– Эй, вы живы? – позвал потихоньку. – Или спите?

Холмики зашевелились и из-под накидок показались бледные лица и настолько испуганные, что мне стало смешно, и я расхохотался.

Небо светлело, звёзды и Голубика меркли, а Зелёнка уже скрылась за горизонтом. В утренних сумерках не заметили, как пропустили обходную тропинку, если таковая вообще имелась, и зашли на полузатопленную пустошь. Или это болото? Скорей всего, не болото, а низина, где скопилась вода от недавних проливных дождей. Растительность обыкновенная, луговая с редкими кустами. Тут наши палки пригодились, без них можно и ногу подвернуть: на пути то ямка, то кочка. Горизонт казалось совсем рядом.

Идём, идём… местность медленно поднималась и горизонт – всего лишь возвышенность на краю этой пустоши. Дальше увидели домики какого-то поселения, окружённого садами и полями. От пустоши через середину поселения шла дорожка. Сначала едва виднелась из-под тёмной воды, затем влажная тонкая тропинка вилась между пучками травы, ближе к домам она расширялась и выглядела утоптанной.

Шли без опасений, потихоньку переговаривались, но усталость от пройденного пути начинала сказываться. Мы смотрели по сторонам и замечали приметы бедности, окружающие буквально со всех сторон. Стены давно не крашены с облупившейся краской. В пестроту обшарпанных стен вмешивалась серость смеси песка и глины в местах, где разбиты углы домов. Крыши, как заштопанные штаны, покрытые латками стыдливо прятались за кроны деревьев. Попадались домики с подслеповатыми и кривыми окнами, будто слегка наклонённые в поклоне.

Ангур споткнулся и, если бы Ивел, идущий рядом не подхватил, тот бы упал.

– Осторожней! – воскликнул отец. ̶ Смотри, под ноги, а то растянешься.

– Не знаешь, что лучше: идти, бежать или падать?

– О чем ты, Ангур? – удивился я.

– А, вы что не видите, что за нами наблюдают. Почти за каждым забором. С рогатинами. Из-за листвы зелёная одежда почти не видна.

– Ремесленники крестьянам – не враги, – напомнил отец.

– Может быть, они никому не верят, – предположил Ивел.

– И чего им не спится? – удивился я, только и мечтая поскорее добраться до какой-нибудь лодки и подремать, переправляясь на другой берег пролива.

Попробуй заметь прячущегося человека, если не знаешь, что тот прячется, а уверен в том, что тот спокойненько полёживает на койке и продолжает смотреть очередной сон. Ангур потом сказал нам, что случайно встретился взглядом с кем-то, кто выглядывал сквозь листву, от этого и споткнулся. После его предупреждения мы замолчали, но продолжали идти и, более внимательно вглядываясь в окружающее пространство, крепко держали палки, готовые дать отпор, если на нас нападут.

Мы уже выходим из поселения, а вокруг по-прежнему тихо. Идём спокойно, но очень хочется обернутся. Терпим и идём, прислушиваясь к различным звукам, похоже никто нас не преследует.

Впереди у горизонта, почти напротив небо озарилось золотистым свечением – всходила Сияющая.

– Я больше не могу, – прошептал я и… обернулся.

Крестьяне зашипели, пытаясь остановить, но я уже смотрел в сторону поселения. Отец тоже повернулся.

Вдали, около домов стояли местные жители, мне показалось, что они испуганы и удивлены одновременно. Я помахал им рукой. «Зелёные одежды», как я их назвал взирали с недоумением. И я им крикнул «Привет из поселения Ровное, острова Промежуточный!» Я хотел пригласить их в гости, но вовремя вспомнил это мог сделать только хозяин дома, но отец молчал. Я ещё помахал им и повернулся в сторону Сияющей.

Крестьяне опять на меня зашипели, зачем, мол, назвал откуда мы. Оправдываться, что очень захотелось не имело смысла, они бы стали ещё больше ворчать и называть меня неразумным мальчишкой. Но у меня почему-то поднялось настроение и расхотелось спать.

Пытаясь отвлечь, напомнил, что независимые отвезли нас к Птице туда, где «шея» наиболее узкая, так что скоро придём к берегу. Однако впереди берега не видно, лишь густой кустарник и я пошёл к нему, намереваясь уже вблизи отыскать тропинку или обойти.

Кустарник оказался не такой и густой, как виделось издали, хотя и высокий, но под его ветвями вполне можно было пройти, тем более, что рос неширокой полосой.

Когда вышли из-под ветвей кустарника, то перед нами впереди сверкала голубая рябь пролива Птичий. От радости мы стали прыгать и орать. Потом повалились на прибрежные камушки, высматривая по сторонам на чём бы нам переправится.

Берег пустынный, что в одну сторону, что в другую. Вода тянется до горизонта и противоположного берега не видно.

– Куда идти? – в недоумении развёл руками Ивел. Ангур тоже приуныл.

Отец задумался, видимо, вспоминая карту. Посмотрел на меня и отогнув большой палец левой руки показал в северную сторону. Я, насколько мог, незаметно для крестьян кивнул. Тогда отец, как бы рассуждая, проговорил:

– Наше поселение в северной части острова, значит и по берегу пролива мы тоже должны держаться северного направления.

– Опять идти! – воскликнул недовольный Ангур.

– Придётся, – сказал отец, – рано или поздно кто-нибудь попадётся из рыбаков, ведь сейчас самое время лова.

Нам всем хотелось спать, но раним утром больше вероятности встретить рыбаков, чем ближе к полудню или позже. Умылись прохладной водой пролива и пошли по берегу в северном направлении.

Берег круто поворачивал, переходя в неглубокую бухту с песчаным дном. Сквозь прозрачную воду видны мелкие волны донного песка и колыхающиеся зелёные кустики водорослей. И тут Ивел издал непонятный возглас, указывая правой рукой куда-то к краю бухточки. Из-за противоположного края бухты в глубину пролива шли пять однодревок!

Мы закричали, что есть мочи. Кричали и махали руками с жёлтыми и зелёными накидками. И нас заметили! Однодревки сначала замерли, затем стали приближаться.

– Отвезите нас на Промежуточный! – крикнул им отец.

– К полуострову Утиный, – добавил я, – мы заплатим.

Предложили каждому, кто нас возьмёт на долблёнку по восьмёрке за человека. Рыбаки стали держать совет. Наши опасения, что нас не возьмут или запросят денег столько, сколько у нас нет, оказались напрасны.

И, хотя нас четверо, но рыбаки запросили пять восьмёрок, мол пятому тоже из-за нас придётся возвращался и время терять. Пришлось согласиться.

Рыбаки – ремесленники, одеты, как и мы с отцом в жёлтые одежды, поэтому не стали скрывать любопытства и расспрашивали нас откуда и куда направляемся. Крестьяне наши осмелели, стали рассказывать, что нас выбрали присутствовать на похоронах, да вот ушкуйники подвели, уплыли без нас.

– И мы, – добавил я, – уже часть вашей Птицы проехали и прошли. Осталось через пролив перебраться.

Рыбаки посочувствовали нам, и один из них вспомнил, что слышал:

– Правитель поселения с Промежуточного утонул.

– Да, – подтвердил другой. – Говорят его молодой ремесленник столкнул с ушкуя на обратном пути. Нарочно или нечаянно неизвестно.

– Странно, – сказал Ивел, – хотя с Промежуточного ехали несколько ушкуев.

– Этот парень, говорили ушкуйники совершенно безалаберный, от него всякого можно ожидать, – вступил в разговор третий рыбак.

– Откуда он не слышали? – спросил Ангур.

– Из какого-то поселения неподалёку от города За холмами, – напомнил четвёртый рыбак.

Мы переглянулись и молчали. От такой нелепицы языки прилипли.

Четверо рыбаков разместили каждого из нас в однодревках. В долблёнку к пятому перенесли некоторые снасти, чтобы удобнее расположиться.

Берег Птицы отодвигался с каждым взмахом весел дальше и дальше, но Промежуточного ещё не видать.

Вокруг нас только вода блестящая и искристая, что глаза слепит, потому что Сияющая спешит к своему высшему пределу и ни одно облачко не прикрывает знойных лучей. Затем начнёт опускаться, чтобы скрыться за Птицей. О, вот и какая-то темнеющая полоска на горизонте. Неужели наш родной остров! Что меня там ожидает?