— Вас понял, двести тридцать первый, — отозвался дежурный. — Атакуйте.

И еще одну фразу донесли до старшего лейтенанта Лукашевича радиоволны — фразу, произнесенную тихо, но внятно майором Громовым:

— Убей их, Алексей, — сказал майор.

В этот момент в кабине «джипа», набитого боевиками, словно консервная банка кильками, разгорелся спор. Они увидели истребитель и теперь рассуждали, какие последствия для них это может иметь. Точнее, пытались рассуждать. Получалось плохо.

— Это истребитель из части! — заявил уверенно Юсуф, по возрасту самый старший в команде, правая рука Мурата. — Он прилетел мстить. Не нужно было убивать солдата.

Мурат поморщился. Он сидел в кресле рядом с водителем, на коленях у него лежал бесшумный автомат.

— Его нужно было убить, — ответил он, даже не повернув головы. — В таком деле нельзя без крови. А истребитель может летать сколько угодно. Это перехватчик, на них вешают ракеты «воздух-воздух». Нам он не страшен.

— Останови машину, — сказал Юсуф водителю. — Кроме ракет на перехватчиках устанавливают скорострельные пушки. Так умирать глупо!

Мурат снова не обернулся. Но голос его изменился. В нем зазвучала сталь.

— Здесь приказы отдаю я, — напомнил Мурат. — Только я. И мы поедем дальше.

Водитель молча кивнул, продолжая рулить и таким образом демонстрируя Мурату свою лояльность. Но в отличие от него кое-кто из боевиков зароптал. Они, видно, тоже считали, что так умирать глупо.

— Кто-то выражает сомнения в моем праве принимать решения? — поинтересовался Мурат с ленцой. — Что ж, я никого не держу. Притормози, Азеф.

Водитель притормозил, «джип» поехал заметно медленнее. Теперь они представляли почти идеальную мишень. Мурат словно испытывал своих боевиков на прочность.

— Я никого не держу, — повторил он. — Любой может выйти. Сейчас. Но пусть тот, кто решится сделать это, подумает, что скажут о нем на родине, что скажут о нем земляки здесь. Пусть подумает…

Для большинства сидевших в «джипе» давно уже не имело значения, что о них скажут здесь или на родине, но всё равно никто из них не рискнул откликнуться на издевательский призыв Мурата. С одной стороны, выйти сейчас из «джипа» означало навсегда распрощаться с вольготной жизнью под теплым крылом одной из сильнейших группировок Заполярья и одновременно обрести врага в лице самого Мурата, который, как всем было известно, ничего никогда не забывал и никому ничего не прощал. А с другой стороны, остаться тут, среди сопок, у черта на куличках, без надежды поймать попутку и быстро добраться до человеческого жилья — удовольствие ниже среднего.

— Вот так, — подытожил Мурат, выдержав многозначительную паузу. — Трусы мне не нужны, а тот, кто думает, что…

Закончить мысль Мурату не дали. Его слова покрыл нарастающий вой. Никто в «джипе» ничего не успел понять. Х-23, сошедшая с пилона, за четыре секунды преодолела короткую дистанцию, разделявшую «МиГ» и «джип», а еще через долю секунды черный автомобиль на высоких колесах превратился в огненный шар.

Высоко в поднебесье старший лейтенант Лукашевич удовлетворенно кивнул и заложил крутой вираж.

— Вы сами этого хотели, — сказал он. У Лукашевича возникло почти непреодолимое желание сплюнуть презрительно сквозь зубы, но в наморднике кислородной маски это было невозможно, и он сдержал свой порыв…