— Меня тоже мордой в стол припахало. Это резонанс. Коробка цела?
— Хочется верить, что так оно и есть. Если контролёры не врут, то мы ещё существуем как одно целое.
Примитивные датчики, скорее всего говорили правду, только она одна за другой не успевала, потому и буксовал наш друг корабельный мозг, рассудительный до последнего кристалла. Даниель понимала ситуацию не хуже меня.
— Как Тревор? — спросила она.
— Психует. Записывай всё, что делаешь сама и параллельно то, что предлагает он.
— Так оно автоматически фиксируется.
— Нет, я имею в виду помимо Тревора, не через его сенсоры, а своим порядком. Забивай в кубышку каждую мелочь, в отдельный блок забанкуй, словно дневник ведёшь.
Она помолчала, мне показалось, что потирает ушибленный лоб.
— Полагаешь, это будет иметь историческую ценность?
— Нет, я так далеко вперёд не думаю. Я хочу научить Тревора видеть корабль в этих обстоятельствах, добавить в его полётные каталоги ещё одну сокрушительную истину. Раз ослеп машиной — прозрей человеком.
Только сформулировав свои ощущения таким образом, я понял руководившие мной мотивы. Раньше не доходило. Инстинкты подсуетились проворнее, чем голова. Не слишком ли медленно я начал мыслить? Есть же предел расхождений, и где он, я не знал.
Даниель опять помолчала, и я уже прикинул, как она меня пошлёт подальше или поинтересуется в своём ли я уме или отъехал вместе с Тревором, если отвлекаюсь на будущую благотворительность, когда нас тут сейчас размазывает по непонятному пространству, но напарница меня не подвела:
— А это интересно! — сказала она. — Принято.
Прошли сквозь нас ещё два искажения, совсем слабые. Эти колдобины не потребовали всего внимания, потому я постарался прислушаться к своим ощущениям, а не к судорогам корабля. Уловил, хотя и не полностью реакцию организма и понял, что могу справиться с отклонениями в его функциях.
— Даниель, паники не испытываешь?
— Нет, я, скорее, сердита, и не покидает чувство, что кто-то пытается дёргать за ниточки. Тебя, меня, нас. В куколки играет.
— Ага, у меня тоже. Чем выше волна, тем сильнее пойдёт разнос, но жёсткую фиксацию в рабочем кресле всё же ставить не стоит. Это наведенные реакции.
— Сообразила уже.
— Кажется, я немного приспособился. Внимание, пик! Средняя нагрузка.
— Есть!
Обмен необязательными репликами приободрил меня и, надеюсь, Даниель тоже, так что теперь мы почти не переговаривались, я давал предупреждение, когда видел очередной ухаб, она откликалась, и мы справлялись с неприятностью вместе, так словно сидели плечом к плечу. Недавно ещё я жалел, что экипаж мал, и трудно увязать на двоих такой обширный запас обязанностей, а сейчас радовался, что в связке нет лишних, и ничей панический провал или амбициозный взлёт не отвлекут нас от совместной работы.
С Даниель я чувствовал себя уютно и уверенно, а это не могло не сказаться на моей способности приспосабливаться к выполаживанию. Чем дальше мы продвигались, тем спокойнее я отдавал команды, уже не угадывал, а предвидел грядущее, потому что даже в этой кроличьей норе существовал свой порядок. Ритм. Иногда я принимался выстукивать его пальцами по ручке кресла или кромке пульта, а разок поймал себя на том, что притопываю ногой. Это нелепое возмущение посреди нормального космоса даже начинало мне нравиться. Нет, бдительность я не терял, но твёрдо поверил, что справлюсь с прохождением вполне прилично.
В одно из относительных затиший, когда потряхивало от совсем мелких судорог, я осторожно спросил:
— Как груз?
Ко мне поступали все данные, но я им не особенно верил, предугадывать искажения в электронных коммуникациях было гораздо сложнее, чем приспособиться к прочим нетривиальным обстоятельствам.
— Честно сказать, я урвала момент и сбегала в трюм, — ответила Даниель не сразу и слегка виновато. Я покрылся холодным потом, испугавшись за неё, но тут же успокоился, потому что всё обошлось и ладно. — Контейнер целый и кусты тоже не попадали, хотя бабочки куда-то спрятались.
Если не осыпались дохлые на грунт. Озвучивать эту версию развития событий я не стал, мы оба отлично сознавали реальность такого сценария. Без опылителей, как я понимал, сами кусты стоили недорого.
Нет, я застраховал груз, но, во-первых, на сумму недостаточную для возмещения ущерба, поскольку лишними деньгами не располагал, во-вторых, просто жалел прекрасные создания, которые доверили моему руководству, а я их не уберёг.
Почему-то вспомнились червяки из аквариума тангеров. Наверное, их выплеснули в море вместе с остатками воды, ила и успели промыть трюм. Теперь, имея хорошее полётное образование, а не прозябая на неквалифицированной работе, я примерно представлял, что надо делать для спасения судна капитана Грау, то есть для безопасного старта и последующего выхода на орбиту. Я даже догадывался, почему бортовой мозг не узнавал созвездий и невольно пожалел, что не могу передать нужные сведения тому Фабиану и его хорошему приятелю тангеру. Ну да, мы сами находились в критических заморочках, но я имел при себе нужный навык и продолжал получать бесценный опыт, а Грау как видно, столкнулся с проблемой впервые и его павший с небес не мог подсказать нужных для спасения команд.
Опять возникло недоумение, как ко мне подселился этот странный сон или не сон, но я был слишком занят, чтобы уделять сторонней заботе лишние мгновения. Потом разберусь, а нет, так и успокоюсь на этом.
Мы подошли к особенно высокому пику, и я тотчас предупредил о грядущих возмущениях Даниель. Команды пошли на упреждение, я привычно проигнорировал панические атаки Тревора и выстроил свой алгоритм. Всё шло чисто гладко, как по учебнику и я прилежно записывал в реестр очередное удовлетворительное преодоление препятствия, когда выполаживание закончилось.
Его просто не стало. Корабль вывалился в осязаемый мир так внезапно, что оба мы с Тревором испытали немалый шок и одинаково притихли. Он, как видно, растерялся от того, что всё стало как было, а я потому что только лишь научился работать в том пространстве, как оно сменилось этим, а здесь человек играл в ориентировании куда меньшую роль, чем внутри флуктуации.
Я вдохнул, выдохнул.
— Даниель, мы, кажется, вышли.
— Так это хорошо!
— Пока не пойму. Тревор, хватит уже рыдать об ушедшем, здесь я один ничего не сумею.
— Корпус в порядке, — доложила Даниель. — Пойти проверить груз?
— Нет! — воскликнул я.
Пока не было оснований полагать, что одна гадость сменится другой, но инстинкты вопили, что ничего ещё не кончилось. Я, правда, грешил на палачей, ждал их несвоевременного, как всегда, визита, но не угадал.
Проснулся Тревор. Выдал, не притормаживая, целый ворох установочных истин и так же, не переводя дыхания, хотя ему это и совсем не требовалось, доложил условия короткого круга:
— Неизвестная планета слева по курсу.
Потёк водопад данных из которого я, помотав головой, выделил главное. Планета находилась не только слева, но и слишком близко, а скорость наша катастрофически не догоняла орбитальную. Проще говоря, мы уже падали.
— Обновление режима! — рыкнул я на Тревора. Потом сразу переключился на канал к Даниель и велел ей закрепиться в кресле, потому что в капсулу соваться было уже поздно, и терпеть всё выпавшее до самого финала.
Какой груз! Шкуры бы спасти в такой круговерти. Тревор выдал, наконец, и правильную картинку реальности, и отсеянный от мусора остаток: скорость и высота. Я стиснул зубы, чтобы не выругаться, а потом забыл обо всём неважном.
Мы находились на грани хаотичного падения. В плотной здешней атмосфере. Я мог стартовать из промежуточной позиции и выйти на полноценную устойчивую орбиту, но не после прохождения такой невозможной дури как выполаживание. Корабль ещё не пришёл в себя, не собрался в единое ненарушенное целое, да и Тревор лишь отчасти вправил себе съехавшие набекрень мозги. Вполне возможно, что глиссада только развеялась, а не исчезла совсем, потому корабль и реагировал на ситуацию так обоморочно. Посадка грозила меньшими бедами, чем истеричный старт, это я понял сразу, в ней присутствовал шаблон, и я надеялся, что мозги корабля и мои с ходу врубятся в привычную колею и вспашут её хотя и не до гранитного основания планеты.
