Аура смерти незримым облаком окутывала всё вокруг.

– Мать-Вентола, сохрани и убереги нас. – В смятении прошептала священница, осматривая погибший сад, не в силах поверить своим глазам.

Боясь даже подумать о возможном грядущем открытии, эльфийка пересекла сад и увидела разгромленный портал входа в жилище Ваэртильгвен: монолитная каменная плита, служившая дверью, была расколота и разбита, как хрустальная ваза.

Края портала опалены и расплавлены, словно двери разбил огнешар гигантской мощи. Высеченный из цельной бежево-белой скалы доломита, пятиугольный монолит обезображен прорезавшимися местами широкими трещинами, будто обезумевший великан пытался вбить его в землю своим колоссальным молотом.

– ГВЕ-Е-ЕН!!!

Не задумываясь о последствиях столь опрометчивого шага, жрица сломя голову ринулась внутрь.

– ГВЕН!

Священница даже не осмотрела разгромленную взрывом гостиную и влетела в распахнутую дверь справа, сквозняком проскочив кухню и рабочий кабинет.

Урфитея чуть не проскочила спальню, едва не оказавшись в алхимической лаборатории. Уже протянувшаяся было к медной дверной ручке, отлитой в виде сомкнувших клювы двух птичьих голов, правая рука замерла на полпути.

Боковое зрение выхватило странные охристые потёки на стене справа.

Жрица в недоумении повернула голову.

На побелённой стене под двумя бежевыми розеттами, над пересекавшей её посередине горизонтальной полосой травянисто-зелёного меандрового орнамента, красовалась зловеще-таинственная надпись, на первый взгляд, начертанная бледно-красной акварелью. Изборождённые до неузнаваемости охристыми потёками, вычурно витые эльфийские руны поначалу не читались.

Эльфийка направилась было к стене, но едва не упала, поскользнувшись на чём-то вязком, разлитом на полу. Когда Урфитея опустила взгляд, ей показалось, что она сейчас потеряет рассудок – настолько немыслимым был ужас открывшейся картины.

Весь пол между стеной и кроватью покрывала огромная лужа запёкшейся крови, посреди которой распростерлось мёртвое тело Ваэртильгвен.

Горло разрублено от уха до уха, волосы свалялись серой паклей, ночная рубашка насквозь пропитана кровью. Правая рука мёртвой хваткой сжимает длинный изогнутый кинжал, по рукоять обагренный кровью.

Мёртвые глаза словно обратились окнами в небытие, источающими чёрный ужас – дикий, невообразимый, непередаваемый. И этот кошмар до сих пор плескался в них, будто тёмная вода на дне глубокого колодца.

Рассудок раскололся разбитым зеркалом, реальность обрушилась в Бездну, земля ушла из-под ног, и Урфитея без чувств рухнула на пол.

Последнее, что из этого безумного кошмара выхватил её угасающий взор, стала зловещее послание на стене, начертанное кровью жертвы:

«ОБЕЩАННОЕ ФЕЛИОРНОМ ИСПОЛНЕНО».

Глава 3. Призрак великой войны. Дебютные комбинации.

Эльвирдас Фредориан замедлил бег и сгруппировался для прыжка. Упругий толчок – и он рысью взлетел на раскидистую ветвь старого корявого бука, как белка засев в площадке, образованной расходящимися ответвлениями, сплошь распухшими, уродливо изборождёнными опухолевыми наростами.

Его скэалх – маскировочный плащ из мельчайших разноцветных лоскутков муаровой ткани и такая же маска надёжно скрывали рядового разведчика Корпуса пограничной стражи от посторонних взглядов. Даже губы и веки покрывала пёстрая краска – в деле обороны вечно неспокойного пограничья любая небрежность означала верную гибель.

Коварный, могущественный и беспощадный враг, какими были имперские орки Малкората, вынудил перворожденных довести до совершенства своё военное искусство. Не сдаваться, не отступать, биться за каждый кустик, каждую травинку, не щадить и не ждать пощады – это война на уничтожение, которую Дети Света вели уже более тысячелетия.

Была потеряна первая столица, Бастиара, и добрая половина первоначальных лесных владений. В безумном стремлении лишить эльфов дающей надёжное укрытие естественной среды обитания орки сожгли дотла тысячи сагитов заповедных чащ, древних, как сам Лландион. Испепелённые пустоши почти всегда оставались бесплодными, их место занимал чахлый заболоченный перелесок.

Надёжным оплотом Саороланты на равнине Эндориэ, населённой последними свободными людьми, стала долина крепостей Альвестфорс. Неисчислимые армады орочьих берсерков сложили свои головы у стен его фортов и замков. За восемь веков лютого натиска чёрные легионы овладели пятью крепостями первоначальной линией обороны. Но семёрка цитаделей тыловой позиции до сих пор оставалась неприступной преградой для неистовых детей демонов.

Затаившись среди маскарада горчичных, бурых и шафранных осенних листьев, страж леса тщательнейшим образом осматривал местность на своём участке патрулирования. Всё казалось таким до боли знакомым, рутинным, обыденным. Природа переживала поэтически прекрасный, красочный период увядания в преддверии неизбежного наступления зимы. С ветвей деревьев и кустов осыпались разноцветные листья, покрывая яркой пёстрой мишурой траву и грибы. Вот притаился под кустом волчьей ягоды заяц-русак, как всегда чуткий и настороженный. По стволу растущего на берегу ручейка дуба прошмыгнула рыжей хвостатой тенью белка. Из-под куста бузины выбрался енот с ящерицей в зубах и прокрался к ручейку полоскать добычу. Где-то вдали выбивал барабанную дробь дятел. Рассвет, хоть и настал, но не успел полностью развеять промозглую дымчатую хмарь, окутавшую лес.

Эльвирдас ещё раз бегло всмотрелся в пространство леса среди стволов ясеней и клёнов на противоположном берегу ручья. Кажется, всё в порядке. Юноша достал из кисета маленький светло-коричневый керамический свисток-окарину и трижды подул в него:

– «Фи-иу, фи-иу, фи-иу».

Трель сойки-пересмешницы, для неопытного слуха неотличимая от оригинала, разнеслась далеко окрест.

– «Фи-фи-фи-фи, фиу-фиу».

Ответ не заставил себя долго ждать.

Разведчик удовлетворённо кивнул – у Брасскайла тоже всё в порядке.

Молниеносно выпрямившись, эльф спрыгнул с дерева и, выполнив сальто в падении, мягко, будто кот, приземлился на обе ноги. Пробежав некоторое расстояние вдоль русла ручейка, эльф пересёк его ручей и углубился в гущу чащи на другом берегу. Он вновь подал сигнал товарищу, издав стрекочущее чириканье зяблика. На шифрованном языке сигналов лесных рейнджеров это означало: «следуй за мной».

Безмолвие этого участка, опасно близкого недалёким орочьим заставам, сразу вызвало смутное ощущение тревоги. В сознании бутоном чёрной розы расцвело ощущение скрытой угрозы, затаившейся совсем рядом. Оно неумолимо усиливалось, и разведчик решил довериться чутью, которое никогда его не подводило.

Прорвавшись сквозь листья папоротника и кусты жимолости, Эльвирдас готовился перескочить усыпанный мелкими валунами ручей.

– Р-р-рэ-кэ-кэк!

Раздался скрежещущий стрёкот сороки, изданный идущим по пятам Брасскайлом, означавший – «Враг рядом! Спасайся!» – но он прозвучал слишком поздно.

С разлапистой кроны стоящей у русла ручья старой высокой ели камнем вниз низринулась чёрная тень.

Сверкнула сталь кинжала-баселарда – и пограничнику показалось, что в его череп с размаха засадили колун. Рассудок багровой штормовой волной накрыла вспышка чудовищной боли, непереносимой и всепоглощающей.

В ясных глазах воина Света померк свет, и он ничком рухнул прямо в ручей. Из развёрстой раны толчками била кровь. Воды потока, ещё за удар сердца до этого кристально-чистые, словно обратились красным вином.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

Брасскайл Иллюнас впервые в жизни видел смерть. Гибель боевого товарища настолько потрясла разведчика, что он громко закричал, выдав убийце своё присутствие.

Над трупом Эльвирдаса склонился высокий орк в тёмном ламеллярном доспехе с наброшенной сверху маскировочной сетью, отороченной ветками. Убийца вытирал кинжал о плащ жертвы, но мгновенно обернулся и резко вскочил на ноги, услышав громкий крик. Его лицо скрывала жуткая маска-личина в виде свирепо ощеренной звериной гримасы. Из-под шлема-маски на плечи ниспадали чёрные густые волосы, заплетённые в мелкие косички.