– Это, вообще-то наказание, если ты не заметила.
И я продолжаю пороть тебя, каждым ударом добавляя новые оттенки розового к цвету твоей попки, а чтобы снизить амплитуду твоих движений, прижимаю тебя к дивану, и снова – шлёп, шлёп, шлёп.
И только когда, наконец, твоя попа пылает, я провожу пальцем по сведенной промежности, и ты мгновенно разводишь ноги, в надежде на продолжение, но я шлепаю ещё несколько раз и останавливаюсь.
– А теперь слезай с меня. И слушай дальше. Я сейчас пойду клеить разбитую тобой фигурку. А ты – под стол. Ну, куда ты метнулась, не дослушав! Не под кухонный! А под этот, где сяду я. Знаешь, что говорят про девушек, катающихся на дорогих машинах? Мой посыл понятен?
…
А ведь неплохо. Он перечитал ещё несколько раз, удалил несколько слов, поправил окончания, ещё раз перечитал, и, наконец, довольный написанным, скопировал весь текст и отправил Лисе.
6. «О Лисе, для Лисы»
Это был бурный месяц. С вечера он начинал придумывать новый сюжет для рассказа, а следующим утром, качаясь в автобусе, ещё раз прокручивал его в голове, добавляя новые детали и подбирая лучшие слова. Алексей не замечал ни хмурых лиц, ни снега и холода, ни всех этих людей, которые выходили, просили делать остановку, смотрели в экраны телефонов или спали – в его воображении цвела весна, и водоворот образов, идей и слов так и просился наружу.
…
он вырвал её из ванной, мокрую и разгорячённую, и вцепился в неё поцелуем, но не простым касанием губ, нет, его язык, как змея проникал сквозь её смыкающие зубы и двигался, так, что не было возможности понять, где начинался один и заканчивался другой рот. Его ладони, как голодные псы, кусали её тело, мёртвой хваткой вгрызаясь в спину и, не пропуская ни сантиметра, обгладывали все её изгибы. Он вводил пальцы в её влажное и скользкое лоно, прижимая к стене своим телом, а потом размазывал её соки у неё по лицу, и она хватала эти пальцы ртом и с жадностью сосала их, будто обслуживающая посетителей бордельная шлюха. Он сжимал и оттягивал её соски до тех пор, пока она не начинала стонать. Он называл её самыми грубыми и пошлыми словами, на которые раньше бы она обязательно дала ему пощёчину, но в тот момент только больше распалялась, и из нежного котёнка превращалась в дикого, голодного до похоти зверя. В этом немыслимом танце слившихся двух тел, рыча, кусаясь и стеная, они ввалились в спальню и, не дойдя двух шагов до кровати, он взял её, в первый, но не последний раз в эту ночь.
…
На такие строки Лиса отправляла множество смайликов и кучу восклицательных знаков, подкреплённых красочными эпитетами.
Как-то после обеденного перерыва, он спросил её.
– А сегодня ты в чем?
Он почти сразу перешёл с ней на ты, а она по-прежнему обращался к нему на Вы, а иногда – Хозяин, когда хотела немного «пашалить».
– Хотите увидеть?
– Так давно пора уже! – написал он, отправив подмигивающую рожицу. Через пять минут пришло несколько фотографий. Он приблизился к монитору. На первом изображении, на него, снизу вверх смотрела абсолютно голая девушка, лежащая на кровати и прикусившая нижнюю губу, наверное, для придания большей эротичности. Следующая, она уже в вертикальном положении (вроде, стоя на коленях на кровати), и снимает снизу, так что, половину фото занимает её голая попа, и только в левом верхнем углу, из-за плеча смотрит Лиса, лукаво улыбаясь. И на последнем широко разведённые ноги и гладкий лобок между ними.
– Ах ты, чертовка рыжая! Я же на работе!
Но вместо извинений от неё пришёл смайл с хохочущей лисой.
– А я вот возьму сейчас и возбужу тебя! Что будешь делать?
В ответ пришла фотография с теми же разведёнными ногами, но на этот раз промеж них была ладонь, а указательный палец, аккуратно прикрывал клитор.
– Сучка! Ну-ка быстро встала на четвереньки, голову в подушку! Руку на киску!
– Ур-р-ра!!! Ой, то есть слушаюсь, мой Хозяин…
– Ну, хоть здесь, без замечаний. Так, представь, что я сижу рядом на кресле, а ты приняла коленно-локтевую позу таким образом, что попой «смотришь» в мою сторону. Ласкаешь себя, не спеша, потом немного виляешь ягодицами, призывая меня присоединиться. Но! Ты же знаешь, что сначала тебя нужно наказать.
– Как скажете, Хозяин.
– Конечно, как скажу, не надо мне об этом напоминать.
– О, простите, Хозяин, я глупая лисица, и меня нужно наказать, как считаете нужным.
– Вот выпороть-то тебя очень нужно. Я встаю и подхожу, на ходу снимая с брюк чёрный кожаный ремень. Ты это видишь, и начинаешь быстрее мастурбировать. Шлёпаю тебя ладонью по ягодицам.
– М-м-м-м-м.
– Затем снова, а после отстраняю твою ладонь и проверяю, насколько ты влажная, и ввожу наполовину два пальца тебе в лоно. И как там?
– О-о-о-очень горячо и сладко. Я скоро кончу…
– Не вздумай раньше времени! Как только я разрешу!
– Да, Хозяин, я поняла.
– Я вынимаю пальцы, и начинаю пороть тебя ремнём, а ты в это время, не переставая, ласкаешь себя и просишь, чтобы я наказал свою вредную принцессу, свою похотливую шлюшку, свою рыжую бестию.
– М-м-м-м… я уже почти… почти всё…
– А потом, когда ягодицы сплошь покроются ярко-красными полосками, я откину ремень и войду в тебя. И буду драть тебя, пока не кончу.
– О-о-о-о… да… можно?
– Да, можешь кончать.
– Через несколько минут она прислала фото, на котором, смотрела на него хитрыми глазами из-под, натянутого до самого носа, одеяла.
Конечно, от таких переписок у Алексея становилось тесно в брюках, но как говорил когда-то какой-то великий человек: «постоит, постоит да и устанет, а после и совсем ляжет». Но зачастую это толкало к написанию очередной зарисовки для неё. Иногда эротической, иногда смешной, а иногда философски-рассудительной.
…
Вы хорошая мама, – продолжил он, – и красивая. Но, когда вы последний раз улыбались по-настоящему? Или были там, где хотелось? Есть мнение, что мужчина должен указывать женщине её место, но я бы добавил, что необходимо не просто указать на него, а для начала создать это место. И это не только дом и кухня. Созданное место должно быть желанным для неё. Ну а, например, а если он скажет – твоё место у моих ног?
После этих слов она продолжала смотреть в свой телефон, но буквы уже плыли перед глазами, а сердце, замерев на мгновение, никак не решалось начинать свой ритм дальше.
– Есть желания, которые мы подавляем всю свою жизнь, – он продолжал свой импровизированный монолог, – так как это не попадает под общие нормы. Есть правила, которые нам навязывают, образ жизни, который считается общепринятым. Но отчего-то внутри нас есть ощущение того, что это не так. И, знаете, можно жить, терпеть внутреннюю дисгармонию, гасить в себе желание, улыбаться. А потом к сорока годам умереть от рака. Зато всё без обмана.
Он замолчал, а она не понимала, как реагировать на эти слова: или рассмеяться, или молча кивнуть, или прижаться к этому незнакомому человеку и начать плакать, сначала тонкими ручейками слез, а потом навзрыд, громче и громче, и не ждать утешения или слов ласки, а просто оказаться у него на груди, в его теплоте, в его руках, и, не стыдясь, просто чувствовать себя маленькой девочкой, которая плачет от того, что мир жесток.
Но плачет только с ним, и только рядом и только для того чтобы завтра всех порвать в клочья. И плевать на все эти взгляды со стороны.
…
Она часто радовала его своими фото: с улицы, с кровати, из ванны, не сильно заморачиваясь над тем, как она выглядит, Лиса просто делала снимок и отсылала, а он уже решал: красиво, средне, эротично или совсем ужасно. Такая непосредственность ему нравилась. Но, как, это часто бывает, были и свои частицы «но». Сначала иногда, а позже всё чаще и чаще, она, становилась сердитой, беспочвенно обижаясь, например, на то, что он долго не отвечал или мало разговаривал или не был в сети. Впрочем, очень быстро она потом просила прощения и рассказывала что-нибудь интересное. Но когда такие нервозные «вспышки» по нескольку раз случались за день, Алексею становилось не по себе, и чтобы навести её на верные мысли, он написал небольшой рассказ «Со слезами».
