— Во-во, — поддакнул Яфет, — у людей всего единственный общий принцип обучения, и никакого другого не выдумано — «делай как я». Чистой воды обезьянничество! Если б мы, холы, поступали так же, ни один из нас не заслужил бы права на Имя! Остались бы расой неразумных на потеху блезирцам.

— Вообще говоря, — добавил Ник Улин, — классическое определение разума немного другое — это способность принимать за объект мышления свои собственные мысли. Научная традиция прослеживает здесь своеобразную рефлексию: живое способно оценивать и поддерживать свое внутреннее состояние, потребляя полезные вещества из окружающей среды; субъект — живое существо, понимающее, что оно существует, то есть рефлексирующее само себя в сфере психики, отзывающееся на данное ему имя; и, наконец, разумное — способное рассуждать о том, как оно мыслит.

— Категорически не согласен! — взвился Яфет. — Саморемонтирующийся компьютер при таком подходе вы не сможете отделить от разумного существа!

Ник Улин пожал плечами, не желая спорить.

— Ты хочешь сказать, что я могу подтвердить свою разумность только если придумаю что-то эдакое? — спросил Сковородников.

— Ну… я бы сказал немного по-другому: если твои рассуждения окажутся непредсказуемыми, принципиально неформализуемыми. Пусть даже в какой-то мелочи, в самой-самой что ни на есть «чуть-чуть». Это та форма мышления, обладание которой качественным образом отделяет любого разумного от компьютера. Позволяет заниматься искусствами, познавать окружающий мир. Совершать открытия.

Алексей Сковородников вопросительно посмотрел на Ника Улина. Тот ответил:

— Яфет говорит правильно. По содержанию. Но по форме — просто чудовищно.

— То есть?

— То есть в современной науке существование различных уровней мышления — общепризнанный факт. Но употребляются для описания сего феномена совсем другие слова. Поскольку эта научная область относится практически к моей профессиональной сфере, я не буду распространяться на эту тему, чтобы не запутать вас.

Яфет, казалось, еще больше расправил свои необъятные плечи.

— Вы, люди, любите наводить тень на плетень, — сказал он. — Сейчас говорите одно, а раньше — другое. В старину утверждали, что творить, угадывать тайный смысл слов человеку помогает Святой Дух. Другие же заявляли, что человек отличается от неразумных созданий тем, что имеет душу. И в то же время говорили, что душой обладают многие животные — кошки, лошади, собаки. То есть существа явно неразумные, хотя и довольно смышленые. Я так и не смог разобраться, как уживались вместе эти противоречащие друг другу взгляды. Было такое?

— Все было, дорогой Яфет. Путь познания тернист. Даже если взял правильный курс, все равно приходится залезать во все ямы и закутки, что встречаются по дороге.

— А некоторые ваши ученые в древности полагали, что человеческий мозг не генератор, а всего лишь приемник новых мыслей от некоего Единого Вселенского Информационного Поля. Более авторитетные, однако, говорили, что не надо погружаться в трясину неоднозначности и доказывать недоказуемое. Достаточно, мол, констатировать очевидное: то, что человеческий интеллект не относится к первичным функциям организма, — мышление «посажено» на эмоциональную сферу, и каждая новая мысль «выталкивается» вашими чувствами. Неужели у вас, у людей, кто более эмоционален — тот лучше и мыслит?

Поскольку никакой реакции не последовало, Яфет продолжил:

— Еще говорили, что человек обладает творческим потенциалом, но очень плохо может управлять им. Попадались мне также заявления, что каждый человек изначально знает абсолютно все об окружающем мире — все, что есть, что было и что будет. Знает все законы и причуды природы. Надо только уметь считывать эту информацию у себя в голове. Так это или нет? Не видите ли вы здесь элемента мании величия?

— Ох, Яфка, не надо теребить былые раны, — сказал Алексей Сковородников. Сказал из-за инстинктивного желания «защитить» человечество: нарисованная Яфетом картина показалась ему неправдоподобной.

— А сейчас, я слышал, существует влиятельная общественная организация — так называемый Орден Третьей Силы, адепты которого утверждают, что обладают всей полнотой знаний об окружающем мире. Однако что-то не заметно, чтобы эта организация приобрела весомую научную роль.

— В области высокой философии сколько людей — столько и мнений, — спокойно произнес Ник Улин, — и доказать что-либо кому бы то ни было невозможно. А насчет мании величия — ну кому неохота чувствовать себя более важным, чем он есть? Надо прощать маленькие человеческие недостатки.

— Зачем? — ощетинился хола. — Чтобы потакать слабости? Мои рассуждения по этому поводу неопровержимы: кто-то направляет вас, людей, по жизни, как кукол-марионеток, нашептывая новые мысли. Отдельные особо чувствительные из вас это прекрасно понимают — не зря вы столько времени и сил тратите на обсуждение религиозных вопросов, постоянно ищете присутствие чьего-то чужого разума, вмешивающегося в ваши дела. Одно время взахлеб говорили о неопознанных летающих объектах, о палеоконтактах с многочисленными пришельцами, и так далее. Так что ты, Лешик, чем теснее наладишь связь с этим «кто-то», тем большей разумностью будешь обладать.

— Да-да, — лукаво сказал Алексей Сковородников, вспоминая свои чувства после воскрешения, — надо только хорошую антенну воткнуть куда следует.

Ник Улин пристально посмотрел на холу, но промолчал, не желая спорить. После непродолжительного молчания спросил:

— Значит, тебе нужен спарринг-партнер?

— Желательно.

— Чем тебе не подходят космодесантники? — спросил Алексей Сковородников. — Они по определению должны быть крепкими ребятами.

— А, — пренебрежительно махнул рукой хола, — слабаки они все.

— Сейчас иные критерии отбора в космодесант, — отозвался Ник Улин на недоуменный взгляд Алексея Сковородникова. — Принимают не физически крепких, а психологически выносливых.

— Я и говорю: слабаки, — гордо повел плечами Яфет.

— Да на тебя хорошего ведьменюку мало…

— Любого медведя я мгновенно завалю, как дохлого барана!

— Должен быть один интересный тебе тренажер, — сказал Ник Улин. — Обычно он не пользуется спросом, и потому его могли припрятать куда-нибудь подальше. Называется он то ли «уравнивающий», то ли «справедливый». Представляет из себя пару костюмов с жестким каркасом. Специальные устройства выравнивают боевые показатели партнеров с тем, чтобы схватка была между совершенно равными по силам и скорости реакции соперниками.

— О! Это мне может подойти. Готов биться с кем угодно с любым гандикапом.

— Не уверен. Тебе может действовать на нервы то, что все движения у тебя будут получаться медленнее, чем обычно. Неприятно также чувство, что много сил тратится на противодействие надетым доспехам.

— Ничего, как-нибудь переживу.

— Ах, да, — вспомнил Алексей Сковородников. — Я сегодня утром получил извещение, что наш начальник устраивает званый обед. Приглашен старший помощник капитана. Что это такое — званый обед, и как проходят такие мероприятия?

— Давненько не бывал я на званых обедах, — протянул Ник Улин, отодвигая от себя пустую тарелку.

— Я волнуюсь, — сказал Сковородников.

— Не надо волноваться — сейчас я все расскажу, — уверенно сказал Яфет, подыгрывая Сковородникову. — Званых обедов я переобедал целую кучу и еще маленькую тележку. Первым делом надо позаботиться о наряде: вы должны одеться так, чтобы бояться любой соринки, которая теоретически могла бы попасть на вас. А также чтобы испытывать огромные неудобства, какую бы позу вы ни приняли за столом. В информационном приложении к приглашению, кстати, приведены образцы такой одежды.

— Не нравится мне это дело, — отозвался Сковородников.

— Нравится — не нравится — кого это интересует? Если мы непосредственно подчинены ремитскому герцогу, нам придется вести интенсивную светскую жизнь. Думаете, ему очень хочется мучиться несколько часов за столом? Как бы еще бал не пришлось ему организовывать, да на целую ночь. Вот тогда-то мы и попляшем!