– Кого? – Брови Вики выстроились домиком, и Егор непринуждённо улыбнулся.

– Да того, кто нарисовал это. – Он замолчал, продолжая разглядывать тянувшегося к свету, но сдерживаемого тьмой человека.

Егора восхищали подобранные художником цвета. Глубина чёрного приковывала к себе взгляд, создавая иллюзию бездны, дна которой ещё никто не видел. Бледно-голубой свет был готов пролиться на прохожих со стен дома, освещая своими мягкими лучами ночные улицы, отражаясь бликами в простирающихся внизу лужах. И невидимый ветер, колыхающий тёмное пальто человека, вырисовывался в воображении ясно и чётко, заставляя чувствовать призрак его дуновения даже в самые жаркие дни. Талант художника был неоспорим, и дерзость его рисунка неприкрыто кричала проходящим людям, чтобы те подняли свои головы, открыли глаза и наконец увидели, что же держит их крепкой хваткой тёмных щупалец, запрещая окунуться в море бледно-голубого сияния. Рисунок требовал, чтобы люди осознали, что имеют собственное сознание и не обязаны подчиняться системе, если она топит их в чаше, полной сомнений и страхов; если она начинает губить внутреннее «Я», что с каждым годом становится всё труднее и труднее сохранить; если все мечты, что проносились в голове бессонными ночами, разбиваются об острые скалы, воздвигнутые владыкой Системой. Рисунок призывал действовать, обрубать, вырывать щупальца, выбрасывая их из своей жизни, и принимать объятия света.

Вся администрация района считала это вандализмом, Егор же считал это искусством. Искусством тем, что так недостаёт нашему современному миру, большинство в котором способно оценить красоту картины лишь по её рыночной цене.

Его мысли перебил донёсшийся издалека голос Вики:

– Нет. Его или её ещё не поймали. Наверное, всё-таки её. Что-то мне это подсказывает, хотя искусство же не знает гендера, так ведь?

– Так.

– Похоже, этот художник довольно прыткий, раз смог разукрасить половину стены и никому не попасться на глаза. Думаю, он использовал трос или что-то вроде этого.

– Гениально, Ватсон! Должно быть, объект нашего внимания ещё использовал и краску с кистью. Мои напрягшиеся извилины подсказывают мне, что кто-то явно собирался разозлить наших дядюшек в пиджачках, сидящих в администрации.

– А мне что-то подсказывает, что кое-кто сейчас получит по жопе, потому что Шерлок Холмс говорил: «Элементарно, Ватсон», – а не твоё «Гениально!».

Улыбка мигом появилась на лице Егора – вызванная небольшим удивлением, полная азарта и чуть нахальная. Ветер играл с его тёмно-русыми волосами, и Вика невольно залюбовалась его красотой – простой и непринуждённой, не поддерживаемой тонной косметики и регулярными посещениями салона красоты.

Свет уличных фонарей порождал тени на их лицах, и тени эти плясали на их скулах, щеках, шеях и телах в целом, пока сами они – пара, что, кажется, готова прожить друг с другом всю жизнь, не переставая восхищаться своим партнёром – медленно подходили к серому дому Вики, торец которого привлекал взгляды всех прохожих. Молодая парочка неторопливо проходила под светом фонарей и снова пропадала в тени, но неизменным оставалось мерное хлюпанье их ботинок по лужам, оставшихся после весеннего питерского дождя. Звёзды над их головами холодно сияли, но и такой красоты им хватало, ведь взаимная их влюблённость, уверенно перерастающая в любовь, преумножала красоту всего, что не было её лишено. И пока Вика смотрела на по-юношески красивое лицо Егора, чьи голубые глаза могли бы стать проблесковыми маячками в кромешной тьме, он резко остановился и подтянул её к себе.

Смотря ей в глаза и азартно улыбаясь, он сказал:

– Моя жопка уже дрожит от твоих угроз, но давай мы сначала дойдём до твоего дома, хорошо?

– Так пошли.

– Ты собираешься проверить себя в плавании? – Он мотнул головой в сторону, куда теперь смотрела Вика.

На подходе к её двору расстилалась огромная лужа, образованная в углублении плохо положенного асфальта. Блики фонарей весело им подмигивали, отражаясь в этом маленьком море. Глубина его была достаточной, чтобы вода смогла дойти до лодыжек, полностью намочив их обувь, и Егор с сомнением посмотрел на лёгкие кроссовки Вики, что истошно бы закричали в холоде этой лужи. А уж ноги её точно бы намочились и замёрзли под дуновением прохладного ветра.

Не дождавшись ответа, Егор обхватил колени Вики и поднял её, держа за спину и ноги. Она коротко ахнула и когда посмотрела на него снизу вверх, он ей сказал:

– Я тебя донесу, бэйба.

И сам же улыбнулся тому, как напыщенно это прозвучало. Он поудобнее устроил её на своих руках и двинулся вперёд, старясь не споткнуться и не упасть в лужу вместе с ней. Это было бы шикарное завершение дня, но Егор приложил все силы, чтобы исключить его из появления. Перейдя лужу и промочив кроссовки и низы джинсов насквозь, он донёс её до двора в целости и сухости.

Пока он прокладывал путь через океан, Вика не отрывала взгляда от его лица, в котором ясно читались целеустремлённость и решительность, пусть и слишком фальшивые и забавно выглядящие со всей серьёзностью на его лице. Вика улыбалась тому, каким храбрым и смелым хотел показаться перед ней Егор, хоть доказательства тому и не требовалось. Но пусть доказывает, раз того хочет. Мальчишкам иногда нужно давать такую возможность.

Во дворе он её отпустил и, сняв маску серьёзности, улыбнулся:

– Вы спасены, мэм. Можете не благодарить.

– А я поблагодарю.

Она чуть привстала на носочки, и их губы заключили друг друга в сладостные объятия. Её чуть напряглись, и Егор почувствовал, как она улыбнулась. Улыбалась же она тому факту, что в десяти метрах от них лужа заканчивалась, поэтому совсем не было необходимости пересекать её напрямую. Следовало лишь немного принять влево и пройти по суше. Но раз её кавалер хочет побыть героем, то она не будет ему мешать и уж тем более портить его заслуженную гордость замеченным ею фактом.

Герой так герой.

Вика чуть отпрянула и тихо сказала:

– Спасибо, что проводил, герой.

Ветер сбросил огненные пряди волос её на лоб, и Егор тут же вернул их обратно, нежно и аккуратно.

– Может, тебя проводить до квартиры? Вдруг в подъезде тебя ждёт кровожадный маньяк-насильник?

– Если он там, – ямочки появились на её щеках, – то он очень сильно пожалеет, что поджидал меня. Знаешь ли, я хорошо готовлю яичницу.

Смех пробрал Егора, и от этого Вика заулыбалась ещё больше. Его смех нельзя было назвать красивым или влюбляющим в себя, но для неё он был приятным бальзамом на сердце, успокаивающим и вызывающим искреннюю радость.

Успокоившись, Егор произнёс:

– Я тебя всё равно провожу.

– Хорошо, проведёшь. Я уже давно поняла, что с твоей упёртостью не сравнится никто. – Она взглянула на его промокшие кроссовки. – Лучше скажи, тебе не холодно? Не замёрзли ноги?

– Нет. Ты же знаешь, я горячий парень.

– Ага, горячий. Значит так. – Улыбка не успела покинуть его лицо и вновь засияла на нём. Она опять включила командиршу, и Егор не стал ей мешать. Хочет покомандовать, пусть командует. Девчонкам иногда нужно давать такую возможность. – Ты сейчас пойдёшь ко мне домой… – Вика надолго замолчала, уставившись в одну точку. Егор уже хотел вернуть её в реальность, когда она снова заговорила. – Да, мы сейчас пойдём домой, и я налью тебе тазик с горячей водой. А кроссовки пока посушатся вместе со стельками. Понял?

– Да, моя госпожа. Ваши родители не будут против?

– Не будут. Пошли.

Скоро они зашли в подъезд, и он тут же проклял компанию, строившую этот дом и, видимо, не знавшую про существование лифта. На площадке между шестым и седьмым этажами до них начали доноситься приглушённые стенами истерические крики женщины, просившей кого-то успокоиться. Вслед за её выкриками слышалось бормотание какого-то мужчины, повышающего тон с каждым словом. И чем ближе был седьмой этаж – тот, на котором находилась квартира Вики, – тем громче становились крики.

Она резко остановилась на площадке и с невероятным отчаянием в голосе сказала: