В двадцать пять лет меня потянуло заниматься благотворительностью. Это все вышло как-то само собою. Сначала я увидел социальную рекламу. «Поможем детям, больным раком». И тут же номер банковского счета. Хотя я только начал работать в офисе и получал не так много, зарплата штатного психолога оказалась не в пример больше доходов ночного грузчика, и мне подумалось, что с такими деньгами вполне можно себе позволить немного потратиться на благое дело.
Потом попалось объявление о наборе волонтеров для помощи бездомным. Когда я первый раз сходил на «кормежку», мои иллюзии о самолюбивом офисном планктоне и благородном рабочем рассеялись. Сначала я оказался на кухне и помогал готовить обеды для жителей ночлежки на Гордеевке. Потом мы повезли это все к ночлежному дому, где нашего приезда уже ожидали десятка три бомжей. Многие из них были основательно поддатые; кто-то лез обниматься, кто-то грубил, кто-то требовал денег. Я был раздражен и еле держал себя в руках. Так и подмывало врезать кому-нибудь из надоедливых бродяг. А ребята, которые трудились здесь постоянно, очень спокойно воспринимали все выкрутасы местного бомонда. И этим благим делом занимались только менеджеры и клерки. Четыре молодые девчонки лет по двадцать семь-двадцать восемь, типичные middle-class women, договорились, чтобы им три раза в неделю разрешали готовить на церковной кухне. А транспортировать и раздавать уложенную в одноразовые пластиковые контейнеры еду помогали несколько парней от двадцати до сорока. Никакого рабочего элемента.
Побывав на многих таких проектах, я заметил ту же тенденцию.
– Вот смотри, и на нашем теперешнем мероприятии то же самое. Все в нашей мобильной группе – труженики офиса.
– А как же Дима? – не согласился со мною Витя. – Он из нас больше всех трудится и больше других жертвует.
Дима был водителем, работал на собственной «Газели» и, в отличие от нас всех, терял каждый день серьезные деньги.
– Дима, пожалуй, исключение, необходимое для всякого правила, – не соглашался я.
Мы собирались очень быстро, почти хаотически. Это было в стиле Олега предупреждать о начале мероприятия за считанные дни, а порою и часы. Случалось, что он звонил мне и приглашал на собрание, часов в семь вечера, когда оно уже началось, а я был где-нибудь в кинотеатре или кафе на другом конце города. И потом Олег долго обижался на мой отказ прийти. Но то, что было в этот раз, переходило все границы. Наш Вождь всего за два дня сообщил своим строптивым адептам, что они должны бросить все свои дела и на две недели отправиться колесить по области. Все, за исключением разве что Риты, почти сразу отказались, и только после долгих уговоров Вити, который проявил к этому «турне» неожиданный для его затворнической натуры интерес, удалось собрать команду активистов. Многие из-за работы не могли участвовать в новой затее Олега так долго. Кто-то обещал присоединиться к нам в последний день турне, у кого-то получалось выкроить день-другой на буднях. Но в нашей «мобильной» кино-бригаде «бегунов» не было. Так сложилось, что мы все оказались свободны в это время.
– Ну что, все уложили?
К нам, улыбаясь, подошел Дима – крупный мужик ростом под метр девяносто, коренастый и полный.
– Да, – ответил Витя, – аппаратуру и свои вещи мы сложили вот здесь. И еще немного места осталось для остальных.
Выезжать мы должны были только через час, поэтому многие еще не подошли. Вся наша компания должна была двигаться на двух машинах: Диминой Газели и Лексусе Сергеича, предназначенном для Вождя, Пыловой и ее музыкантов. Точнее – музыканта. Он был только один и кроме того что аккомпанировал на гитаре, выполнял роль звукорежиссера, а если нужно, то и осветителя. С Пыловой в машине ехали еще Рита и Олег, который, как обычно, уже плотно начал работать с нашей «звездой», посвящая ее в тайны масонских заговоров и всю подноготную мирового закулисья. Люди, долго находившиеся с ним, становились либо его последователями (в редких случаях), либо начинали смотреть на него, как на шизофреника. Последнее случалось чаще.
– Вот, познакомьтесь, – сказал он Пыловой, когда они подошли к нам, – это Дима – наш водитель.
Дима учтиво кивнул певице.
– Виктор – специалист по аппаратуре. А это Иван – наш антиабортный миссионер.
Антиабортный миссионер! Глупее ничего он придумать не мог! Этот термин, который сам Олег и создал, стал в нашей компании обидным прозвищем, надолго за мной закрепившимся.
– Очень приятно, – сказал я, пытаясь сделать вид, что мне и вправду приятно.
Пылова была среднего возраста женщиной. На первый взгляд лет сорока-сорока пяти. Когда-то в юные годы она была, видимо, хороша собой, но теперь заметно набрала вес. Красивое, приятное, хотя и немного полное лицо, под кудрявыми темно-рыжими волосами, в которые уже начали вплетаться серебряные завитки седины.
– Это наша мобильная бригада, – отрекомендовал нас Олег, – ребята будут заезжать в крупные селения, где концерты не запланированы, и проводить там просветительскую работу: показывать специальный фильм, вести беседы, а потом собирать подписи.
– Да? Как у вас все серьезно организовано! – то ли искренно удивляясь, то ли просто из вежливости, воскликнула – иного слова для этого картинного возгласа и не подберешь – Пылова.
– А как же иначе? – самовлюбленно ответил Олег.
Он уже и сам верил, что все у нас было серьезно обдуманно и основательно устроено. Хотя идея с мобильной группой и фильмом пришла ему в голову за час до последнего нашего собрания, когда он случайно узнал, что у какой-то родственницы его жены – да, он был женат! – есть проектор и переносной экран. Его изощренный разум сразу заработал и через час Олег неожиданно даже для Риты выдал идею о мобильной группе. «Для большего охвата», – как он выразился. Но самым страшным оказалось то, что о показе нужно было договариваться с местными властями. Т.е. с главами администраций, директорами домов культуры, и мне, вооружившись телефоном и кипой распечаток с номерами мелких должностных лиц, пришлось весь день перед отъездом обзванивать всех кого только можно, выпрашивая разрешение на показ и уговаривая дать объявление о нашем необычном киносеансе.
– В этом деле, – продолжал заливать Олег, – ответственность и четкая подготовка – прежде всего. Знаете, наш «Центр семьи» постоянно проводит подобные мероприятия, и за двадцать лет, что я занимаюсь общественной деятельностью…
– Ты слышал это? – обратился я к Вите, когда Олег с Пыловой отошли. – Приходилось тебе видеть человека более ответственного?
Эта самохвальная Олегова ода выбила меня из колеи.
– Да, Олегу несколько свойственно преувеличивать собственные заслуги, – мягко начал Витя.
– Преувеличивать?! – перебил я. – Да он только и делает, что придумывает на ходу какой-то бред, а всю работу делать другим приходится. Ты знаешь, сколько я вчера сидел на телефоне, чтобы договориться о показах. И только в пяти из тринадцати запланированных поселках удалось все утрясти!
– Ладно, Ваня. Ты как будто с Олегом первый раз работаешь. Не принимай близко к сердцу,– Дима положил мне свою могучую руку на плечо и несильно похлопал.
– Да, ты прав. Что-то я глупо себя повел.
– Ой, смотрите, кто идет, – весело сказал Витя, показывая на другую сторону улицу.
– О, Марина, – приглядевшись, сказал Дима, – и с ней еще два орла.
– Скорее орел и орлица, – поправил Витя.
С другого конца дороги нам уже махала, как обычно широко улыбаясь, Марина. Эта удивительная девушка, которая вместе и нравилась и вызвала у всех раздражение, всегда поражала меня. Непосредственная, неординарная и очень красивая, она была фотомоделью, рекламировавшей малоизвестный турецкий бренд. Денег, которые она получала, снимаясь раз в неделю в рекламе очередного ширпотреба, на жизнь ей, естественно, не хватало. Поэтому Марина активно меняла работы и сферы деятельности. Она в свои двадцать восемь успела поработать и учителем английского, который, по собственному ее признанию, знала не то, чтобы очень хорошо; и социальным работником, и продавцом, и сменила еще миллион мест. У Марины, где бы ей не приходилось трудиться, всегда возникали проблемы с начальством и сослуживцами, причиной чему был ее невозможный характер. Она была гиперактивной. Гипер-гиперактивной. И все, в чем только начинала немного разбираться, пыталась сразу взять в свои руки, полностью игнорируя более опытных и вдумчивых коллег. И кроме того ее манера говорить…
