– Доброе утро, Паровозик. А я всё думала, как тебя разбудить? Вот и решила старым вокзальным способом.

– Ага, ну, давай, удачи, – юноша хотел было лечь на другой бок, отвернувшись от утреннего кошмара, но Мия ему не дала.

– Нет, пора вставать! Я хочу кушать!

– Хорошо, хорошо, – сдался Пар, – только после завтрака напомни мне тебя убить.

– Но я же не умею умирать…

– После того, как я от твоих криков едва не оглох, меня это не остановит. Ты такой сон прервала!

Девочка вопросительно посмотрела на него.

– Мне снилась Юна, – пояснил Пар.

– Звучит знакомо. Это рыба такая?

– Нет, это девушка.

– А кто она? – спросила Мия, пододвигая ему сумку с припасами.

– Юна – самый светлый и самый добрый человек в мире! – мечтательно произнёс Пар.

– Вообще-то меня зовут не Юна, а Мия. Но я рада, что ты меня оценил. Готовь, давай!

Пар принялся раскладывать еду, делясь своими чувствами и сравнивая себя с птицей, а Юну – с потоком воздуха под своими крыльями.

– Да, я поняла, что ты влюбился в какой-то ветрюган. Что, всё настолько запущено? – жуя, произнесла девочка.

– Любишь ты перебивать взрослых! – сделал ей замечание юноша.

– ПАРдон, – с сарказмом извинилась маленькая леди.

Ещё некоторое время они сидели молча. Пар не решался продолжать разговор.

– Так что там за Юна?

– Мы жили по соседству. И выросли вместе. Она всегда была очень весёлой, задорной, но при этом – странной. Не каждый раз я понимал, о чём она говорит, но это было забавно.

– Значит, она всё-таки человек! И так как вы всё детство общались, ты решил в неё влюбиться?

– Нет. Мы не то, чтобы общались. Скорее, наоборот. Она дружила с моими братом и сестрой, а для меня она всегда была ребёнком. А когда я уехал учиться на семь лет в академию и после всего вернулся, то увидел её совершенно другим человеком.

– Или не увидел, – сказала Мия.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что ты не увидел в ней того ребёнка, который в ней так и остался. Или не увидел до этого в ней маленькой совсем уже не маленькую. А сама она наверняка не изменилась.

– Всё сложнее, – возразил Пар. – Есть вещи, которые нельзя выразить словами.

– А я попробую, – настаивала на своём Мия. – Ты будто бы навесил на неё, как на дверь, табличку с надписью «ребёнок», а потом стыдился в неё зайти. А когда эту табличку благополучно сняли к твоему приезду, ты всё-таки вошёл и удивился увиденному.

– Откуда ты такая умная? – поинтересовался Пар. Мия вдруг стала совсем серьёзной.

– У тебя когда-нибудь было ощущение, что тебе уже не первый год восемь лет? – спросила она.

– Нет, – спокойно ответил Пар. – Но из твоих уст такие мысли пугают. Не каждый ребёнок так рассуждает.

– У меня была очень умная мама, – немного поразмыслив, ответила Мия. Она вдруг стала очень угрюмой. Опустив глаза, она будто пыталась стать одним из камней, что слагали гору. Это была больная тема для неё. Всегда весёлая и дерзкая, она будто превращалась в каменного идола с безмолвными устами и потухшими глазами, полными отстранённости. А потом, не отрывая глаз от невидимой точки, добавила: – И очень умный, но суровый отец.

Пар понял, что дальше разговора не получится.

Закончив завтрак, они собрали вещи и двинулись дальше.

Спустя какое-то время Пару стало ясно, что девочка выбросила из головы свои странные забавы с прыжками в пропасть, и намерена сопровождать его до самого конца.

Она ловко перескакивала с уступа на уступ, порой едва не наступая на пальцы своему новому знакомому. В очередной раз, когда они поравнялись, Мия остановилась и уставилась на его руку. Бесцеремонно ткнув пальцем в шрам, она спросила:

– Что это?

Натянув на предплечье рубашку, скрывающую рубец, Пар произнёс:

– Подарок от моей старой подруги. Он напоминает мне о том, что всегда, в любой ситуации, нужно поступать правильно. Он начинает болеть каждый раз, когда я пытаюсь выбрать другой путь, идущий вразрез с моей совестью.

– Вот как! Кстати, о пути: ты же поднимаешься, чтобы найти мудреца и задать ему какой-то вопрос? – спросила Мия.

– Да, – ответил Пар.

– А какой вопрос ты хочешь ему задать?

– Я ищу идеального человека: чистого, доброго, справедливого.

– А зачем?

– Чтобы освободить мою любимую, о которой я тебе рассказывал.

– А как он тебе поможет? Убьёт дракона?

– Ну, что-то вроде того, – рассмеялся Пар.

– А дракон страшный? Он не съест твою суженую, пока ты тут идеалы ищешь?

– Нет. Во-первых, это не дракон. А во-вторых, у меня ещё есть время.

– Вот все кого-то ищут. И я ищу. Я когда приду к волшебнику – спрошу его, где моя мама. И он обязательно мне ответит. Правда, же?

Сердце парня ёкнуло. При всей очевидности трагедии, эта наивная девочка всё ещё верила, что встретит мать. И ни на секунду не сомневалась, что найдёт её. Она не понимала, что матери её больше нет. Ему вдруг показалось, что это очень жестоко – вот так открывать правду о гибели её родителей. Выдержит ли она? Не станет ли её неведение смерти заключением для неё с такой правдой? Или, может быть, её цель – встретить маму – единственное, что держит девочку на земле и не даёт отправиться в мир иной?

– Ты знаешь, – крикнул Пар, изрядно отставший от спутницы из-за нахлынувших на него тяжёлых мыслей, – насчёт твоих родителей…

– Да, что с ними?

– Мне кажется, что ты сама без труда сможешь найти их, без помощи мудреца. Забираться к нему ещё высоко, а ответы могут оказаться весьма неоднозначными. Да и беспокоить его по всяким мелочам…

– А вот и не мелочам! – сердито перебила его Мия. – И вовсе недалеко.

Она поднялась на очередной камень и скрылась за скалой.

– В каком смысле? Постой!

Пар рванул за ней. На том месте, где он потерял из виду подругу, перед ним открылось огромное плато, обрамлённое по краям вертикальными шпилями скал, уходящих высоко в небо, будто это была колоннада вокруг площади, созданная природой. В центре вместо почвы красовался гигантский диск камня, во всех направлениях изрытый бороздами и трещинами. Эта глыба была полностью монолитной – она являлась продолжением той скалы, по которой Пар и Мия поднимались вверх. Она выступала на поверхность в виде чётко очерченного круга.

Приглядевшись, друзья заметили, что борозды и трещины имеют не случайный характер. В них была некая последовательность, скрытый порядок, как правило, избегаемый живой природой. С противоположной стороны диска возвышалась огромная стена, беспросветно опутанная шипастыми лианами. По краям она сливалась с каменными выступами скалы. По центру находилась кафедра. Над их головами раскинулось небо, заглядывая к ним в колодец, будто на дно стакана, ища возможности опохмелиться, опьянев от немыслимой высоты, на которой располагалось плато.

Именно горные шпили, что обрамляли видимую лишь звёздам площадь, создавали до этого у юноши ощущение, что путь их будет ещё долгий. А теперь, Пар стоял на краю высокой горы, позабыв обо всех переживаниях, испытываемых к ребёнку, и думал о том, что всего несколько шагов, несколько усилий разделяют его от заветной цели.

Первой из оцепенения вышла Мия. Сорвавшись с места, она побежала к кафедре на другой стороне круга у подножия колючей стены. Недолго думая, Пар последовал её примеру. Кафедра оказалась невысокий – как раз, чтобы за неё стал ребёнок или карлик. Пар опустился рядом с подругой на колени. Перед ними лежала книга в резном деревянном переплёте. Обложка была украшена янтарём, а по центру красовалась надпись на неизвестном языке. Вглядевшись в неё повнимательнее, учёный узнал его. Такие же иероглифы он видел в библиотечных иллюстрациях настенных фресок и старинных папирусов.

– Это очень древний язык, – сказал Пар. – Цивилизация, которая на нём писала, угасла много веков назад, оставив после себя лишь мифы и сказания.

– Ты перевести это сможешь? – спросила Мия.

– Нет. Никто не сможет. Их язык был очень сложным. Они вкладывали значение не только в сами символы, но и в то, как выводились эти символы: в степень нажатия на перо, толщину линии, скорость письма, размер шрифта. Сама их речь, богатая на звуки и интонации, звучала, словно пение. Так, во всяком случае, говорят.