Радостные слёзы сменились строгим грозящим перстом.

– Пожалуйста, никогда больше не покидай нас!

Монфиэста мёртвой хваткой вцепилась в плечо брата.

– Мама, как же я люблю тебя!

– И я тебя, мой мальчик. – Ллайсаниэль вновь расплакалась.

Эрегинд теперь узнавал родичей. На лице матери наметились новые морщинки, особенно в уголках глаз, где отчётливо пролегли «гусиные лапки».

И тут он вспомнил об отце. Сердце «укололо» резкой болью.

– Неллас, где он?

– Отец сильно так сильно волновался и беспокоился…

В глазах матери промелькнула тревога.

– Ты знаешь, преклонный возраст… Я дала ему успокоительной настойки.

Её выдавала неуверенность, было ясно: мать что-то недоговаривает.

– Увидитесь утром. Он будет очень рад, хотя злился на тебя и обещал как следует выпороть.

Мама лучезарно улыбнулась.

– Не бойся, отец обязательно передумает. Я не дам тебя в обиду, моё милое ненаглядное дитя.

Она обхватила ладонями его щёки и нежно погладила.

– Когда ты родился, то был похож на детёныша рыси, я так и назвала тебя – Клорниэ. А отцу ты казался ярким солнечным зайчиком, таким милым и забавным… Но для будущего бесстрашного воина это прозвание не подходит, поэтому ты – Эрегинд, солнечный ветер.

– Одиэнне, – вновь обретённый блудный сын осторожно коснулся запястья матери, – я очень хочу увидеть своих друзей. Они поддержали мою безумную затею… пойти в этот проклятый лес, – от новой порции воспоминаний стало трудно дышать, – и не бросили… даже в момент смертельной угрозы.

Ллайсаниэль с сомнением обернулась и хмуро посмотрела Тэлса и Нали, робко притаившихся у входа, но коротко кивнула, разрешив подойти.

– Эрги!

Друзья несмело, но с еле сдерживаемой радостью протянули к нему руки.

– Дорогие мои!

Юноша не сдержался и заплакал от радости.

Они обнялись. Неразлучная троица воссоединилась, Тэлс и Нали также не могли сдержать слёз.

Из-за них в памяти ожили пережитые злоключения.

Перед глазами, словно наяву, возникла груда растерзанных волчьих трупов… Пронзительный фиалковый взгляд… Когтистая рука в червлёной латной перчатке… Эхом из прошлого прозвучали отзвуки мрачного заклятья…

Эрегинд обхватил голову руками и застонал. Мать и друзья в испуге отстранились.

– Вам лучше уйти.

Губы Ллайсаниэль сжались в узкую полоску, взор стал холодным и строгим.

– НЕТ!

Эрегинд взвизгнул, как сцапанный кролик.

– Миледи Элдануол, мы здесь не просто так.

Таэлнас решился объяснить эльфийке тайное значение их нынешней миссии.

– Перед ритуалом госпожа Ваэртильгвен попросила нас побыть этой ночью с Эрегиндом. Она поведала, что наше присутствие должно помочь его истинной сущности одолеть… э-э… чёрный морок, которым он скован. Она должна была лично прийти за нами, но прислала милорда мастера. Его мудрость поведал нам, что хранительница до предела истощила свои силы в битве с демоном и не сможет лично… милорд Спеллонт так вычурно выразился…

– Он сказал «вытащить из Бездны», «она не сможет своими силами вытащить его из Бездны». Именно так, я отчётливо запомнила.

Наинлит закончила монолог за парня.

Округлившиеся от ужаса глаза матери семейства едва не выпали из орбит, Таэлнас возмущённо шикнул, мол, «кто тебя за язык тянул»!

– Мама, пожалуйста.

Монфиэста решительно поддержала эту идею.

В затмившихся очах страдалицы промелькнула слабая искорка надежды, и она слегка кивнула.

– Эрги, вспомни «Тильд сурмэо»!

Наинлит нежно прикоснулась кончиками пальцев к внешним сторонам его сжатых в спазме ладоней и зашептала мантру «Роса на лепестках кувшинок».

– Аэннеларис телла сепилинари…

Как утопающий хватается за соломинку в отчаянной надежде спастись, так и Эрегинд неосознанно потянулся на зов ментальной магии вдохновения и просветления, доступной каждому эльфу.

Свет вновь засиял ему, но… лучезарной улыбкой на лице Замфирель Спеллонт. Даже в звёздной пыли грёз юноша немало смутился: его совершенно не трогали чувства, которые, как он знал, питает к нему дочь жрицы.

Будто ловец жемчуга после долгого погружения, юноша вынырнул в явь. Мучительно хотелось выговориться, благо, родные и близкие, хоть и не все, были здесь, рядом. Мрак, боль, ужас и отчаяние постепенно развеивались, как гарь пожарища на свежем ветру. Тепло и покой вновь заструились в невидимых токах ауры, но мрак пока не отступил и, словно вечно голодное могильное умертвие, цеплялся за его душу когтями костлявых кистей.

В рассудке воцарились сумерки.

– Вернись к свету, Эрегинд из рода Элдануол, вернись к друзьям и родным, Тьма не имеет власти ни над тобой, ни над одним из нас, вернись и возродись в благодати, я даю тебе путеводную мерцающую нить – возьми её и пройди сквозь Пустоту, Тьму и Хаос.

Наинлит отличалась глубокой верой и не пропускала ни одной службы в храме Вентолы, что не помешало ей стать возлюбленной закоренелого сорвиголовы Таэлнаса Палладиэльфа. И та частичка праведной благости, укоренившаяся в её душе, сплелась теперь путеводной нитью, рассёкшей сумрак в рассудке Эрегинда.

Лик девушки окутала неземная красота, в бездонных азуритовых очах будто отразились небеса.

Таэлнас, Ллайсаниэль и Монфиэста, завороженные действом, замерли и затаили дыхание.

Эрегинд повернул голову и посмотрел на Наинлит. Сама Бездна плескалась в его глазах, чернея пронзительным вожделением вечного покоя и забвения. Юноша заговорил полным безнадёжного отчаяния и непереносимой боли голосом:

– Не расточай свет своей праведной души на меченого Бездной. Я обречён и навеки проклят, одной ногой во Тьме. Спасения нет, надежда покинула мой дух.

Липово-зелёные изумруды его глаз вновь наполнились слезами.

– Я был там… Видел их…

– Где, Эрегинд? Что ты видел? Кого?

– Бездну, конечно же… Они говорили со мной… И сказали… Будто я один из них… Они призывают меня вернуться… Всё время, каждый миг я слышу их зов… Они зовут меня… Прямо сейчас! Песнь призыва жжёт меня калёным железом!

Эрегинд изогнулся, как в эпилептическом припадке, в неистовой ярости пытаясь развязать шнуровку на воротнике дублета.

– Они придут за мной!

Ллайсаниэль всхлипнула и в смятении закрыла лицо ладонями.

– Кто «они»?

– Тёмные души, конечно же!

– Не бывать этому! Никогда!

Радужины девушки полыхнули язычками василькового пламени. Неустрашимо восстав против Бездны, Наинлит непреклонно пробивалась сквозь Тьму к истинной сущности друга.

– Сакральная магия. – Еле слышно, одними губами прошептала Монфиэста, узрев очевидное чудо.

Наинлит крепко схватила одержимого за запястья, с силой сомкнула их на его груди, а затем коленом придавила бёдра, пытаясь полностью обездвижить. Одержимый неистово брыкался, извиваясь угодившим в капкан зверем, но в итоге поддался мощи и напору одухотворённой дочери Вентолы.

Временно усмирённый, бесноватый так и не успокоился, потемневшие глаза источали ядовитое безумие. В конце концов, он жалко захныкал, слёзы буквально брызнули из глаз рассыпанным жемчугом.

– Он проклял меня… Он забрал мою душу… Теперь вместо неё – холодная тьма, на месте сердца – осколок льда. Когда я хочу обратиться к свету, являются его глаза, проклятые фиалковые глаза и вновь слышу его голос… Мой дух ощущает печать Мрака, которым с тех пор заклеймён… Я чувствую дикую злобу… И испепеляющую ненависть… Жажду крови… И смерти.

– Кто это был? – Сухим деловым тоном, как ни в чём ни бывало, осведомилась девушка.

– Демон. Древний, как сам мир, и могучий, как земная твердь. Под его дланью я ощутил себя песчинкой.

– Твой дух покинул узилище Бездны! Вернись к свету!

В этот момент лик Наинлит воссиял, будто озарённый призрачно сияющим ореолом.

– Я шёл на свет сквозь мглу… Я видел Стены Ночи… Поток чистого света пробил в них врата… Я услышал зов… – Эрегинд всхлипнул.

– Ты прошёл сквозь них?