Боар оказался безоружным — Амад, схватившись за его ассагай, сильно толкнул вбок. Охранник, разжав руки, упал. Тут же поднялся.

Молодец, Амадик, подумал Алексей Сковородников и приставил ассагай Боро к груди Боара. Бить или не бить, вот в чем вопрос, мелькнуло в голове. Какой на него был заготовлен ответ, Алексей Сковородников, положа руку на сердце, не знал ни в тот момент, ни много лет спустя, вспоминая данный эпизод. Решение принял за него Боар, с громким криком бросившись на острие. Толчок был такой силы, что Алексей Сковородников, потеряв равновесие, покатился вниз по склону, нещадно, в кровь раздирая руки и ноги об острые камни. Сверху на него свалился Боар, пронзенный своим же ассагаем.

Когда через невыносимо долгий промежуток времени Сковородников, шипя от боли в разрезанной ладони, в ободранных локтях и коленках и в растянутом суставе, с трудом поднялся на тропу, Ник Улин по-прежнему стоял над телом Дикого Мага, горестно вздыхая.

— Не трогай его, — сказал он квартарцу, — чтобы ненароком не нанести дополнительных повреждений. Им должны заняться медики. Скоро к нам прибудет помощь — сверху ж они видели, что здесь произошло. Наверняка десантники уже на подлете. Пользуйся моментом, иди к алтарному камню, разбирайся с ним.

Ник Улин, послушавшись, как завороженный двинулся к синеватому конусу. Подошел. Протянул вперед руку, почти касаясь поверхности чужеродного камня. И замер с закрытыми глазами. Что-то мешало соприкосновению. Алтарь физически и притягивал квартарца, и держал на расстоянии. Алексей Сковородников не ощущал никаких внешних сил, но чувствовал сильную угрозу, исходящую от алтарного камня.

Он не знал тогда, что помощи им не будет. Дежурная спарка космодестантников задействована, а Лида Гиреева переключила все корабельные информканалы на трансляцию других событий. В экспедиции даже не знали, что у них чрезвычайное происшествие.

По прибытии Дикого Мага Лида испытала непонятное волнение. Почему-то вспомнился давний случай, когда граф Леверье — да-да, это был именно он, сейчас имя всплыло из глубин памяти — выказал участие, когда она на мгновение потеряла сознание. Привычно заняв место главного диспетчера, она долго не могла привести мысли в порядок и вынуждена была — впервые за все время экспедиции — заняться специальными упражнениями, выученными в навигаторской школе.

Лучше бы она не делала их.

С беспощадной откровенностью ей открылось, что герцог Лусонский, поймать хотя бы взгляд которого она мечтала всю юность, ставший ее неистовым любовником, заполнившим все ее свободное от вахт время, серьезно болен. Внешне его патологическое состояние не проявляется. Ведет он себя как обычно, но… как манекен. Ни о чем не задумывается, ничего его не интересует, кроме любовных утех. В его возрасте, при его жизненном опыте это не слабость. Это болезнь. Почему раньше она этого не замечала?!

Сумбур в мыслях повлек неточности в работе. Чисто машинально она внесла изменения в график работ, совместив по времени подходы к алтарному камню Алексея Сковородникова и десантной группы, направленной к аналогичному пещерному входу на противоположном берегу Урема. Когда та попала в трудное положение — неожиданно отказала вся аппаратура — ей на помощь пришлось посылать дежурную спарку, страхующую Алексея.

Дикий Маг, оценив обстановку, телепортировался в Консерву, прихватив с собой Ника Улина. С непонятным облегчением Лида тут же скорректировала видеотрансляцию происходящего в Консерве, поступающую в общую корабельную информационную сеть, сосредоточив все внимание на перипетиях попавших в беду десантников.

Вообще говоря, действующие в Межзвездном Флоте инструкции запрещали оставлять полностью без надзора ни одного разведчика. Однако меритские традиции предписывали проявлять как можно меньше назойливости, наблюдая за действиями магов. Там, где маг — там всегда все благополучно. Лучше все ресурсы направить туда, где люди подвергаются опасности…

Время шло, а никто не спешил на помощь. Набегали охранники, воинственно потрясая над головой ассагаями. Ник Улин застыл у алтарного камня. Амад молча смотрел ему в глаза, и Алексей Сковородников понял, что конс принял решение последние минуты своей жизни разделить с новым товарищем, а не лишаться разума, прикоснувшись в Алтарю.

— Что ж, Амад, давай держать наш последний и решительный бой, — сказал Алексей Сковородников, подкатывая ближе к себе удобные для бросания камни. Жаль, что придется действовать одной рукой — левая кисть не работала. Скрючилась вся, и разогнуть ее никак не удавалось.

Амад перехватил удобнее геройски отобранный ассагай Боара и гордо выпрямился.

Первого охранника, далеко оторвавшегося от своих, они вывели из строя совместными усилиями. Сперва Амад неудачно бросил ассагай, лишь замедлив его бег, но Алексей Сковородников, воспользовавшись этим обстоятельством, попал увесистым камнем ему в лицо. Второй охранник остановился и дождавшись, когда Амад нагнется, расчетливо метнул свое оружие. Амад упал, пронзенный в шею. Алексей Сковородников чудом увернулся от следующего ассагая. Он мог бросить камень в сторону следующего, набегающего на него охранника, но кинул прямо в торжествующую пасть убийцы Амада. Кровь за кровь! А там будь что будет.

Алексей Сковородников видел, как острие ассагая входит ему под правую ключицу. Чувствовал, как с хрустом рвутся под напором железа его мышцы и распадаются кости. Боль была, но на периферии сознания. Ему удалось ударить нападавшего ногой в пах и вновь выпрямиться. Следующий охранник вонзил свой ассагай ему в бок и толкнул. Он кувырком полетел вниз, раздирая грудную клетку торчавшим из-под ключицы ассагаем. Прекратил падение далеко внизу, упав на спину, и на некоторое время, видимо, отключившись — местоположение охранников на тропе изменилось. Голову, скорее всего, он также разбил, и зрение начало изменять ему. Изо рта вырвался фонтанчик крови.

Последнее, что он видел, теряя сознание, — яркий свет.

Как тогда. Когда умирал в первый раз.

Но сейчас сияние исходило от ореола, окружающего Олмира, возникшего около лежащего Дикого Мага. Появившись в командной рубке «Элеоноры», император мгновенно разобрался в ситуации неведомым обычному человеку способом и, не мешкая ни минуты, отправился в Консерву. Первые мгновения после телепортации он стоял неподвижно, оглушенный нахлынувшим на него потоком враждебных сил. Чувства его обострились до предела, он ясно видел не только настоящее, то, что было пред глазами, но и прошлое и будущее.

Придя в себя, председатель Совета магов небрежным мановением руки сдул с тропы оставшихся охранников и склонился над погибшим товарищем. Перед внутренним взором его пронеслась пророческая картинка: Месенн вернет Дикому жизнь. Но только жизнь простого человека. Не мага. И исчезнет блеск в глазах первого их учителя магии. Будет он, вспоминая непередаваемые простым смертным ощущения полноты существования, прозябать многие-многие годы, пока не бросится вниз на острые камни со своей башни, запретив вновь воскрешать…

Вплыл в пророчество и Алексей Сковородников. Сильный маг из него выйдет. По изобретательности превзойдет самого Месенна. Вот тебе и человек далекого прошлого!

А как же Дикий? Смириться с его потерей?

Давление со всех сторон неведомой силы, неудачно названной им с Месенном вселенской волей, постепенно нарастало, и кокон Абсолютных сил с большим трудом сдерживал натиск. Но и реальность казалось колышущейся… Закрыв глаза, Олмир заставил себя увидеть иное пророчество: заседание Совета магов в Замке Размышлений, выступает Дикий. К удивлению, ему это удалось. Впервые в жизни. Значит, сохранит Дикий магические способности? Так пророчествует ли он? Или способен конструировать будущее Мироздания?

Случившееся требовало серьезного разбирательства, но Олмир не рискнул заняться обдумыванием, уйдя в Дуат. Не было у него уверенности, что он сможет вернуться обратно сюда и в сейчас.

Как и ранее, пророческое зрение разглядело в Алексее Сковородникове будущего мага. Но только не изобретателя, а ученого. Сперва — помощника Марка, потом руководителя всех проектов, осуществляемых магами в области естественных наук. И даже сам Марий будет выспрашивать его советы…