Суть произошедшего с Ваном Мерсье, консортом Лусонским и Главным императорским прокурором, раскрывалась в нескольких словах: лично расследуя ряд уголовных преступлений, предположительно связанных с графом Леверье, он надорвался и потерял умение управлять виерными силами. Событие досадное, но не смертельное. Не первое и, вероятно, не последнее. Всякое случается. Чародеи и посильнее, бывало, надсаживались. Человеческие тела, в которых маги обитали в обычном мире, обладали огромным восстановительным потенциалом. Следовало надеяться, что со временем магические способности к нему вернутся.

Настораживало иное: то, что Леверье обладал защитным коконом, природа которого была абсолютно загадочной.

С момента появления первых устройств, известных как Таблицы Месенна-Корева, громоздких и быстро изнашивающихся, магические технологии установления слабых причинно-следственных связей шагнули далеко вперед. Уже не только маги, но и обычные люди, используя специальные приспособления размером с футбольный мяч, на компьютерных экранах изучали реконструкции важных событий прошлого и судьбоносных поступков знакомых и незнакомых им исторических личностей. На промышленные рельсы было поставлено возвращение к жизни умерших людей. Даже тех, от чьих тел осталось всего ничего, — тому подтверждение хотя бы оживление кремированных останков родителей Олмира.

Выяснилась общая закономерность: чем сложнее и неординарнее личность, тем труднее было пройти вспять по ее жизненному пути. Еще труднее оказывалось увидеть прошлые деяния представителей иных рас разумных. Снуссы с их необъяснимыми представлениями о законах Мироздания — так вообще почти выпадали из магического поля зрения. Последить прошлое любого из членов сообщества магов также было практически невозможно: накладывались друг на друга равновероятностные поступки, и тонула в них истина.

Случай с Леверье был особым: проникновение в его прошлое наталкивалось на яростное сопротивление. Невидимый барьер, словно насос, выкачивал виерные силы любопытствующих. Олмиру пришло на ум, что до сих пор подобное наблюдалось, пожалуй, только тогда, когда кто-нибудь пытался разузнать прошлое самого себя или человечества в целом.

— Весьма похоже на вхождение в авторезонансный режим, — подтвердил ощущения императора Марий. — Надеюсь, у присутствующих хватит благоразумия не повторять попытку Мерсье. Легкомысленность его просто преступна!

Марий в упор смотрел на Олмира. Император выдержал взгляд. Не признался, что пытаясь разобраться с произошедшим с Ваном, скользнул в прошлое Леверье, вовремя остановился, но третий день мучается неясными головными болями.

— Отдача способна разрушить мозговые клетки, — сказал банальность Марий, — да так, что потребуется длительное лечение. Не обойтись без оперативного вмешательства на субмолекулярном уровне.

Пауза была необходима, чтобы маги в полной мере уразумели угрозу.

— Опасно проникновение в прошлое не только самого Леверье, но и всех людей, с кем оный уникум имел контакт. Надеюсь, это всем понятно?

Марий обвел глазами присутствующих и вновь впился тяжелым взглядом в Олмира.

— Понятно, что с Леверье придется еще разбираться и разбираться. Я давно говорю, что от авторезонансов следует не шарахаться, а включить в перечень наиболее приоритетных направлений исследований. Сложно? — да. Опасно? — да. Но надо, — произнес молчащий до этого Морис.

— Вот где наша ахиллесова пята! — воскликнул Маргрит. — И Перворожденные бьют именно в нее. Интересно, они вычислили нашу слабость или случайно наткнулись на нее?

— Не верю я в случайности, — буркнул Морис.

— Призываю вас быть предельно осторожными, — забеспокоился Марий. — Об авторезонансы споткнулось и множество зеленых юнцов, и такие столпы магии, как Мерк и, вероятно… мм… сам Моар. Возможно, для нас это нечто вроде логического круга. Принципиально неразрешимо и непреодолимо. Остерегайтесь!

— Пока не разберемся с ними, будем получать по носу. Но что это мы все о грустном и о грустном? — сбросил напряжение Морис. — Вроде бы собрались мы по другому поводу.

— Да-да, — подхватил Месенн — пора вернуться к объявленной повестке дня — чествованию Олмира, нашего молодого отца. Вот мой подарок.

Перед Олмиром возник ярко синий медальон размером с голубиное яйцо.

— Это транспространственный репер для нуль-переходов, — пояснил Месенн. — Сделай копию для своей Зои, и ты всегда будешь в шаге от нее. Двумя реперами с выставленными одинаковыми частотами связываются любые две пространственные точки — доказано экспериментально. Хоть между галактиками летай. Не нужны никакие расчеты и прочие мучения. Правда, классная вещь? Только что сделал! — еще никому не показывал.

— Не может быть! — усомнился Марий. Старейший из них, великий искусник в создании моделей-пробников, позволяющих видеть даже самые отдаленные последствия обращения с виерными силами, долгое время он был для магов нечто вроде дядьки, удерживающего неразумную молодежь от рискованных и необдуманных поступков. Однако умелый в одном, довольно часто в чем-то другом являет жалкое зрелище. До сих пор каждый межзвездный переход для него представлял мучительную проблему, на решение которой порой уходило несколько суток. — Всего-то такая финтифлюшка — и все, больше ничего не нужно?

— Ничего!

— А откуда берется энергия для переноса материальных тел?

— Тайна фирмы.

— И все же?

Какой Марий ретроград, подумал Олмир, все новое доходит до него как до жирафа. Ясно же: конденсируется рассеянная в вакууме.

— Так же, как у инфонтана, — нехотя раскрыл секрет Месенн.

— Спасибо большое, — поспешил поблагодарить друга Олмир. — Твой подарок весьма кстати.

Лично ему, наверное, репер пока не понадобится, так как отправляться куда-либо далеко от Зои и маленького Олми он не собирается. А вот снабдить этими устройствами экспедицию Антона Благова к Шару — дело полезное.

— Ладно, давайте займемся тем, ради чего собрались, — важно сказал Марий и закатил длиннющую хвалебную речь в честь Олмира. Вслед пошли поздравления других магов.

Олмир внимал хвалам, принимал подарки. Голова продолжала противно ныть. Исподволь терзала неясная тревога. Да и вообще настроение у него оставалось хуже некуда.

Возможно, тайная причина беспокойства императора была связана с происходящим в те минуты разговором двух мужчин, находящихся довольно далеко от всех населенных мест — на искусственном космическом объекте, именуемом Вторым биологическим комбинатом. Вредное и экологически опасное производство изначально размещалось не на поверхности Ремиты, а в ближнем космосе. После ж объединения с меритской общиной было полностью перемещено к границе планетной системы.

Один из двух беседующих, мощный телом, одетый в наряд, мало подходящий для пребывания в космосе, сидел напротив иллюминатора, полуотвернувшись от своего собеседника. Тот же, подобострастно согнувшийся, выжаренный жесткими космическими излучениями, говорил и говорил, второпях проглатывая окончания слов:

— …так вот, я нашел способ ввести в заблуждение все используемые ныне медицинские программы! Оказывается, недостаточно выделять только то, что потенциально может принести человеческому организму вред. Поистине величайшее открытие, граф! Надо же: столько блестящих умов создавало системы защиты, столько сложных алгоритмов анализа продуктов предложено, а элементарного не предусмотрели…

— Короче, пожалуйста, — с непонятной брезгливостью бросил граф.

— История ядов — это лебединая песня человеческой изобретательности и коварства. Самый непритязательный путь — разрушение, не мудрствуя особо, белкового вещества. Надежно, бесповоротно, но чересчур прямолинейно. А потому неэффективно. Любой активный химический реагент словно вопиет: «вот я, такой хищный и злобный, покажите мне жертву». Да только кто ему позволит смертоубийствовать? — простейшие детекторы поднимают тревогу. Попробуй заставить здравомыслящего человека выпить, скажем, ведро уксуса. Второй путь — нарушение либо обмена веществ, либо прохождения нервных импульсов. Поскольку процессы метаболизма млекопитающих чрезвычайно сложны, вносить нежелательные изменения в них можно неисчислимым количеством способов. Соответственно, велик и список потенциально опасных для здоровья веществ. Некоторые из них могут быть химически малоактивными, почти инертными. Распознать, какой эффект в организме человека они способны произвести, довольно трудно. Общая схема всех используемых в настоящее время анализаторов строится вокруг компьютерных моделей, с помощью которых просчитывается, насколько «полезна» или «вредна» та или иная пища, сбалансировано ли поступление различных веществ, и так далее. Так вот, накопление «пользы» тоже может нести смертельную опасность!