– Сосредоточься!
Урфитея закрыла глаза и до побеления костяшек пальцев сжала древко глефы. Черты её лица заострились, застыв алебастровым слепком.
– Готова?
– Да!
Накопленная фигурой мощь, готовая вот-вот вырваться наружу, вызывала настолько мощные возмущения магического фона, что потоки Силы взвихрились круговертью, из ниоткуда задул сильный ветер, развевая полы одежд и волосы эльфиек.
– Держись! Я начинаю! – Голос Ваэртильгвен сорвался на крик.
Но, когда она начала нараспев декламировать заклинание, он был чист, спокоен, могуч и звонок, как шум полноводной реки:
– Ниртоэт реминадан фрааллуин аст каопам салвамдуэ…
Начерченные на полу линии ярко засветились белым и красным, яростно заалели руны и сигилы.
Колдовской ветер приобрёл ураганную силу, окружающее пространство буквально лопнуло, взорвавшись высвобожденной Силой.
Волшебница и жрица стоят прямо и непоколебимо, но по искажённой мимике их лиц ясно: им тяжко, и даже очень.
Одновременно Эрегинд (точнее тёмный дух, завладевший его телом), открыл глаза. Полыхнули свежепролитой кровью демонические очи, от постамента повеяло могильным холодом.
В тот же миг храмовый зал исчез. Эльфийки, постамент с демоном в обличье Эрегинда и магические фигуры зависли в пустой и холодной тьме, вне времени и пространства, но посреди взбесившихся рек Силы.
– Бариллотахт норекирри одеаллогал уккунноуру вапоссаим…
Демон оглушительно рассмеялся жутким злорадным смехом.
Прозрачный кристалл в изголовье, сперва налившись ровным светом, будто хрустальная люстра воссиял целым облаком слепящих бликов.
Тьма в испуге отпрянула.
Демон люто зарычал.
Гагатовый обелиск исторг лучи тёмного света, вступившего в противоборство с отблёскивающим сиянием кристалла.
Тьма и Свет смешались в серое сумеречное марево.
Высокий сильный напев чародейки звучал всё увереннее, а демон захлёбывался в рёве, нежданно сменившемся полной лютой злобы тирадой:
– Слабоумные остроухие шлюхи! Неужто всерьёз вознамерились одолеть МЕНЯ своей никчёмной волшбой? Ничего у вас не выйдет! А вот я покажу вам истинную магию! Искусство прорицания! Прекрасное, как пламя костра, и верное, будто остриё доброго клинка!
– Ты!
Испепеляющее-алые зеницы уставились прямо в глаза Ваэртильгвен, но чародейка приняла вызов и не отвела взор.
– Не доживёшь до рассвета и подохнешь с раскроенной глоткой в луже собственной крови, как свинья на скотобойне!
– А твоя подружка, – бес воззрился на Урфитею, – менее чем через год вместе с единственной дочерью падёт в бою от рук заклятых врагов.
– АХ-ХА-ХА-ХА-ХА!
От безумно-злорадного гогота порождения Тьмы, казалось, затряслись стены и своды храма.
– НЕ СЛУШАЙ ЕГО! ЭТО ЛОЖЬ! НАЧИНАЙ! СЕЙЧАС ЖЕ! – В голосе волшебницы проскользнули нотки отчаяния.
– Дастеиннел таораннаст иммегин аухиврул стерникке страннира ал валлюме ненниривальде. – Урфитея приступила к исполнению своей части партии.
– Гхушаррабаз ицукелоб яхшафин нагзор уш нагаррот агх нагзар гуракиду кимкош биж хун-хивак нагр…
Зловещая симфония демонейта, изначального языка демонов, мрачного и грубого наречия тёмных искусств, пропитанного ненавистью, злобой и неутомимой жаждой владычества над всем живым, раскатом грома всколыхнула эфир ритуала.
Свет и воспрянувшая Тьма закружились в убийственном танце, вновь порождая легионы сумерек.
– ДЕРЖИСЬ!!! – Крик Ваэртильгвен превратился в вой раненой волчицы.
Но отступать было поздно, оставалось лишь сражаться – до последней капли крови, не прося пощады, не на жизнь, а насмерть.
Лица чародейки и жрицы перекосились от боли и перенапряжения, они играли с огнём, пытаясь обуздать могучие потоки Силы. Подобная переоценка собственных способностей в девяти из десяти случаев оканчивалась смертью, и в одном – одержимостью.
Битва заклинательных песней ожесточалась с каждым ударом сердца. Чистому и могучему, исполненному праведного гнева напеву Ваэртильгвен и бескомпромиссным, неукротимым, словно буйство стихий, руладам Урфитеи противостоял холодный, жестокий, зычный и хриплый голос монстра, ревущий, подобно извергающемуся вулкану.
Демоническая тварь окончательно утратила эльфийское подобие: кожа посинела, лиловый язык почти вываливался из распахнувшегося звериным оскалом рта, волосы растрепались, а налитые кровью очи затмились и побагровели, угасая и роняя предательские слёзы.
Порождению Зла терять было нечего: погибнуть самому, забрав при этом с собой трёх перворожденных, судя по всему, казалось ему достойным исходом битвы, неумолимо приближавшейся к трагической для него развязке. Демон заметно ослабел, его инфернальная мощь таяла, как снег на солнце, а голос сорвался уродливой какофонией булькающего клёкота.
Кристалл-бриллиант заструился ослепительным заревом, пронзившем мрак, а лучащийся сумраком гагатовый обелиск потух и покрылся густой сетью мелких трещин.
Заклятие демона оборвалось, хриплый предсмертный крик, единожды раздавшись, не прекращался более.
Трещинки гагата толщиной в волосок зазияли глубокими разломами, закурившимися чёрным дымком.
– МОМЕНТ ИСТИНЫ! НАЧИНАЕМ! СЕЙЧАС! ВМЕСТЕ!
Крик Ваэртильгвен напоминал рёв боевого рога, возвещающего выдержавшему натиск неприятеля войску о переходе в решительное контрнаступление.
– Иллитаннари эалладаэ кенному соллаад симоллуру геннен улли хидданлан велиор.
Двойной напев в едином порыве слился в величественную арию, достигшую кульминационной ноты.
Демон выхаркнул сгусток крови, заткнулся и обмяк, его голова завалилась набок, глаза выпучились, вывалился язык.
Кристалл гагата с громким треском лопнул и рассыпался чёрным прахом, истаявшим без следа.
Сумрак развеялся, окончательно уступив слепящему хрустальному сиянию.
– РАЙВЕЛЛИСТО!
Казавшийся трупом Эрегинд повернул голову, демоническое обличье сошло на глазах, лик стал чист и светел, как соцветья первых подснежников, распустивших лепестки ещё по-зимнему холодным утром ранней весны.
– РАЙВЕЛЛИСТО!
Парень закричал, но обыкновенным, нормальным голосом, лишённым ненависти и злобы, хоть и отмеченным печатью невыразимого страдания.
Свет кристалла без остатка поглотил зримое пространство, из глаз и рта Эрегинда во все стороны ударили потоки яркого света, окончательно накрывшей поле боя слепящей белизной.
Едва успев плотно зажмурить глаза и закрыть лица руками, хранительница и жрица будто выпали в Астрал, в тот же миг утратив осязание и восприятие.
Свет и тишина. Ничего более.
Ваэртильгвен пришла в сознание, вновь ощутив саму себя, и открыла глаза.
Они победили! Зло уничтожено!
Вот только отчего так неспокойно на душе? Холод тревоги страшного предчувствия ледяной гадюкой обвил сердце.
Чародейка схватилась за грудь, уронив посох, и упала на колени. Магический шар с громким звоном ударился о гранитные плиты пола и откатился к постаменту. В глазах потемнело, дыхание пресеклось, сознание провалилось в пропасть, ускользая лёгкой дымкой.
– ГВЕН!
На грани сна и яви Ваэртильгвен ощутила мягкие, но сильные пальцы на висках, их лёгкое тепло мягкой волной разлилось по телу, вызвав ощущение лёгкого покалывания на коже головы.
Сознание вернулось резким рывком.
– Потерпи, не двигайся. – Сильные пальцы массировали виски. – Всё хорошо. Вот так.
Чародейка отрыла глаза лёжа навзничь на полу. Тревожное лицо Урфитеи нависало над ней полной луной ясной ночью. И оно светилось гордойстью и торжеством.
– Мы сделали это! Демон изгнан!
– Как Эрегинд?
– Пышет красотой и здоровьем. Словно заново родился.
– Мне надо осмотреть его. Сейчас же! Ой!
У Ваэртильгвен не получилось с первого раза подняться на ноги.
– Спокойно, не трать силы, ты ещё слишком слаба.
Жрица поддержала хранительницу за плечи и напоила чистой водой из серебряной фляги.
– Вот так. Что тебя беспокоит?
