– Я верю, что ты очень умный – можешь дальше не хвалиться своими знаниями. Но что нам делать сейчас?

Тем же вопросом задавался и Пар. С первой секунды, как он увидел завитки волнистых символов, гармонично сливающихся между собой, в нём разыгралось беспокойство. Он открыл первую страницу и уставился в иероглифы. Они ему ничего не говорили. Тогда он открыл книгу на середине – страницы были пусты. Перелистав её всю, друзья обнаружили, что она исписана всего лишь на девятую часть. Вверху каждой её страницы красовалась надпись. Было очевидно, что это какие-то цифры, но на нумерацию это не было похоже. После очередного перебора страниц Мия вскрикнула:

– А вот эти буквы я знаю!

Пар вопросительно взглянул на неё. Она пояснила:

– Мой дед был из других земель. Далёких что ли. Из Карбского моря. Причём, как будто не с какой-то части его берега, а именно с моря. Моряк, наверное. Не помню. Так вот: от него маме досталась богатая библиотека, которую могла читать только она. И то, что там было написано – очень похоже на эти буковки.

– Ты сможешь их прочесть?

– Нет. Я и на своём-то языке плохо умею читать. И не смотри так на меня! Сам чучело! Но если в этой книге есть язык дедушки, может, найдётся и наш?

Они тщательно по одной странице стали внимательно перелистывать книгу, пока не нашли знакомые письмена.

«1994 год от создания книги. Карис» – красовалось заглавие страницы.

– Карис – это столица нашей страны, – пояснил Пар, – но этому городу всего около тысячи лет. Удивительно, что эта книга куда более древняя.

– А откуда те, кто писал эту книгу, знали, что появится такой город?

– Это действительно странно. Может, эта книга неоднократно дописывалась? Погоди, а вот язык, который был в обиходе до основания нашей столицы.

Он пролистал несколько страниц назад, потом открыл её в середине.

– Это невероятно! – вырвалось у Пара.

– Что? – спросила Мия.

– Эта книга написана на всех языках всех стран, выходящих к Карбскому морю. Всех существовавших, существующих и тех, которым ещё только предстоит родиться. На этих страницах можно встретить письменность, которая возникнет много тысячелетий спустя. Я даже могу вычислить период падения Кариса и возникновения на его месте новой цивилизации.

– Здорово! – воскликнула Мия. – И что там написано?

Пар удивлённо посмотрел на девочку. На его лице было написано: «Я тут тебе рассказываю о великих и возвышенных вещах, а ты мне о чём-то приземлённом».

– Ты же вроде волшебника искал, а не книжку? – вкрадчиво спросила Мия.

– Д… да, – неуверенно произнёс юноша, внезапно вернувшись из мира грёз на землю. Его пальцы лихорадочно начали искать ту страницу, которую он был в состоянии прочесть.

Найденный текст состоял из четырёх четверостиший и представлял собой нечто вроде очередной головоломки, которую предстояло решить. На тонкой рифлёной бумаге белого цвета, не тронутого временем, было написано четыре загадки:

Творю картины жизни строгой,

Но не застывшими навек,

Кривою чёрною дорогой

Ложится мысль на белый снег.

            Я – как закат. Я – герб имён.

            Я – знак войны, убийств, страданий.

            Среди ветров, среди времён

            Храню народов очертанья.

Во мне и истина, и ложь,

Секреты, их разоблаченье,

Миры, отчаянье, волненье

И пальцев любопытных дрожь.

            Что меж перстами ускользает

            И гложет по ночам в тиши,

            Когда дыханье замирает

            Мятежной ищущей души.

Пар оглянулся на Мию. Та ошарашено смотрела на друга, будто тот заговорил на незнакомом ей языке.

– Ладно, видимо, это какая-то загадка. Давай по порядку, – сказал юноша и перечитал первую часть, – кто-то рисует картины, которые «не застыли на век», а двигаются?

– Может быть, это какая-то бродячая труппа артистов? Там как раз что-то про дорогу было. Всегда мечтала создать свой передвижной театр.

– Ложится мысль на белый снег… – вчитывался Пар.

– Бродячая труппа зимой? – предположила Мия.

– Нет, здесь всё должно быть очевидным. Загадка имеет только одно решение.

– Да глупости! Как может мысль ложиться на снег? Да ещё и дорогой!

– Глупенькая, это художественный приём. Просто фантазия человека сравнивается с извилистой чертой… – тут Пар осёкся. Его осенило, – линией пера! Ну конечно! Белый снег – это бумага. А художник, чьи картины живут – это писатель. Здесь однозначно идёт речь о писателе или письме.

Девочка радостно похлопала в ладоши и запрыгала на месте.

– Ура! А что там дальше?

Вторая часть казалась более страшной и мрачной. Пар пришёл в замешательство.

– Может быть, тут речь идёт о каком-то оружии? Или о фамильном гербе семьи, которую никто из нас не знает. Но даже если так, причём тут закат? – гадал Пар.

– Может быть, потому что мы отгадываем эту загадку как раз на закате солнца? – ответила ему Мия.

Друзья обратили свои взоры на небо. На горизонте Леса Теней медленным ходом опускался на покой алый диск светила. Шар, заходивший за сухие ветки безжизненного леса, расплывался в воздухе, будто пробивался сквозь тонкую плёнку радужного эфира. Цвета неба были другими – более чистыми и яркими, нежели Пар видели раньше на других закатах. Этот эфир был одновременно и близко, и далеко. Облака, ветки, камни – всё окрасилось красным цветом. В такой цвет заходящим солнцем были окрашены волосы Иоры, когда она увидела с вершины их общего дома на дереве, как Айри и ещё один мальчик на пирсе, увлечённые игрой, прыгнули в воду, соревнуясь, кто из них быстрее плавает. Отбойное течение подхватило их и стало утаскивать к самому сердцу моря. А дальше… Память Пара упорно пыталась стереть всё, что произошло потом. Он закрыл глаза и снова уставился в книгу, прогоняя мрачные воспоминания.

– Моя мама назвала такой закат кровавым, – прошептала девочка.

– Кровавым… – тихо повторил Пар и задумался. – Ну, конечно же! Кровавым – кровь! Она как раз и символизирует убийство и войну. Именно кровь хранит целостность народов и их «очертания». Именно по крови детям переходит их фамилия. Эта загадка о крови!

– Круто, – спокойно вздохнула Мия, всё ещё находясь под гипнозом разливов небесной краски.

Пар фыркнул на неё за то, что та не обращает на него никакого внимания и перешёл к следующей загадке.

Она не оказалась для него сложной. Как часто он испытывал те чувства, что были описаны в четверостишье! Сколько раз он находил на пожелтевших страницах новые миры! Сколько раз он разгадывал секреты тайного ордена или разоблачение подставного короля в учебниках истории. Неисчислимы были те истины и та ложь, что таились в философских трактатах институтской библиотеки. И как же не вспомнить, как в самые захватывающие моменты его пальцы дрожали, перелистывая очередную страницу. Конечно, речь шла о книге.

– Осталась последняя часть, – сказал Пар.

– Отлично, – отозвалась Мия, – читай!

Пар повторил последнее четверостишье. Оно так же показалось ему простым.

– Здесь речь идёт о смерти, – утверждал он, – как раз здесь говорится про замершее дыхание, про жизнь, что ускользает из рук. Да и мысли о смерти всегда по ночам гложут.

– Меня не гложут, – возразила девочка.

– Не спорь! Ты – исключительный феномен. Тебя в расчёт не берём. Если бы ты знала…

– Но я не знаю! – перебила его Мия. – И не узнаю, пока мама не научит. А если бы я уже нашла маму – зачем бы я сюда пришла? А, придя сюда, я бы загадку не разгадала.

– Ну, для этого у тебя есть я! – гордо заявил Пар.

– Нееет! – протянула девочка, – то есть без тебя я бы ни за что не нашла волшебника. Это не честно.

– Без меня ты бы и книгу эту не прочла – ты же не умеешь читать.

– Умею, – обиделась Мия, – но медленно. По слогам. Что я, по-твоему, глупая? – она притворно начала хныкать.