– Так точно, достопочтенный. – Юноша слегка склонил голову.

– Замечательно. Но в последний раз предупреждаю: если магический допрос выявит ложь или утаённые детали, ты понесёшь наказание в соответствии с законами королевства.

– Я в полной мере осознаю это. – Пролепетал парень бесцветным голосом.

– Да будет так.

Староста протянул Тэлсу писчее перо.

– Миледи?

Бейлиф не любил, когда его заставляли ждать, а у Тинтуроэль всё никак – сильно дрожали руки – не получалось разрезать холстяное полотно. Наконец, тонкая ткань с громким треском поддалась натиску канцелярского ножа и мать с печальным взглядом передала сыну свиток с показаниями.

Неуверенно обмакнув перо в чернильницу, юноша коряво вывел автограф, указав полное имя – Таэлнас Кельвиор Палладиэльф.

Элуриал Ардалон также подписал документ, вдобавок заверив сургучной печатью.

– Теперь вы, юная леди.

Наинлит резко вскинулась. Её бледный поникший лик источал страдание.

– Деточка, да на тебе совсем лица нет. – С участливым видом констатировал бейлиф.

– Тебе плохо?

Девушка покачала головой.

– Не бойся, сейчас станет лучше.

Чиновник достал из-под стола хрустальный графин и бронзовый кубок.

– Выпей, станет легче.

– Что это?

Наинлит смешно наморщила носик.

– Яблочное вино. Не беспокойся, мне нет нужды обманом вливать в тебя сыворотку правды. На магическом допросе ничего не скроешь. Да выпей же хоть глоток! А то смотришь на меня, как заяц на волка.

– Спасибо, достопочтенный.

Нали осторожно пригубила кубок.

– Ты мне не веришь. – Бейлиф горестно вздохнул.

– Извините, ваша честь, а можно мне?

– Разумеется.

Бейлиф налил Тэлсу полный кубок, который тот с жадностью опустошил.

– Начинай. Но будь честна и правдива в своём повествовании. И не забывай – его точность и полноту проверит хранительница.

– Милорд, а разве… – Тинтуроэль собиралась напомнить Элуриалу, что свидетелей обычно допрашивают поодиночке.

– Я помню, Туро. Мне так удобнее сопоставлять их показания. Не беспокойся, я знаю, что делаю.

Староста задорно подмигнул женщине-писарю.

– А мне как записывать? Я имею в виду, если укажу, что свидетелей допрашивали вместе, это будет нарушением устава о допросе, не укажу – служебным подлогом?

От волнения мать Тэлса забыла сказать «достопочтенный», как требовал служебный этикет.

– Милая моя, – с самым благодушным видом отмахнулся бейлиф, – я тоже об этом помню. Неужели ты не понимаешь, что все эти «положения» и «уставы» – всего лишь пустые формальности, от которых в повседневной работе мало проку? В таком деликатном деле, как допрос свидетелей, недостаточно в точности следовать бюрократическим предписаниям, надо уметь распознавать ложь и недомолвки, а для этой цели любые средства хороши. Кроме пыток, конечно же.

Лицо Элуриала Ардалона приобрело непроницаемое выражение.

– Наинлит Даника Аэрдонне! Немедленно говори!

– Даже повторяя предыдущий рассказ?

– Именно так.

Бейлиф, начав было закипать, решительным усилием воли вернул самообладание.

Рассказ девушки не содержал ничего нового, но её глазами события выглядели ярче и живее. При этом он не противоречил показаниям Тэлса. И эльфийка не сплоховала в главном, не выдав ни слова о том, чего бейлифу не следовало знать.

Элуриал Ардалон слушал предельно внимательно, но Наинлит держалась безупречно. Тогда чиновник попытался приглядывать за Тэлсом, но тот ушёл в глухую оборону, склонив голову и с отрешённым видом разглядывал пол под ногами.

Когда допрос был завершён и все необходимые бюрократические формальности улажены, в дверь постучали.

– Войдите. – Хмуро отозвался бейлиф, подписывая свиток со свидетельствами Наинлит.

– Я не слишком поздно? – Рассеянно поинтересовалась Ваэртильгвен Вииркейфор, переступая порог комнаты.

Хранительница была той ещё модницей и потому сменила побывавший под дождём наряд на платье из серебристой ткани, а волосы, за отсутсвием времени на сооружение новой причёски, просто распустила, и теперь они волнистой платиново-русой копной свободно ниспадали до пояса.

– Ни рано, ни поздно, а вовремя. Честно говоря, иногда ловишь себя на мысли, как замечательно быть волшебником! – С усталым взглядом, в котором читалось вечное и неизбывное «ах, жизнь моя жестянка, да ну её в болото!» мечтательно вымолвил бейлиф.

Госпожа Ваэртильгвен звонко рассмеялась.

– Ах, Элуриал, оставьте этот вздор! Каждый из нас ценен и полезен по-своему. Главное призвание магов – защищать и оберегать свой народ. Удел многих из них горек и ужасен. И врагу не пожелаешь… Неземное могущество – слишком сильный соблазн для нестойких душ. Лишь немногие, встав на тропы Силы не сворачивают потом во Тьму и не срываются в Бездну.

Лик хранительницы затмила тень, молниеносно изгнанная перламутрово-жемчужной вспышкой в глазах.

– А истинные адепты Света продолжают творить добро, дарить тепло и поддерживать справедливость – ведь это наше истинное призвание.

В кабинете повисло неловкое молчание.

– Не будем терять время.

Бейлиф встал с кресла, жестом пригласив волшебницу занять своё место.

Скромница Ваэртильгвен изрядно смутилась.

– Я настаиваю, ваше могущество. Не стройте из себя ярмарочного фокусника, такая роль вовсе не соответствует вашим выдающимся заслугам перед жителями Бафлорта.

– Элуриал, право, не надо…

– Садитесь. Садитесь же, наконец! Вот так, а я буду справа. Для начала ознакомьтесь с обоими протоколами. Не желаете яблочного вина?

– Спасибо, не надо.

– Воды?

– Угомонись, достопочтенный, твоё рвение неприлично навязчиво.

– Да не в этом дело! Просто меня терзают подозрения, что ребята кое-что недоговаривают, но ничем себя не выдают.

Тэлс и Нали впервые допустили тактическую ошибку, беспокойно переглянувшись.

– Ну, вот, пожалуйста!

Чиновник возмущённо всплеснул руками.

– Элуриал, прекрати!

Волшебница бегло просматривала рассказы неудачливых странников. А закончив, внезапно повернулась к Тэлсу и произнесла:

– Посмотри мне в глаза, юный Палладиэльф.

Процедура магического допроса началась без предупреждения.

Тэлс не успел ничего понять, как его взор заполнили перламутрово-жемчужные радужины чародейки.

Сознание эльфа отключилось, его заместило неуёмное желание исполнять любые повеления Серебряной Госпожи. Один миг – и юноша потерял себя, растворившись в чужой воле, обретшей форму заклинания ментальной магии.

– Кто из вас предложил отправиться в Элкирнский лес?

Бейлиф поспешил продолжить допрос.

– Эрегинд Элдануол. – Бесстрастно ответил Таэлнас, введённый в магический транс.

Тинтуроэль тихо ахнула, переживая за сына.

– Госпожа Ваэртильгвен! – Пронзительно вскрикнула Наинлит.

Чародейке хватило мимолётного жеста, чтобы заставить её умолкнуть. Девушка застыла живой скульптурой, на лице которой театральной маской отпечатались недоумение и возмущение.

– Почему ты согласился пойти с ним?

– Он мой лучший друг. Я знаю его с детства. Я всегда поддерживал его и помогал в любом деле.

– Ты понимал, что там опасно?

– Нет. Я не верил в это.

– Очень хорошо. А теперь расскажи нам, что на самом деле случилось с Элдануолом в подземелье?

Хранительница исключительно удачно сплела заклинание завладения чужим сознанием. Парень даже не успел понять, как оказался в её власти.

Его сознание и рассудок лежали перед ней, словно раскрытая книга. Все его страхи и тревоги, мечты и желания, накопленные за пока ещё недолгую жизнь, водопадом хлынули в её разум, заполнив его образами пережитых событий и их эмоциональным отражением.

Она искала воспоминания о недавнем злосчастном путешествии, словно перебирая корешки фолиантов на книжной полке. Образы проносились, как в калейдоскопе.

Чародейка остановила поток памяти, углубившись в просмотр элкирнских приключений, будто наблюдая их своими собственными глазами.