Пролог
Надвигается буря. Ни небо, ни земля ещё не слышат её. Но что-то внутри меня – слышит. Эта буря заберёт меня. Ливнем своим она заполнит мои вены и артерии, громом своим она будет отдаваться в сердце моём, молнии её ослепят меня, сокрыв мир, где я жила, и выпустив наружу мир, что прежде жил во мне. Я стану другой и никогда уже не смогу вернуться. В том виноват ветер, что каждую ночь пел мне песни о свободе. В том виновато солнце, что уходит за горизонт и манит меня за собой. В том виновата земля, что вцепилась в меня мёртвой хваткой и не даёт от себя оторваться и улететь. В том виновато время, что держит меня заложницей в темнице своей повседневности. В том виновата та, кто смотрит на меня из глубины, когда я наклоняюсь над водой – такая же, как и я, быть может, даже с общею судьбой. И пусть она улыбается в ответ, но в отражении том читается тоска по мне – как по единственной, кто может спасти её от веками прожитого одиночества. А, может, это просто я тоскую по ней?
Глава 1. Проклятье.
Город был объят огнём. И земля, и воздух, и деревья, если их так можно было назвать – всё тонуло в обжигающем мареве. Даже здания по своей форме напоминали языки пламени: их стены, постоянно находясь в движении, исполняли ритуальный танец. Все механизмы города были пущены в ход, и город жил: одно здание, словно хвост скорпиона, извивалось в такт пляски огня; другое взрывалось и разлеталось на части, будто это было не строение вовсе, а большая осколочная граната. Оно распадалось на мелкие элементы – на своеобразные модули, из которых, как из детского конструктора, состояли все окружающие дома. Эти отброшенные элементы незамедлительно подхватывались другими строениями, включающими в свои тела новую материю, и тут же отторгались прочь, чтобы быть сожранным следующими. Так этот город, находящийся в вечном движении, срастающийся и распадающийся, способный создать вмиг новый дом или стереть целый квартал, был абсолютно пуст: ни одного человека, ни одного животного вокруг не было. На голых улицах стоял одинокий юноша по имени Пар, а перед ним простиралась широкая магистраль. В конце неё возвышалась серая стена титанических размеров – она занимала полнеба и являлась единственным неподвижным строением в этом городе. Юноша шёл к ней, потому что ему казалось, что там, вдалеке, всё-таки есть какое-то движение – внутри стены. Это могла быть не более чем иллюзия, созданная рябью раскаленного воздуха, но она была единственной надеждой для человека, который оказался в неведомом ему доселе месте? Пар шёл к ней. А город тем временем продолжал ежесекундно менять свои формы, перебрасывая над головой заблудшего гостя свои детали. Было ощущение, что вот-вот какой-то модуль или целое здание сорвётся со своего места и раздавит юношу. Но сама магистраль продолжала быть пустой, зазывая Пара в свои дали – ни дома, ни огонь не трогали раскаленную солнцем асфальтовую ленту.
Подойдя к стене, Пар ужаснулся: вся она была сделана из серых человеческих тел, чья кожа напоминала высохшие шершавые волокна папируса или наждачной бумаги. Лишённые сна и спокойствия, миллионы измученных глаз смотрели на единственного свободного человека в этом городе. Они тянули к нему руки, молили о спасении, просили подать им хоть каплю воды. Но воды не было. Был лишь страх – страх перед этой бесконечно высокой стеной, сооружённой из плотно сжатых бесцветных и обугленных тел то ли людей, то ли живых мертвецов. Ни справа, ни слева не было никакой надежды дойти до конца. Тогда Пар полез наверх. Цепляясь за сухие руки, которые тут же подхватывали его и тянули всё выше и выше, юноша наблюдал, как бездушные глаза проклятых пожирают его. И среди этих глаз, среди тысячи подобий человеческих лиц он на подсознании искал своего брата и сестру, которых он потерял несколько лет назад.
Казалось, что прошло уже несколько вечностей, пока он пытался покорить вершину. Он посмотрел вниз, но там не было видно ни земли, ни облаков. Раскалённый воздух делал человеческие лица похожими на чудовищ. Голова юноши закружилась, ноги подкосились, а руки ослабли. Если бы ни держащая его стена, летел бы он с бешеной высоты в пасть к самому Доуму десятки лет. Пар собрался с силами и снова начал покорять живую стену. И вот уже показался конец. Перевалившись через груду обезвоженных тел, Пар встал на трясущиеся от напряжения и страха ноги, и взору его предстала ужасающая картина: толпа людей шла шеренгой по внутренней грани стены и опускалась на колени. После этого изо рта и из глаз их фонтаном выливалась вода, заполняющая огромный бассейн по другую сторону живой стены. Когда тела этих людей истощались, теряли свою свежесть и серели, мученики подыскивали более удобное место среди груды себе подобных, плотно ложились в выбранные ими ниши и гасли, угнетая понятия «воля» и «свобода» в своей душе, а на их место приходила новая толпа. Пар посмотрел вверх и увидел перед собою две звезды, как будто два больших глаза демона-тирана наблюдали за кровожадным ритуалом. Юноша подошёл к краю стены, ступая по обнажённым истощённым спинам и лицам людей. Он расставил руки в стороны, сорвался с места и упал – упал в чистый прозрачный бассейн, созданный специально для него болью и страданием миллионов измученных рабов. Несколько мгновений оставалось до поверхности воды, готовой поглотить и растворить в себе его тело и…
Пар проснулся в холодном поту. Вся его одежда была мокрая. Мимо за окнами с большой скоростью проносились деревья, в ветвях своих хранившие шум городов и посёлков, пока те дремлют под покровом ночи.
Юноша сидел на кровати в купе пассажирского состава, который вёз его обратно в деревню. Только что привидевшийся кошмар всё ещё не отпускал от себя, вырисовывая в силуэтах окружающих вещей выступающие из полумрака страшные образы.
Пар протёр рукой взмокшую шею. Частички ворса и пыли, прилипшие к телу, остались на потных пальцах. Юноша встал, стараясь не будить соседей, и прошёл по коридору в уборную. Тряска вагона и стуки колёс паровоза, прорезающих ночную тишину, словно пытались вернуть юношу в только что отступивший кошмар, но уже новый – тёмный и куда более страшный. Чтобы отделаться от навязчивого чувства нереальности, Пар плеснул в лицо воды из-под крана. Она была ледяная. Это пробуждало, но одновременно и пугало. Сны в такие моменты отступали и забывались, оставляя за собой лишь грубые расплывчатые формы. Нынешнее же видение до сих пор стояло перед глазами во всех деталях.
Нужно было отпустить его, оставить в прошлом, в складках старых пассажирских простынях и перьевых подушках. Пар поймал себя на том, что он находится всё ещё там, на той стороне реальности, что глаза его смотрят вперёд, но ничего не видят. Он сменил фокус. Перед ним предстало его собственное отражение в покрывшемся ржавчиной зеркале. Большие впалые глаза с синяками от бессонницы дополнялись худыми чертами лица. Его орлиный нос выступал над острыми скулами, словно высокий обелиск, поставленный в высушенной солнцем пустыне потрескавшихся губ и грубой кожи. Семь лет назад всё было иначе. Его лицо было круглее и розовее, а в глазах горел огонь любопытства и желания окунуться в мир неизведанного, раскрыть самые глубинные тайны. Именно таким он покидал отчий дом, отправляясь на учёбу в один из самых престижных университетов мира. Но вскоре после поступления от родителей пришло письмо. В нём они рассказывали, что его младших брата и сестру похитили. А вместе с ними и большую часть детей со всего посёлка.
В тот же день, когда он получил это письмо, нужно было отправиться домой и поддержать стариков. Но денег на обратный билет не было, а попутной телегой добираться было долго и небезопасно. К тому же впереди предстояли экзамены. Первые экзамены, на которых можно было показать преподавателям чего ты стоишь. И Пар хотел им показать, показать себя, свои таланты. Много позже он жалел, что параллельно не проводились и экзамены для учителей, которым тоже не мешало бы показать, чего на самом деле стоят они.
Пар ехал в университет, чтобы открыть двери к бесконечному количеству вопросов, скопившихся в его голове. Но вместо ответов юноше предлагали только всё новые и новые вопросы, парадоксы и противоречия. Вместо того чтобы искать истину, профессора сооружали сумасшедшие теории о том, что истина непостижима. А на место этой истины они воздвигали сотни гипотез, которые нелепо объясняли некоторые из созданных ими же самими картин мира. Каждый из этих учителей считал своим долгом поставить перед миром ещё одну проблему, на которую нет ответа… и не будет. Потому что все эти годы они учили студентов не решать проблемы, а только находить их.
