Я перестал дышать, но отсутствие кислорода в лёгких здраво рассуждать не помогало. Мысли упирались в стену, сквозь которую я не мог пробиться. Страх мной владел или одолевало возмущение — даже не знаю. Офонарел слегка.

Даниель, как видно, опять разобралась во мне лучше меня самого. Твёрдые пальцы сжали локоть.

— Всё поправимо, Фабиан! Очнись! Похоже, что выпал только один куст, немного земли и куколок, которые вылупились уже здесь, инкубатор самостоятельно перекрыл зону поражения. Видишь защитную пенку?

— Вижу.

— А теперь слушай внимательно! Вали отсюда и займись кораблём или обедом, а мы с Тревором и Таисией составим протокол потерь для комиссии и вернём всё на место. Утрачено всего одно растение и несколько бабочек, всё прочее цело и невредимо, самые точные приборы не зафиксировали изменения среды, так что убытки предстоят минимальные. Более того, я невооружённым глазам вижу, что пластик был с дефектом, потому и откололся угол ящика, а уж когда я глаз вооружу и составлю все нужные претензии, основная вина с нас плавно переместиться на изготовителей тары. Они в отличии от тебя, не обеднеют от одного маленького иска.

Я растерянно кивал в ответ на страстную речь Даниель и, несмотря на кислотность обстоятельств, любовался ею от души. Её силой и страстью, готовностью до последнего отстаивать мои интересы, хотя сама она теряла всего лишь очередную работу, а не мечту всей жизни как я.

— Спасибо! — произнёс я искреннее и почувствовал себя на порядок лучше.

Таська и та разглядывала нас обоих со снисходительным одобрением. Я понятия не имел, какие подвижки происходили в подростковой психике девчонки, но верить в лучшее не поспешил, зато постарался убраться из трюма как можно скорее, заглянув лишь напоследок в смотровое окно. Даниель оказалась права: внутри царил всё тот же обособленный мир. Бутоны на кустиках набухли, налились, готовясь раскрыться и вокруг весело порхали бабочки. В трюме-то их оказалось совсем немного, едва с десяток, это поначалу почудилось, что сотни, а то и тысячи застят всё свободное пространство, вспыхивая как огоньки.

Я не без облегчения закрыл за собой дверь и вернулся в рубку.

Тревор уже закончил работу, но итоговый экран так ненавязчиво мерцал в свободном пространстве за креслом, что я сразу заподозрил неладное. Плюхнувшись задом на сиденье, я растащил виртуальную плоскость до приемлемой величины и углубился как в факты, так и выводы, чтобы в итоге растерянно почесать затылок.

Я бы поверил, что марево выполаживания загораживает обзор, но вокруг захватившей нас планеты мерцали самые что ни на есть обычные на первый взгляд звёзды, вот только сориентироваться по ним Тревор не сумел. Маяков тоже не намечалось в помине, эфирная тишина беспокоила больше любого шума. Было от чего прийти в уныние, да и в недоумение тоже.

Даниель я пока что ничего сообщать не стал, не стоило отвлекать её от важной работы, а сам углубился в карты и таблицы, пытаясь отыскать зацепки по конкретным характеристикам отдельных объектов. То есть, и Тревору, конечно дал задание, но параллельно старался сам, полагая, что в данных обстоятельствах, как и во многих других, интуиция работает вернее расчётов, а уж быстрее — точно.

Так мы сидели, копаясь в ворохе непоняток, но довольно скоро я понял, что, панически вгрызаясь в пласт неизвестного, я ничего толкового не сделаю. Имей задача решение, Тревор бы его нашёл, я добросовестно проверил его выкладки и не обнаружил в них изъяна. Ошибка существовала на каком-то ином уровне, или мы залетели в совершенно дальние дали.

Следовало хотя бы ненадолго выбросить из головы заботы, чтобы дать ей отдохнуть и переработать информацию без моего участия, потому я отправился на камбуз и сварил настоящий обед. Готовил я вполне прилично, так что, когда Даниель и Таисия пришли в кают-компанию, глаза их оживлённо заблестели. Я расставил приборы и водрузил на стол ёмкость с пищей. Большая разливательная ложка пошла по кругу, и воцарилось умиротворённая тишина.

Я расслабился и успокоился. Трагизм всего происходящего отступил перед такой простой и необходимой вещью как еда. Опять вспомнил мимолётно и без всякой брезгливости червяков, которых поглощал на тангерском корабле, а заодно и оценил схожесть ситуаций той и этой. Присутствовал тут чей-то злой замысел, или заправляла всем случайность, я понять не мог. Ещё и потому, что где-то внутри созревала совершенно необоснованная уверенность в благоприятном исходе событий. Я решил дать ей время принести плоды, а сам между делом расспрашивал Даниель о делах в трюме.

Разговор у нас завязался совершенно оптимистичный, даже весёлый. Даниель увлечённо рассказывала, как хитро и обстоятельно составляла протокол событий, как аккуратно вклеивала на место выпавший кусок корпуса и затем на волне энтузиазма отчиталась о подготовленных во все нужные инстанции претензиях.

К концу обеда настроение поднялось у всех. Таисия и та сменила привычный гнев на милость и охотно поддакивала матери, сама рассказывала отдельные моменты общей работы и между делом черпала ложкой очередную порцию еды. Я даже получил похвалу своему поварскому таланту.

Всё складывалось так хорошо, что я решил пока не посвящать девчонок в затруднения с ориентированием. Не стоило портить настроение нытьём. Вот когда отыщу решение проблемы, тогда и разверну перед экипажем полную картину происходящего.

В трюм я спустился не потому, что не доверял Даниель, а просто давая себе время на раздумья. Со мной пошла только Таисия. Я даже прикинул, не страшась крамолы, что девочка почти перестала сердиться на плохого дядьку, завладевшего вниманием её матери, и не прочь узнать его поближе. В этом я ей препятствовать не собирался.

Присев на корточки возле аварийного ребра инкубатора, я провёл пальцами по едва заметному шву и от души выразил свой восторг. Сращение и правда было произведено безупречно, но Даниель ещё дополнила контуры внешним креплением, и дополнительную страховку я тоже с энтузиазмом одобрил. Девочке, по-моему, внове оказалось, что кто-то хвалит не внешность матери, а её профессиональные умения. Я считал, что это полезный урок. Люди часто видят друг в друге только функции и тем сужают собственное восприятие. Таисия вряд ли была исключением. Она бесхитростно рассматривала социальную роль Даниель — мамы и жены отца, почти не учитывая при этом её статус классного инженера.

Воспитательским талантом я явно не обладал, да и негде было научиться этому человечьему таинству, но твёрдо верил, что Таисии полезно видеть мать во всей полноте образа. Оценить и взвесить приоритеты, и отпустить, наконец того, кого удерживать не имело смысла.

Мы мирно поговорили, пока я обходил инкубатор для последней сверки, а потом я наткнулся на пустой кожух, в который Даниель заботливо пересадила выпавший кустик. Я бы, наверное, вообще забыл про это растение, но женщины куда лучше мужиков разбираются в деталях. Я присел рядом, внимательно оглядел то что получилось, а потом обнаружил рядом и контейнер с бабочками, грустно помахивающими крыльями на стенках ёмкости.

— Их нельзя было вернуть обратно, — объяснила Таисия. — Вот мы и посадили пока в горшок, чтобы сберечь. Можно ведь и так довезти? Это же всего один кустик и одиннадцать бабочек.

— Вы всё сделали правильно, — рассеянно ответил я. — Повторная разгерметизация инкубатора могла повредить содержимому. Чудо что всё и так обошлось: вовремя наросла защитная плёнка. Вот только…

Я смотрел на растение и ощущал, как наливается в голове та сумасшедшая боль, которая возникала едва я приближался к границам блокировки. Не мог даже приблизительно объяснить почему именно сейчас настойчиво билась, пытаясь прорваться ко мне, настоящая суть. Мы оба рвались навстречу друг другу, и я ещё подумал, морщась, что однажды пойду до конца и не остановит меня уже ни злобная агрессия палачей, ни реальный плачевней финал.

Когда-нибудь я сделаю это, хотя не теперь, потому что на мне помимо груза две человеческие жизни и Тревор, к которому я успел между делом иррационально привязаться.