Во мне шевельнулся гнев. Я не хотел прощать обидчиков. Неразумное желание загнать их в собственную судьбу, чтобы хлебнули хоть какого-то лиха разгорелось, но быстро угасло. Зеркальный подход много давал стражам, существующим в преломленном пространстве, но я обитал в целом. Могущество могуществом, а соваться на чужую территорию и вновь рисковать свободой раньше, чем сделаю дело было бы глупо.

Я обошёл старательно воздвигнутую конструкцию палачей, наподдал её с тыла, да и то не слишком сильно, просто чтобы сбить точность настроек, а потом нырнул по открывшемуся каналу глубоко в прошлое. Туда, где мерзавцы уже не могли меня достать.

Наше племя, сколько я ведал, существовало всегда, вот только в давние времена не заморачивалось такими пустяками как планеты, считая, что настоящее всегда пристёгнуто к пустоте. Звёзды признавать мы ещё удосуживались, но всё, что кроме, лежало в сторонке от высшего разума. Я бывал везде и чего только не насмотрелся в странствиях, вот и потянуло тогда в точку спокойного бытия на забавную ничью твердь. Так я подпортил её судьбу, хотя рассуждая философски, может быть, как раз недостаточно хорошо исправил. Да и ладно. Извинился уже и не один раз. Довольно.

Теперь я стоял на поверхности совсем иной планеты, хотя, как и находясь в человечьей шкуре, не обнаруживал существенных отличий. Это почти зеркальное сходство подсказало идею. Я понял, что оба варианта развития событий вели к противостоянию, а не нормальному сотрудничеству, как ни поверни, всё равно выходило плохо, и я решил заранее слегка породнить оба мира. Сделать их чуточку ближе и понятнее друг другу. А уже потом сталкивать не лбами, а ладонями для товарищеского рукопожатия. Ну я уже говорил.

Стоял — это выразился слишком по-человечески. На самом деле простирался в дымке воздуха очень долгой тенью, накрывал едва не всё знакомое побережье, изучая его возможности. Здесь дело тоже двигалось вперёд к победе биосферы и вполне успешно. Настойчивая жизнь храбро карабкалась на неуютную сушу. Не тонкие ниточки темнели на пляже, а тощие блинчики облепляли камни. Сиротливо прячась от сияния звезды, поблёскивали сохнущей защитной слизью. Методика проникновения в обоих случаях не волновала, тут всё работало и без меня.

Корабль я обнаружил сразу, но большого интереса к нему не испытал. Он ведь отработал свою задачу, и когда тот, кем я был где-то и когда-то, ушёл вместе с девчонкой, а потом и стартовал сквозь неиспорченную пока атмосферу, я даже вслед не поглядел, знал ведь, что всё произойдёт как запланировано. Если стражи не добрались до меня прежде, то теперь им точно ни разу не светит.

Я собрал себя возле кустика, присматриваясь к его хрупкому совершенству, а потом взялся за дело. Это червяки в земном доисторическом море обжились без особого усилия, а здесь следовало потрудиться. Я свернул время вокруг пространства и запустил маленькую пульсацию: череду последовательных изменений. Забавно было наблюдать, как трепещут от усердного роста листья, а цветы лихорадочно набирают полноту звучания. Миг и вызрели полноценные семена, ещё один, и они рассеялись вокруг и взошли частоколом побегов, растянулись щедрой полосой вдоль низины, а забившиеся в почву возле корней бабочки обеспечили оазис яичками из которых вывелись милые мохнатые гусеницы.

Убедившись, что цикл работает как надо, а посадка обеспечивает себя ресурсами самостоятельно, я оставил её развиваться свободно, чтобы не истощить раньше времени. Прыгнул вперёд. Мимоходом вспомнил, как девчонка говорила что-то о лесах.

До настоящих чащоб было ещё далеко, но распадок обзавёлся чудными зарослями. Вот и ладно. Моя работа здесь завершилась, дальше история шла своим самостоятельным маршрутом. Я проследил её на ближайший миллион лет, убедился, что лишняя линия свернулась за ненадобностью, оставив тем не менее в чужой структуре отчётливый собственный отпечаток и поневоле задумался о том, каким развернётся передо мной мир, завершивший правильное преображение. Вселенная стала на ровный ход, как ей и следовало, да и натура моя не изменилась: я, как и прежде, любил покрасоваться перед облагодетельствованной мною частицей мироздания. Другой публики не водилось на том уровне, где я сейчас обитал, но она грозила появиться.

Пространство и вечность существовали и вместе, и раздельно. В их сотрудничестве сплетались все возможные вариации понятий здесь и сейчас, потому для меня не составило труда переместиться на другую планету и полюбоваться её гордыми шагами по дороге прогресса. Работы предстояло ещё много тут и там, но ведь всё время было в распоряжении того, кто сам являлся воплощением этой стихии. Когда-то меня больше привлекали проказы, но выяснилось, что созидание тоже имеет свои светлые стороны, и я отдался ему целиком. Протянул между мирами нити соучастия, сплёл из них венок совершенства.

Увлёкся я не на шутку. Работал, не жалея сил. Запамятовал напрочь об унылых палачах и, как выяснилось, зря. Они всё ещё копили мёд мести, засранцы этакие.

С моими широкими возможностями я не тарахтел над каждой былинкой и улиточкой, просто присматривал за общим развитием событий, изредка вмешиваясь для корректировки процесса. Поднимался из глубины веков, как воздушный шар в стратосферу, и конечно же меня поджидали у порога. Терпения этим тварям было не занимать, они готовились эволюцию пересидеть в тщетной надежде разделаться с мной непокорным.

Признаться, я немного подзабыл уже Джона Доу и его компанию. Когда занят важными вещами, всякая мелочь сама собой испаряется из сознания. В их новую ловушку я влетел, не заметив её. Прямо под носом оказалась, точнее, непосредственно по курсу.

Тоже сеть, но иного рода, смертоносный эффект её я ощутил всем своим существом. Меня пронзили тонкие жала энергий, прошили насквозь, связываясь в узлы. Структура на глазах приобретала угрожающую жёсткость и не позаботься я залить в страховочные подразделы разума программы человеческого корабля, пришлось бы вырываться со стонами и мясом. Нет, я, конечно, справился бы и так, но с подстраховкой вышло много лучше.

Настройки заработали сами, раньше даже, чем я начал вспоминать нехорошие слова на человеческом и тангерском языках. Стражи же, как показало дальнейшее развитие событий, не выучили ничего полезного, даже ругательств. Зачем тогда, спрашивается, так пеклись о бедном угнетённом человечестве? Из принципа что ли?

Они радостно кинулись вязать меня и предавать новой стадии наказания, но к этому моменту я уже подготовил ответный ход и свернул в кокон время, как стихию для меня более удобную.

Куда разлетелись прочие мордовороты, я не следил, а вот Джона Доу прихватил за шиворот. Он, конечно, пребывал не в двуногом обличии, теперь-то обставляться не было нужды, но я всё равно без труда узнал поганца и кинулся, увлекая его за собой нет, не в омут миллионолетий, где бы этот бурный деятель и утоп с концами, а прямиком к престолу мирозданья.

Давненько я не был в высших чертогах, но не соскучился ничуть. Здесь пребывало то, что мы почитали законом и волей. Я не знаю, как объяснить. Не существа управляли всеми нами, а некая равновесная сила. Ну поговорить-то с ней было можно. Я и вопросил, распустив вибрации гнева по умозрительным палатам:

— По какому праву на меня обрушилась кара без вины? Чьим изволением меня преследуют стражи пространства? Кто мешает мне творить гармонию во благо порядку — хаосу вопреки?

Обставился, короче говоря, по полной программе. Джон Доу не ожидал от меня такой откровенной подлянки и замер, упрятанный в сетку собственных построений как кот в переноску. Я держал его крепко.

Колебания пространства-времени тихо расходились, сочась сквозь пустоту и ярче зажигая подвернувшиеся не к месту звёзды. Я чуть ослабил силу своего возмущения, не желая обижать ни в чём не повинные светила. Подождал. Как вы понимаете, для беса времени не составляло труда процедить себя сквозь любое количество лет по любому удобному графику. Чудненько! Не успел я метафорически поседеть, как на меня всё же обратили внимание.