Приютившаяся на склонах живописного горного массива Сальма доведенная войной до состояния города призрака была освобождена от формирований свободной армии, но подступающий к пригороду поселок, скрытый от прямой видимости с города высотками все еще не был досмотрен и сделать это должны были сформированное недавно подразделение разведки армии САР и легионеры. Населенный пункт как, оказалось, был прекрасно подготовлен к обороне, причем со смекалкой действительно талантливого фортификатора умеющего сделать из дерьма конфетку. Отстроенные из шлакоблоков ограды в дополнении с бочками наполненными камнями и установленными с внутренней стороны ограждения в таком варианте были уже мощными защитными укреплениями, не смотря на свою видимую не надежность. В нишах вырытых под залитую бетонном площадку у крыльца домов могли спокойно не беспокоясь за собственную жизнь, толщина бетонной заливки позволяла, отсиживаться стрелки во время артиллерийского обстрела ,сложившийся от взрыва дом из железобетонных плит как ДОТ из подготовленных амбразур держал под контролем центральную улицу и проулочки. Но осторожный со стороны легионеров и митингообразный от одного дома к другому со стороны разведчиков САР досмотр показал, что духи ушли не использовав опорный пункт по предназначению . Выполнив задачу вся группа двинулась в обратный путь на подъем в сторону Сальмы.

Подъем длился мучительно долго, даже то обстоятельство, что идти пришлось по асфальтированной дороге, вьющийся серпантином, а не по горной тропе, не облегчало ситуацию. Нагружённые боеприпасами легионеры шли медленно, переставляя ноги так, как если бы были одеты в водолазные костюмы для глубоководного погружения. Сила притяжения, усиленная килограммами патронов и гранат, давила на плечи и ноги, вызывая тяжелую отдышку и боль в икроножных мышцах.

Положение усугублялось невозможностью набрать скорость и войти в определённый ритм дыхания. Союзники, идущие чуть впереди, часто останавливались для отдыха, но обойти их не позволяло указание замыкать колонну при выходе из населенного пункта, где проводили совместную зачистку. Из-за этого приходилось также останавливаться и пережидать.

После преодоления примерно половины пути, Мартин, оценив ситуацию, понял, что и уставшим «солдатам удачи» частые остановки были так же необходимы для того, чтобы перевести дыхание и подождать отставших.

Все это вызвало недовольство своими действиями в период обучения в лагере, во время которого необходимость получения навыков и знаний полностью вытеснила занятия по физической подготовке бойцов, и теперь они не обладали достаточной выносливостью для передвижения в горах. Да и сами бравые легионеры очень часто относились к зачетам по физической подготовке как к капризу высшего начальства, считая, что у них достаточно сил и дыхалки для выполнения боевых задач, а значит, унижать их зачетными кроссами и отжиманиями – просто прихоть начальников, мало понимающих в их профессии. Должному уровню, к слову, соответствовал далеко не весь личный состав и роты Мартина – ужатая программа подготовки перед командировкой не могла вместить в себя дополнительные занятия и марш-броски, несмотря на то, что во время тренировок бойцы передвигались на значительные расстояния и при полном снаряжении, но недоработка все равно была налицо.

«Одно очевидно. Во время тренировок нужно было гонять ребят ускоренным маршем и снаряжение доводить до веса боевой укладки мешками с песком», – резюмировал Мартин, раздосадованный на себя за то, что не настоял и не проконтролировал.

Вообще подготовка в учебном центре – это отдельная история. Для описания, всех возникающих перипетий и ситуаций, в процессе которых формируется единый слаженный механизм подразделения чернорабочих войны, одним предложением не опишешь. Этот процесс не всегда проходит гладко, так как существует острая необходимость взаимопонимания командиров и подчинённых, которого, к сожалению, достигнуть получается редко.

Очень часто во время пребывания в лагере Мартин и сам сталкивался с этим и видел со стороны, как, казалось бы, опытные и понимающие суть войны ветераны не принимали жизненно-важных вещей, объявляя их нереальными в боевой обстановке. Но при этом даже в своих рассказах, поясняющих эту свою позицию, выставляли на всеобщее обозрение то, что ненужными и нереальными эти вещи делали они сами собственными действиями, которые оказывались непродуманными и ошибочными. И все равно бунтари не замечали противоречивости высказанных ими мыслишек. Соблюдение тех или иных канонов требует воли и самоконтроля и признаться в том, что как раз этих качеств не хватало в обстановки боя не каждый способен. Гораздо проще заявить о не состоятельности требований уставов, особенно если не хватает ума на творческую импровизацию прописанного в инструкциях в сжатой форме документа рекомендации.

Будучи уже в горах, Мартин пришёл к совершенно уникальному заключению. Все дело в том, что весь боевой опыт этих вояк сводился к простому перечню событий, во время которых они, благодаря банальному везению, выходили живыми из ситуаций, в которые попадали по собственной глупости и неумению, и, самое опасное – они не делали каких-то разумных выводов из всего этого.

Вот и сейчас большая часть группы просто брела по дороге на подъем, то сокращая необходимую дистанцию, то увеличивая ее до недопустимых пределов, уткнувшись взглядом в асфальт, позабыв в безразличной усталости об одном из правил войны, которое гласит: «расслабиться можно только на лежаке в расположении, находясь под охраной дежурной смены часовых». Но никак не на дороге в районе, который так и не был до конца разведан, недалеко от только что освобождённой Сальмы.

Мартину приходилось постоянно напоминать о необходимости держать дистанцию и смотреть по сторонам.

«Вот оно твоё терпеливое и гуманное отношение к уставшим от занятий, но все же вполне пригодным для дополнительной нагрузки подопечным. Вся их лихость и опыт Чечни и Донбасса – пустой звук в обстоятельствах отсутствия контроля за ситуацией и при тяжелых физических нагрузках, – выговаривал себе Мартин, – не нужно было спорить и убеждать. Была необходимость заставлять и требовать, а самым недовольным надо было выписывать билет за пределы учебного центра через заполнение обходного листа, не жалеть и не цацкаться. Теперь приходится пожинать плоды чрезмерного щадящего отношения».

Думы были невеселые, особенно, в свете того, что созрело решение отправить Золотого в Латакию с последующим разбирательством. Причина, из-за которой Мартину предстояло расстаться с опытным бойцом, была до банальности обескураживающей. Золотой просто оставил одного командира, когда тот во время зачистки общался с сирийскими разведчиками, и ушёл с другими союзниками вперёд.

Когда Мартин, переговорив с командиром союзников, оглянулся, бойца уже рядом не было и пришлось вызывать Зодчего для розыска разведчика, отправившегося в самостоятельное плавание. Пресекая мысли о возможном элементарном стремлении легионера к наживе – в большинстве домов имущество, брошенное в спешке владельцами, бегущими от войны, оставалось не тронутым – Мартин пытался, правда, не особенно настойчиво оправдать Золотого. Попытка проанализировать для себя поступок бойца оттолкнувшись от доводов, которые были представлены самим нарушителем, мол, потерял из виду, не так понял, закончились простым не в пользу нарушителя заключением. Если ты не понимаешь своего предназначения и так просто теряешь из виду командира, который не прячется от тебя и перемещается довольно медленно, то значит тебе здесь не место.

Впереди снова заминка – пулемётчик союзников, брошенный своими боевыми побратимами, присел на обочину отдохнуть, и это начинало злить.

Сирийские разведчики, незагруженные по меркам русских, идущие практически налегке, могли бы уже помочь своему основному средству прикрытия и поддержки. Хотя и он кроме пулемета тащил только малый короб с патронами и не сказать, что был сильно нагружен, но все равно пришлось снова останавливаться и ждать.