводить в бой ни одного солдата резервной группировки без моего особого разрешения. Пусть проявит оперативное искусство и создаст резервы за счёт перегруппировки войск с второстепенных участков фронта. В местах, где не удалось добиться существенного успеха, прекратить дальнейшее продвижение, а освободившиеся таким образом моры направить на углубление перспективных прорывов. Не прекращать атаки ни днём, ни ночью, не забывая при этом о ротации и отдыхе штурмовиков, находящихся в непрерывных боях более трёх суток. Императорский легион будет введён в бой только в случае прорыва обороны противника на всю глубину, то есть, если сожжём лес листоухих до самой равнины. И первый пункт назначения на этом пути – захват святилища в двадцати югерах к северо-западу от старой линии фронта. А чтобы полностью исключить малейшую возможность неудачи, в дело вступит Сазморк Обагрённый Кровью со своими учениками. И вот тогда мы выпустим кишки эльфятам.

Император ударил кулаком правой руки о раскрытую ладонь левой и одновременно громко клацнул зубами, сильно и резко сжав челюсти.

– Мы ждали этого момента более тысячи лет! Подлые лесные хорьки будут перемолоты в фарш жерновами наших непобедимых армий!