— Вам нужен груз?

— Догадливый, — отметил Стриженый.

— Забирайте груз, — сказал пилот и захлопнул люк.

— Я не врубился, — Стриженый озадаченно повертел головой, — он мне хамит?

Тут рампа грузового отсека начала опускаться, и последний вопрос отпал сам собой.

— О-о! — восхитился Стриженый. — Нас уже понимают с полуслова!

Он повернулся к подчиненным:

— Вперед, ребята! Выпотрошите мне его! Старший лейтенант Стуколин, все еще слегка пьяный и находящийся под впечатлением от странной беседы, состоявшейся несколько минут назад, направился, покачиваясь, к своему грузовику. Женя Яровенко ждал его, сидя за рулем.

Когда за пеленой дождя прогремели первые выстрелы, Стуколин даже не сразу понял, что это за звуки, и только когда шальная пуля, просвистела совсем рядом и разбила вдребезги левую фару грузовика, до него дошло: стреляют! И он упал в жидкую грязь.

Стрельба на некоторое время затихла. Женя выскочил из кабины и подбежал к Стуколину.

— Куда?! — заорал ему тот. — Ложись, сержант, мать твою!

Яровенко плюхнулся на живот и подполз к лейтенанту.

— Ты цел, старший?

— Цел я, цел, — откликнулся Стуколин. — Куда ты поперся? Хочешь, чтоб башку прострелили? Отчаянный малый помотал головой.

— Не хочу, — сказал он с совершенно дурацкой улыбкой. — Но и тебя, старший, оставить не могу.

— А кто тебя просил оставлять? Ждал бы себе в кабине.

Стуколин огляделся. Рампа грузового отсека была опущена и касалась бетона. Там уже стоял грузовик, подготовленный к принятию первой порции ящиков и коробок. Между задними колесами грузовика и рампой лежал один из парней Стриженого. Лежал он на спине, раскинув руки, дождь лил ему прямо на лицо, но парень не делал никаких попыток пошевелиться. «Убит!» — понял Стуколин, он мгновенно протрезвел.

Второй парень прятался за передним колесом грузовика. Он сидел на корточках и держал в оставленной руке пистолет. Издалека марку оружия было не распознать, но старшему лейтенанту показалось, что это пистолет Токарева, известный под аббревиатурой «ТТ». Остальные подчиненные Стриженого и он сам залегли в разных позициях на бетоне полосы.

— Кто стрелял?! — крикнул им Стуколин. — Вы видели, кто стрелял?

Стриженый приподнял голову.

— Стреляли из отсека, — сообщил он, и в ту же секунду, словно в подтверждение его слов, в хвосте транспорта раздались новые выстрелы.

Обзор с того места, где находился Стуколин, был не ахти, но все же часть проема грузового отсека он видел. Там за ящиками с натовскими пайками перемещались какие-то фигуры. Выходить наружу они явно не собирались, дожидаясь, когда пираты сами придут к ним.

Парень, прятавшийся под колесами грузовика, вдруг бросил пистолет, встал на четвереньки и, пятясь, как рак, быстро-быстро пополз прочь.

— Вот и война началась, старший, — прошептал Женя; дурацкая улыбка не сходила с его лица. — Настоящая война!

— Чему ты-то радуешься, идиот? — озлился на него Стуколин. — Война? Одного из наших уже убили, вот тебе и вся война.

— Эй, лейтенант! — окликнул Стриженый. — Что делать будем? Идеи какие-нибудь есть?

Пока Алексей прикидывал, как бы ответить помягче, свое слово решили высказать те, кто засел в «Геркулесе».

— Русские! — воззвал сильный мужской голос. — Убирайтесь, русские! Вы ничего не получите! Убирайтесь, пока мы не пустили вам кровь!

— Дурачье! — проревел в ответ Стриженый. — Чтобы вас всех грохнуть, нам достаточно одной гранаты!

Он был прав. Если в грузовой отсек транспортного самолета забросить хотя бы одну осколочную гранату, будет такое… месиво. Но от этого крайнего во всех смыслах поступка не выигрывал никто: ни боевики, засевшие в транспорте, ни пираты. Патовая ситуация. Боевики, кажется, это прекрасно понимали.

Владелец сильного голоса и Стриженый принялись переругиваться, поминая матушек. Боевики с транспорта явно тянули время.

«Зачем им это?» — спросил себя Стуколин и вдруг понял зачем.

— Сиди здесь, — приказал он Жене Яровенко, — и не вздумай высовываться. Понял меня?

— Так точно, старший, — по-прежнему весело откликнулся Женя.

— Смотри у меня, — утвердил напоследок серьезность своего приказа Алексей и по-пластунски пополз туда, где лежал и ругался Стриженый.

Добравшись до него, старший лейтенант притянул Стриженого к себе и зашептал ему на ухо:

— Это пора кончать. Они тянут время. Они ждут подмогу.

— Почему ты так решил? — спросил Стриженый тоже шепотом.

— В Заполярье у них есть свои агенты. Об этом нас предупреждали. Пилоты не могли быть уверены в том, что их и во второй раз будут сажать на ту же самую полосу. Но подготовиться к такому варианту они могли.

— Ты хочешь сказать, что сейчас сюда едут их бойцы? — Стриженый нахмурился.

— А сколько их будет? И чем они будут вооружены?

Стуколин пожал плечами:

— Этого я не знаю.

— У меня двадцать четыре пацана… точнее, двадцать два… — Стриженый напряженно думал, движение мысли прямо-таки отражалось на его лице. — У всех легкое стрелковое оружие… Мы не знаем, сколько бойцов в самолете и сколько еще прибудет… Нужно уходить! — сделал он вывод.

— Уходить?! — Стуколин даже повысил голос. — Ты собираешься всё бросить и уйти?

— Да, — Стриженый опустил глаза, но от решения своего не отказался. — Они перестреляют нас, как… как кроликов.

— Мы не имеем права отпустить их! — заявил Стуколин.

— За всех не выступай, — огрызнулся Стриженый, он продолжал прятать глаза и говорил без свойственной ему уверенности, что, конечно, выдавало его душевное смятение. — Меня подрядили забрать груз… Забрать груз, и только! Я — перекупщик, понятно? Я — коммерсант…

— Коммерсант, — с невыразимым презрением произнес Стуколин. — То-то ты с пушкой ходишь.

— В наше время коммерсанту без пушки нельзя, — охотно сменил тему Стриженый. — В наше время без пушки тебя и за человека никто не примет.

Перевалившись на бок, Стуколин почесал кулак.

— Да тебя и с пушкой за человека никто не примет. Еще только стрелять начали, он уже обгадился. Родину, говорит, люблю. О детях, говорит, думаю. Защитник Отечества, блин.